Красавица для чудовища (СИ), стр. 1
Юлия Козырева
Красавица для чудовища
Пролог.
Черный лес
От раскатов грома, старые стены содрогались и стонали, еще больше усиливая жуткое ощущение нереальности происходящего. Дождь хлестал в окно, едва не срывая с рамы бычий пузырь, мутная пленка которого с трудом пропускала свет от росчерков молний. Те, одна за другой, сверкали, казалось, рядом с домом или прямо над ним, так как грохотало одновременно с появлением каждого, рассекающего наэлектризованный воздух кинжала.
На грубо сколоченной деревянной кровати, прикрытой старым соломенным тюфяком, металась в бреду молодая женщина. Трудно было сказать, красива она или нет, так как ее лицо залепили мокрые, потемневшие от пота волосы, губы обметало лихорадкой. Еще больше впечатление портил огромный раздувшийся живот, в котором что-то время от времени шевелилось. Женщина, расширившимися от ужаса глазами смотрела сквозь занавесь мокрых прядей на пляшущие на закопченных стенах дьявольские тени и уродливую старуху, которая, прихрамывая, ходила вокруг стола, время от времени что-то приговаривая и помешивая пестиком в ступке. Старуха приблизилась к кровати, поднеся к губам несчастной какое-то питье. Женщина со страхом смотрела на морщинистое лицо и крючковатый нос. Какая-то чертовщинка бродила в блестящих маленьких глазках, но измученная лихорадкой больная покорно выпила то, что ей предлагали.
Старая карга удовлетворенно кивнула и стала ощупывать живот пациентки.
— Рожать сейчас будешь, — сухо проскрипела она, нажимая крючковатыми пальцами на разные части живота. Большая багровая бородавка на носу сосредоточенно подергивалась.
Женщина застонала, и без того понимая, что боли, начавшиеся час назад, не что иное, как схватки.
— Спасу я твою дочку, спасу, — уверенно сказала старуха. — Но тебя — нет.
Дочка. Отметил воспаленный мозг. Хорошо хоть девочка будет жить. Жаль что она ее не увидит.
Потом все смешала не прекращающаяся боль, прерываемая странным бредом. Ей виделась хорошенькая девочка с ярко-синими, как сапфиры глазами и серебряными волосами.
Малышка в пышном платье бегала по поляне и срывала цветы. Пружинки локонов прыгали в такт ее шагам, на щечках то и дело мелькали ямочки…
Поодаль за ней наблюдал статный мужчина в богатой одежде. На смоляных волосах поблескивала корона.
В его ярко-синих, как и у дочери, глазах сияла любовь и бесконечная печаль. Она помнила, как сравнивала его необычные глаза с сапфирами…
Боль, разрывая на части, опять вырвала ее в реальность. Женщина закричала, выгибаясь. В голове металась неясная мысль, но она не могла облечь ее в слова.
— Не выгибайся! Кошка недоделанная, — прикрикнула на нее бабка. — Тужься! Тужься! Вот так. Голову приподними. Тужься! Молодец, девочка! Все. Теперь все. Прости. Не могу оставить тебя в живых. Теперь спи, горемычная. Спи…
Женщина, в последнем усилии, раскрыла потрескавшиеся губы и произнесла:
— Сапфира. Назови ее Сапфира. Отнеси… королю Иридии…
И старуха, держа в одно руку маленький сверток, другой — закрыла серые глаза, неподвижно уставившиеся вдаль.
Гроза затихла, громыхнув в последний раз.
На прояснившемся небе появилась полная луна.
Авалония (2 месяца спустя)
— Ведьма! Ведьма! Карга старая!
Мальчишки бежали по дороге, кидая мелкие камушки вслед припадающей на клюку старухе.
— Ведьма! — наиболее резвый мальчик, лет десяти, достал рогатку и попал огрызком яблока в голову старой женщине.
Несмотря на преклонный возраст, женщина резво обернулась и уставилась черными блестящими глазками, в которых плясала чертовщинка, прямо на наглеца.
— Негоже наследному принцу гонять по дороге с простыми мальчишками и обижать бедных подданных.
— Да кто ты такая, грязная старуха, чтобы указывать мне?! — паясничал принц, потряхивая смоляными вихрами. Темно-карие глаза надменно и нахально посверкивали из-под длинных ресниц.
Старуха пристально и задумчиво смотрела на него, затем, казалось, пришла к какому-то решению и дьявольски расхохоталась.
— Волчонок! Как есть, Волчонок! — она подняла морщинистую, в голубых прожилках руку и указала на него крючковатым пальцем. Ее глаза зажглись внутренним огнем, бородавка на носу еще больше побагровела.
— А вырастишь сильным волком! Грозным волком! Тьма завладеет твоей душой. Ничто не сможет ее победить! Будешь стоять на страже князя тьмы! Ха! Будущий король — стражник князя тьмы! Предопределенное не изменить!
И она кинула в мальчика будто бы сгусток тьмы, который окутал его и засветился. Когда темное облако впиталась в тело мальчика, он стал обрастать черной шерстью, лицо, вытянувшись, превратилось в аккуратную волчью мордочку. Взвизгнув, волчонок опустился на четыре лапы. И заскулил, испуганно поджав хвост.
Мальчишки с криками бросились врассыпную. Старая ведьма, удовлетворенно хмыкнув, подошла к испуганному принцу и обняла его голову узловатыми ладонями.
— Теперь ты не такой смелый, мой мальчик? Ты должен научиться ненавидеть, впустить тьму в свою душу, — он ворковала, поглаживая волчонка по мягкой шерсти. — Ты мой. Теперь ты мой, маленький принц.
Она снова захохотала.
— Хотя ты мне не так уж и нужен. Но мелочь, а приятно.
И, в последний раз потрепав его по загривку, она поковыляла дальше. А волчонок потрусил в сторону замка. Тоскливо поскуливая.
Полгода спустя
Весь замок был погружен в траур. Флаги на башнях — приспущены, зеркала накрыты черными драпировками, черные одежды прочно заняли место ярких нарядов придворных.
Королева почти все время проводила в саду, рыдая над черным волчонком.
Полгода назад деревенские мальчишки привели его в замок и сказали, что это принц. Никто бы не поверил в подобную небылицу, если бы принц не пропал бесследно, если бы мальчишки не были так сильно напуганы, и, если бы у волчонка не было человеческих глаз. Его глаз.
Гостивший в замке в это время маг подтвердил, что на принца наложено очень сильное заклятье тьмы.
С тех пор, что только не делала королевская чета, пытаясь добиться искупления для своего единственного сына. Они каждый день подавали милостыню беднякам, совершили не одно паломничество в храмы разным светлым богам. А недавно королева пожертвовала все фамильные драгоценности, храму богини леса, посчитав, что волчонка вполне можно отнести к одному из ее созданий.
А теперь плакала, почти потеряв надежду. Чувствуя себя не королевой, а простой женщиной и несчастной матерью. Волчонок с интересом смотрел на ее слезы, положив голову на колени. В его душе тьма выжгла уже почти все чувства, оставив лишь интерес к людям, таким странным и хрупким созданиям.
В нем же был холод, а иногда появлялось желание что-нибудь сломать, разбить, порвать. А еще — непроходящее желание испить крови. Хотя бы каплю крови. Но люди, окружавшие его, не понимали этого, подсовывая ему обычную пищу. Он ее ел, насыщая желудок, но оставалась жажда более высокого наслаждения. И он начинал потихоньку ненавидеть людей, которые не могли постичь его желания.
Вдруг в благоухающей тишине сада послышался тихий звон, хрустальный и необыкновенно прекрасный. Королева подняла затуманенные слезами глаза и ту же радостно заулыбалась: в сад влетели посланницы богини леса — миниатюрные феи.
Волшебные создания порхали вокруг, мельтеша прозрачными крылышками. Феи были одеты в чудесные платьица, переливающиеся, как будто сама радуга соткала для них ткань.
— Ваше величество, — пропели феи почти в унисон, как будто одновременно зазвенели несколько хрустальных колокольчиков. — Форестея — незабвенная богиня леса — приняла твой драгоценный дар и послала волшебную пыль для твоего мальчика.
Королева восхищенно всплеснула руками.