Последняя надежда, стр. 44

— Спасибо, Леомидо, — пробормотала Окса, тронутая рассказом двоюродного деда, и озабоченная вопросом, прошел ли ее отец такое же обучение. Судя по всему, нет… Ведь Леомидо сказал, что никого не учил еще с Эдефии. Она уже хотела спросить двоюродного деда, почему, но тут ее внимание привлекла уже знакомая фигурка.

— У тебя есть Фолдинготы?

— Ну да, пара и их малыш. Сейчас они заняты на кухне, готовят нам пир…

— О! — воскликнул Гюс. — Наконец-то я увижу, что это за знаменитые Фолдинготы!

— Надеюсь, они такие же хорошие повара, как и бабулины, — добавила его подружка.

— Да! Сама увидишь! Они отличные повара! Но, кстати об одиночестве, о котором ты давеча меня спрашивал, Гюс. Так вот знай, я не чувствую себя одиноким, потому что я не одинок! Конечно, этот дом стоит на отшибе, но так оно лучше и для меня, и, главным образом, для всех моих существ. Здесь они могут жить, не таясь и не беспокоясь, что их увидят.

— Существ? Каких существ, Леомидо? — хором воскликнули Окса и Гюс.

— Идите за мной…

35. Густонаселенный огород

— Надеюсь, ты привезла с собой свою Минимерку, Драгомира? — поинтересовался Леомидо.

— Естественно! И должна тебе сказать, там в ней большой шурум-бурум! — ответила его сестра, похлопав по большой сумке, которую по-прежнему прижимала к себе.

Все четверо покинули великолепный зал и двинулись по коридору, по одну сторону которого располагались витражи, а по другую — массивные металлические двери. В конце коридора располагалось помещение без окон, наполненное коробками самых разных размеров, которые были обиты изнутри мягкими материалами. Следующая комната была завалена садовыми принадлежностями и банками с зерном, в конце нее виднелся небольшой заборчик из плоских камней, обрамлявший маленький сад.

— Да куда они подевались? — воскликнул Леомидо. — А, наверное, на огороде!

Он открыл дверь, и перед глазами юных гостей предстало совершенно неожиданное зрелище: тут собрались самые разные и совершенно поразительные существа. Живые! И говорящие! Причем, очень живые, и очень говорящие! Некоторые из них занимались садовыми работами, другие протирали листочки растений, одновременно с ними беседуя, третьи попросту грелись на солнышке, растянувшись на гигантских круглых тыквах.

— Подходите, подходите! — позвал Леомидо. — Мои существа, представляю вам девочку, о которой вам рассказывал. Окса, моя внучатая племянница. А это ее друг Гюс.

Существа прервали свои занятия и столпились вокруг Оксы и Гюса. Друзья, совершенно ошалев, буквально приросли к месту.

— Добрый день, Юная Лучезарная! Добрый день, юный друг Юной Лучезарной! Добрый день, Старая Лучезарная!

— О-о, вот это совсем не вежливо… — возмутился Леомидо. — Ты уж прости их, Драгомира! Мне очень жаль.

Драгомира, ничуть не расстроенная, рассмеялась от души.

— Не переживай, мои тоже теперь меня только так и величают!

— Окса, Гюс, познакомьтесь с моими маленькими компаньонами. Геториги! Подойдите ближе, пожалуйста!

Два созданьица высотой сантиметров в тридцать вышли вперед и поздоровались, наклонив большие головы. Иными словами, наклонились практически всем телом, ибо оно состояло фактически из одной головы, представлявшей собой нечто вроде большой коричневой картофелины, из которой торчали свисающие до земли длинные руки и поразительно длинные ступни. Все это было покрыто внушительной копной взъерошенных волос.

— Сразу предупреждаю — Геториги большие юмористы, — заявил Леомидо, — и обожают подшучивать над некоторыми своими приятелями. Вроде Простофили, например.

— Эй! Простофиля! Пожар, горим! У тебя гребешок горит! — заверещал один из Геторигов, а второй в это время изображал пожарную сирену.

— А? Что? Ну что еще? Огонь вопит? — встревожился объект шутки.

Остальные существа прыснули, приглушенно хихикая.

— Нет, Простофиля, не волнуйся, — успокоил его Леомидо, взяв тварюшку за руку.

Окса с Гюсом наклонились, чтобы получше рассмотреть знаменитого Простофилю.

Чуть повыше Геторигов, он казался ужасно неуклюжим. Тельце у него было обрюзгшее и желтоватое, а по всей спине, до самой головы тянулся гребень. Голова же Простофили походила на голову моржа. И вид у него был совершено беззащитный, как в прямом, так и в переносном смысле. Существо безразлично взирало на Оксу и Гюса огромными добрыми глазами.

— У Простофили мозги… как бы это выразиться… немножко слабые, — пояснил Леомидо.

— Эй, слабый на тыковку, слабый на тыковку! — радостно завопили Геториги.

— Он немножко более заторможенный, чем остальные, — продолжил Леомидо. — Но это чрезвычайно доброе и очень полезное существо, вы сами вскоре убедитесь.

— У каждого существа есть свое применение, так? — спросила Окса, поглаживая покрытое пушком тельце Простофили, который блаженно заулыбался.

— Совершенно верно! — ответил Леомидо. — Вещунья, подойди, пожалуйста.

К юным гостям Леомидо приблизилось нечто вроде рыжей курицы размером с канарейку, и обратилась к ним писклявым голоском, потряхивая кисточкой:

— Вы! Вы происходите с Юго-Востока, местности, куда более мягкой, чем эта холоднющая страна, овеваемая западными ветрами! Я это знаю! Знаю! Потому что чувствую! Там, откуда вы прибыли, теплее? Я уверена, что да! Совершенно уверена! Скоро, уже скоро наступит зима. Ну почему меня никогда не свозят в тропики? Когда перестанут мне отвечать «не раньше, чем у кур вырастут зубы»? Потому что у меня-то зубы есть! И почему меня вынуждают стучать зубами? Почему запрещают присоединиться к моим перелетным кузинам?!

— Эй, глянь-ка на себя! Ты совсем не похожа на ласточку, дорогуша! Ты даже летать не умеешь! — бросила ей забавная смеющаяся лягушка с покрытым бугорками тельцем и великолепной парой стрекозьих крылышек.

Окса с Гюсом переглянулись, изумленные донельзя, но готовые покатиться со смеху.

Леомидо поднял курочку и сунул под свой шерстяной жакет.

— Должен вам сказать, что у Вещуньи явная склонность к истерии, дети мои. Истерику у нее обычно провоцирует ее чувствительность к холоду. Ну и специфические шуточки Лягв, — пояснил Леомидо, весело покосившись на танцующих в воздухе четырех крылатых лягушек.

— Должно быть, ей было совсем кисло, когда вы были в Сибири! — заметила Окса.

Из-под пиджака Леомидо донесся протяжный стон.

— Не произноси этого слова, Окса, будь добра, — вполголоса продолжил Леомидо. — Это довольно «леденящее душу» воспоминание для нашей бедной Вещуньи, которая несколько лет безвылазно сидела на печи в лесной избушке Драгомиры и Абакума. Но, если отбросить ее боязнь холода, это крошечное создание обладает весьма интересным свойством обнажать правду, потому что она видит не только внешнее. В Эдефии она служила нам, выявляя ложь, а также оценивая трудовой вклад каждого жителя страны. Своего рода калькулятор, если угодно.

— Прикольно! — воскликнул Гюс в полном восторге.

— Полностью с тобой согласен, мой мальчик.

— Эй! А вот и Фолдинготы! — воскликнула Окса. — Смотри, Гюс!

И действительно, на огороде появились Фолдинготы, похожие на уже знакомую Оксе парочку. А с ними их малыш, мгновенно вызвавший восторженные восклицания у гостей.

— Какой прелестный малыш! — воскликнула Драгомира.

— Можно взять его на руки? Пожалуйста, Леомидо? — заканючила Окса. — Он такой лапочка!

— Милашка! Милашка! — принялись скандировать Геториги.

— Но кто вы? — поинтересовался Простофиля, глядя на Гюса, которого вот уже добрых минут пятнадцать покорно держал за руку.

Окса наклонилась, чтобы взять на руки толстенького малыша Фолдингота с морщинистой кожей. Малыш таращился на девочку огромными глазищами с длинными шелковистыми ресничками и счастливо улыбался.

— По-моему, пришла пора вас выпустить, друзья мои, — провозгласила Драгомира, обращаясь к коробке, которую достала из сумки и которую ей все трудней становилось держать, поскольку та сильно сотрясалась.