Последняя надежда, стр. 48
— Но, кляча, но! — завопил Геториг. Огромная взъерошенная копна волос закрывала ему глаза.
Фолдингот попытался сбросить нахала. Довольно сложная задача, поскольку Окса продолжала удерживать его в воздухе.
— Выражаю мое возмущение! — надрывался Фолдингот, сильно рассерженный. — Пусть этот Геториг слезет с моего хребта! Пожалуйста! Юная Лучезарная, сбросьте его, чтобы я мог спокойно парить!
Сказано-сделано. Геториг очень быстро оказался на руках Гюса, а Фолдингот не без некоторого сожаления опустился на землю.
Глядя на действия Оксы, Леомидо одобрительно присвистнул.
— Тебе понравилось летать, Фолдингот? — поинтересовалась у домового Окса, довольная результатами нового опыта.
— О-о-о! Юная Лучезарная! Это есть очевидность! Левитать — мое большое экзотическое желание!
— У тебя не только желания экзотические! — загоготал Геториг.
— Нет, желание не только твое, Фолдингот! — вмешались дрожащие от холода Вещуньи, засунутые в лыжную шапочку. — Есть еще и наше! Почему нам отказывают в экзотике? Почему? Пусть нам ответят, наконец!
— Иди ко мне на ручки, — позвала Окса маленького домового.
— О-о-о, Юная Лучезарная! — только и смог проблеять Фолдингот, ставший фиолетовым с ног до головы.
— Держись крепко, хорошо?
И необычная парочка ракетой взлетела в небо, сопровождаемая двойным воплем: счастливого донельзя Фолдингота и Оксы, Великой Левитаторши.
Гюс с Драгомирой, под эскортом восторженных существ, уже некоторое время назад ушли в дом, когда Леомидо решил потренировать Оксу в другой дисциплине.
— Малышка, я хочу еще кое-что проверить, — таинственным тоном заявил он. — Видишь вон те облака над холмами вдали?
— Да, вижу, — заинтересованно кивнула Окса. — Ты хочешь, чтобы я подогнала их сюда, так?
Леомидо не ответил сразу по той простой причине, что сам еще толком не знал, что именно хочет от Оксы. Ласково поглядев на нее, он устремил взгляд на облака.
— Как по-твоему, ты способна с ними что-нибудь сделать? — спросил он, наконец.
— Но, Леомидо! Нет! — воскликнула Окса.
— Почему же?
Окса, сраженная наповал, начала задумываться о душевном здоровье своего двоюродного деда.
— Почему? Да потому что это облака! Как, по-твоему, я могу переместить облака? Это невозможно!
— Думай, детка, думай… — ласково произнес Леомидо.
Окса раздраженно посмотрела на облака. Они были кипенно-белыми и казались мягкими, как вата.
— Знаешь, Леомидо… — начала она.
Но двоюродный дед растянулся на вереске, заложив руки за голову, и вроде бы задремал.
— Ну, ясно, — пробурчала раздосадованная Окса. — Большое тебе спасибо за помощь…
Внезапно она кое-что вспомнила с такой ясностью, как будто это случилось только вчера: та жуткая гроза, начавшаяся после событий в мужском туалете… Не была ли она вызвана… ЕЮ? Оксой?
Девочка выпрямилась, взволнованная этой сумасшедшей идеей. Сила грозы на тот момент была пропорциональна ее гневу и испугу, Окса отлично помнила свое тогдашнее состояние.
— Да быть того не может! — пробормотала она, отходя подальше от задремавшего деда. — Поверить не могу!
Когда белые облака приобрели тревожный свинцовый оттенок, Окса отлично поняла, что имел в виду Леомидо.
По мере того, как небо затягивали грозовые фиолетовые тучи, становилось все темнее. Тучи, налитые дождем, почернели и с раскатами грома двигались в сторону Оксы. Ветер, до этого бывший совсем легеньким, с ревом усилился, словно донося до девочки отдаленные крики.
— О, нет, только не это! — пробормотала Окса, инстинктивно зажав уши руками.
Но это было бесполезно, и Окса это быстро поняла. Потому что это были те самые жуткие крики, которые она уже слышала прежде, и от которых волосы на ее голове вставали дыбом!
Еще более душераздирающие, чем прежде, они ввинчивались в ее сознание как молнии. А когда Окса услышала свое имя, выкрикиваемое далекими женскими голосами, то подумала, что сходит с ума. Хотя голоса эти и звучали как бы издалека, девочка отлично понимала, что это не так, что в действительности голоса звучат внутри ее самой. Сущий кошмар…
Окса подняла глаза к грозовым облакам, когда на вершину холма, на котором она стояла, обрушился сильнейший ливень.
Ливень шел меньше минуты. Потом небо прояснилось и снова с удивительной быстротой приобрело ясную голубизну, будто буквально несколько секунд назад в одном конкретном месте и не было настоящего потопа.
Окса, оглушенная и промокшая, повернулась и оказалась нос к носу с Леомидо, вытиравшим лицо платком. Она поглядела на него, перепуганная тем, что только что пережила.
— Леомидо! По-моему… По-моему, я поняла! — выдохнула девочка. Сердце ее готово было выпрыгнуть из груди.
— Окса… детка моя дорогая… — дрожащим голосом произнес дед. — Ты потрясающая Лучезарная, безусловно, самая великая из всех…
Когда они подошли к дому, им навстречу выбежали Драгомира и Гюс с махровыми полотенцами в руках.
— Господи, только не говорите мне, что попали под этот жуткий ливень! — воскликнула Драгомира.
Окса и Леомидо, все еще потрясенные, ничего не ответили, а просто завернулись в полотенца.
— Быстренько идите в тепло, пока не простудились! — приказала Драгомира.
Устроившейся у камина, переодетой в сухое Оксе потребовалось какое-то время, чтобы прийти в себя. От нее не ускользнул заинтригованный взгляд бабушки, который та кинула на Леомидо, и реакция последнего: едва уловимый кивок как безмолвный ответ на очень тихий вопрос Драгомиры: «Это Окса сделала?» — «Ну да, она».
Фолдинготы принесли Оксе горячий грог, который девочка, поморщившись, выпила, и только после этого заметила, что Гюс с тревогой пристально смотрит на нее.
Окса подавила обуревавшее ее душу беспокойство и воскликнула:
— Какая мерзкая погода! В следующий раз ни за что не выйду без зонтика!
— Да уж, с этим микроклиматом с ума сойдешь! — поддержал ее Гюс с непроницаемой улыбкой. — В одном месте может хлестать ливень, а буквально в сотне метров и капельки не прольется!
— Гюс… — пролепетала Окса.
— Не парься, старушка, я все понял. Пей уже свой грог…
39. Несчастный друг
Вечером позвонили Мари и Павел Поллоки, и Окса с большим энтузиазмом, граничащим с эйфорией, долго рассказывала родителям, чему научилась всего за два дня.
— Надеюсь, ты была осторожна? — взволнованно спросил отец.
— Ну конечно, пап! Видел бы ты, как Леомидо за мной бдит! Если честно, он даже хуже, чем ты!
— О, нахальная девица, вот как она обращается со своим впечатлительным стариком-отцом! Несчастный я, никто меня не ценит…
— Ой, папа, ты в своем репертуаре! — рассмеялась Окса.
За трагическими причитаниями отца Окса расслышала смех матери.
— Пап, а ты умеешь все это делать? — снова стала серьезной Окса.
— Э-э-э… Я вот задаюсь вопросом, смогу ли оправиться от вопиющего недостатка сочувствия у твоей матери, прибегнув к репрессиям… Чтобы она хоть немного поняла, с кем имеет дело!
Отметив, что отец уклонился от ответа, Окса услышала, как мама расхохоталась еще громче, прежде чем забрать у мужа трубку.
— Как дела, маленькая волшебница? Хорошо проводишь каникулы?
— Суперски! Очень насыщенно, но мне нравится! Увидишь, что я умею, мам! Я здорово улучшила навык Магнито, а еще я теперь умею левитать!
— Господи, вот ужас-то… — пробормотала Мари. — Только все же будь поосторожней и отдыхай хоть немного.
— Ладно!
— Завтра еще созвонимся. Целую, детка!
Повесив трубку, Окса присоединилась к Гюсу в большом зале. Свернувшись в кресле, мальчик сидел лицом к окну и глядел на улицу, гладя малыша Фолдингота, посапывавшего у него на коленках.
— Все нормально, Гюс? — подошла к нему Окса.
Гюс лишь пожал плечами, еще больше съеживаясь в кресле.