Лес потерянных, стр. 61

Сияние снова вернулось в центр гостиной.

— А у Леомидо словно земля разверзлась под ногами. Вы только представьте: Реминисанс — его единоутробная сестра, и беременна от него. Даже куда более крепкий человек и более устойчивый был бы в шоке. В их жилах текла одна кровь!

В глазах чистого и прямого юноши ущерб был колоссальный, и его душа возжаждала мести. Когда Ортон пришел к нему, чтобы убедить помочь Тайному сообществу Застеней пройти Во-Вне, Леомидо к ним присоединился. Церемонию провели через несколько дней: два брата-врага снова объединились, чтобы навечно стать Застенями крови Лучезарной. Это объединение было лишь первым этапом и для Леомидо, и для Ортона. Обиды у них были разные, но они оба хотели отомстить Малоране. И, осуществляя свою месть, Леомидо надеялся покинуть Эдефию, а Ортон желал заслужить уважение отца. Их желания осуществились куда раньше, чем они рассчитывали…

Ортон предложил брату проникнуть в Мемотеку и украсть Эльзевир Лучезарных, где имелись подсказки к Тайне-О-Которой-Не-Говорят, и судьба ускорила свой бег. Великий Хаос вверг все население Эдефии во тьму, а обоих братьев выкинуло Во-Вне… Единственный, кто всегда подозревал, что исток Великого Хаоса — измена Леомидо, был фей, Хранитель Драгомиры.

Все поглядели на Абакума, неподвижно взиравшего на стену перед собой.

— Леомидо относительно спокойно жил пятьдесят семь лет. Он пережил траур по Реминисанс, которую, как он считал, никогда больше не увидит. Остальное вы знаете: Реминисанс вкартинил ее брат, что позволило Леомидо вновь обрести ту, которую в глубине души он никогда не переставал любить. Но вот чего вы все не знаете — это какие муки он испытал, поняв это. С того самого момента, как он узнал о родстве, Леомидо никогда больше не видел Реминисанс, и это усугубляло его переживания. Знает ли Реминисанс тайну? А если знает, то как отреагирует, увидев его? Оттолкнет? Это было бы для него невыносимо… Будет равнодушной, такой, какой он видел ее в последний раз в коридорах Хрустальной Колонны? Это воспоминание терзало его, и он знал, что не вынесет ни ее равнодушия, ни отвращения. Одно воспоминание тянуло за собой другое, и стыд за давнее предательство тоже вернулся.

Пришло время откровений. И Драгомира, его обожаемая младшая сестричка, узнает, что он пожертвовал своими близкими, чтобы отомстить Малоране и сбежать. Так что решение Леомидо принял еще до вкартинивания: он пойдет в картину и увидит Реминисанс. А потом позволит картине поглотить себя, чтобы не пришлось выносить взгляд любимой женщины и сестры, когда те узнают страшную правду.

Сияние потускнело, голос Феи-Без-Возраста затих и смолк окончательно, оставив Беглецов переваривать эту поразительную историю.

— А моя бабушка? — убито спросила Зоэ. — Она знала?

— Ничего я не знала, — тускло ответила Реминисанс. — До сегодняшнего дня.

— А ты, ба? Ты знала? — повернулась Окса к Драгомире, сидевшей с закрытыми глазами весь рассказ Феи-Без-Возраста.

— С некоторых пор, да, — призналась Бабуля Поллок. — Ортон сам мне все рассказал в тот день, когда я отправилась к нему домой.

— А, теперь я поняла! — воскликнула Окса. — Ты не смогла кинуть в него Экзекуту, потому что знала, что он твой единоутробный брат!

— Да… — прошептала Драгомира. — Это было выше моих сил…

— Но не забывайте, что Ортон — Застень крови Лучезарных, — вновь заговорила Фея-Без-Возраста.

— Был! — поправила Окса.

— Вы ошибаетесь! — заявила Фея-Без-Возраста. — Экзекута, конечно, страшное оружие, но она не может быть смертельной для того, в чьей крови сочетаются умения Застеней и сила Лучезарных.

— Что вы хотите сказать? — насторожилась Окса.

Предыдущая реплика Феи-Без-Возраста делала ответ на этот пугающий вопрос вполне очевидным.

— Вы уже все поняли, — произнес голос в мрачной тишине. — Ортон не мертв…

А тем временем в разных концах света…

52. Неохотное возвращение в колледж

Прижавшись лбом к холодному стеклу, Драгомира смотрела в окно своей гостиной. Она с такой силой сжимала руку Абакума, что костяшки ее пальцев побелели. А двумя этажами ниже, на крошечном дворике перед входом в дом ныла Окса.

Драгомира прислушалась.

— Ну, может, я завтра пойду? — услышала она голос внучки. — Ну, пап, ну, пожалуйста!

Драгомира мысленно увидела, как к Оксе устало подошел Павел.

— Завтра будет ничем не лучше, чем сегодня… А может, даже хуже… — добавил он, поглядев на окно, за которым стояла Драгомира.

Бабуля Поллок, вздрогнув, в шоке отшатнулась. Глаза сына излучали такую ярость, словно его пожирало темное пламя. Драгомира поднесла ладонь к губам, подавив всхлип.

— По-другому и быть не могло, — ласково тронул ее за плечо Абакум. — ты сделала все, что могла, но одна против троих… У тебя не было ни единого шанса.

— Ты видел его взгляд, Абакум? Он меня ненавидит, Абакум! Мой сын меня ненавидит…

— Нет, он страдает…

С грохотом закрылась маленькая металлическая дверь, которой кто-то хлопнул в сердцах. Драгомира дернулась и рухнула в старое, обитое темно-красным бархатом кресло.