Пикник на Аппалачской тропе, стр. 71

Конечно, на столе в кухне Чарли был и сыр, оставшийся от вчерашнего ужина, и куски холодного мяса, и салат — но все это были, с точки зрения родителя, может быть, и желательные, но уже не обязательные компоненты завтрака.

Накормив детей, мы наскоро завтракали сами тем же самым, правда, добавляем еще одно блюдо — «яичницу с беконом». Американская яичница такого названия готовится совсем не так, как наша, русская. Приготовление ее начитается задолго до того, как вылиты на сковороду яйца. Дело в том, что наиболее длительной частью процесса является жарение не яиц, а бекона. Длинные, сантиметров двадцать, и узкие — шириной сантиметров пять, тоненькие кусочки бекона раскладываются на подогретой сковороде, и постепенно из них вытапливается жир. Когда жир начинает затапливать кусочки бекона, его сливают и продолжают эту операцию до тех пор, пока на сковороде не окажутся деформированные, скрюченные, но абсолютно сухие, хрустящие и разламывающиеся кусочки-ленточки бекона. Только потом, доведя бекон до такого состояния, его перекладывают на тарелку и начинают готовить собственно яичницу обычным у нас способом, используя при этом маргарин или растительное масло, но никогда не на вытопленном жире, который многие считают здесь вредным и безжалостно сливают в ведра для отходов. Эта яичница подается на тарелках, ну а сухие, хрустящие, уже чуть остывшие, но издающие приятный запах кусочки бекона ставятся на отдельной тарелке в центре стола для всех, обычно из расчета — три длинные ленточки на каждого.

Запах свежего кофе и бекона — пожалуй, самые традиционные запахи завтрака в американском доме. Поэтому на продающихся везде залитых в пластик, герметичных фунтовых пачках ленточки бекона, нарезанные уже под нужный размер, чтобы не тратить время по утрам. И всегда написано: на каком дереве, с добавлением каких ароматизирующих средств коптился этот бекон. Ведь именно от того, в каком дыму он коптился, многое зависит. Судя по надписям на пачках, я понял, что особенно ценится тот бекон, который коптился в дыму дерева под названием «гикорь». Тот самый гикорь, о котором я впервые услышал еще студентом, получив в альпинистской секции института свои первые горные лыжи, сделанные из дерева с незнакомым названием «гикорь». Я почему-то был тогда убежден, что лыжи из гикоря — это хорошо.

Потом я узнал, что гикорь — американский орех — действительно отличается прочностью. Не знал я тогда лишь то, как далеко занятия альпинизмом и горными лыжами, а, через них знакомство с ледниками заведет меня и где, и в таком неожиданном контексте встречу я дерево гикорь.

Ровно в восемь с половиной утра, как и у себя в Буффало, я был на работе.

Привез меня Чарли.

Все утро до обеда готовился к лекции. Потом обед: ходил на ланч с сотрудником центра геологом и его студентами, изучающими древние ледники. Ребята рассказали мне, что последний год геологи возглавляют список профессий, которые пользуются наибольшим спросом в бизнесе и, соответственно, получают наивысшие оклады. Например, компании берут геологов сразу после университета и платят им оклад тридцать тысяч в год. Потом идут инженеры-химики, им платят меньше, потом инженеры широкого профиля и только потом — математики, физики. И совсем внизу биологи (а еще недавно они были в такой чести). Очень много безработных среди учителей — мало детей школьного возраста — и среди строителей. Дело в том, что слишком уж дороги дома, мало кто может купить сейчас новый дом; что стоило два года назад пятьдесят тысяч долларов, сейчас стоит уже сто пятьдесят тысяч, а банки дают ссуду под очень большой процент, такой большой, что за 25 лет рассрочки ты должен заплатить им тройную сумму от того, что ты взял взаймы.

В три тридцать началась моя лекция и продолжалась с вопросами почти до пяти. В пять вечера в одной из аудиторий состоялся традиционный для университетов «Бир-семинар», то есть маленькая вечеринка «Пивной семинар»: небольшой алюминиевый бочонок пива, земляные орешки вскладчину для преподавателей и аспирантов и час-два разговоров «за жизнь», самых разных.

Суббота, 2 октября. Пишу в пустой, тихой гостиной в доме Бентли. Уже десять утра, но все «население» дома в своих спальнях. Час назад ко мне в комнату постучал Чарльз:

— Игор, ты не спишь? Можно?

— Да, пожалуйста.

Вошла его жена Мерибел в утреннем халате, за ней Чарли в пижаме.

— Доброе утро, Игор. Надеемся, ты хорошо спал. Мы принесли тебе в постель кофе.

У нее в руках была тарелка с кусочками еще горячего поджаренного хлеба с растаявшим маслом, у него — большая фаянсовая чашка.

— О, Чарли… О, Мерибел, зачем так! Нет! Это уже слишком, — запротестовал я.

— Пожалуйста! — вдруг произнесла Мерибел на каком-то как бы «железном», записанном на старый граммофон языке, на котором говорят по-русски начинающие изучать наш язык иностранцы.

Они ушли в свою спальню.

А я выпил кофе, съел тостики, спустился вниз, сел за свой дневник. Рядом резвится такая «русская» полосатая коричнево-серая кошка. На шее у нее — ошейник с двумя бирками. На одной — медицинский сертификат кошки. На второй — крупно и как-то неофициально написано: «Молли Бентли». И адрес. Значит, кошка принадлежит Молли, дочке Бентли, такой красивой, настоящей «юной леди». Но все равно она тискает кошку, играет с ней, как ребенок.

В углу комнаты на плоской подставке стоит столб высотой в метр, обитый каким-то толстым ковровым материалом. Когда вчера я повесил на этот столбик пиджак, Мерибел засмеялась:

— Не делайте этого, Игор, об этот столб точит когти наша кошка. Это специальный столб для точки когтей, и она порвет твой пиджак, так как знает, что любая тряпка, повешенная на столбик, — с этого момента в полном ее распоряжении.

Чтобы отвлечь внимание кошки, которая уже заинтересовалась моим пиджаком, Мерибел позвала эту русскую кошечку:

— Пш! Пш! Пш! Пш!

Кошка не спеша отреагировала: потеряла интерес к моему пиджаку и пошла к ней.

Я решил тоже вмешаться:

— Кис! Кис! Кис! Кис!

Кошка никак не реагировала.

Теперь уже удивилась хозяйка. Так мы с ней открыли, что американские и русские кошки разговаривают на разных языках.

Воскресенье, утро, хозяева спят, потому что вчера мы поздно пришли домой. Были в ресторане «Озеро Виндзор», расположенном в одном из загородных клубов. Сегодня в час дня улетаю в Буффало, увижу ли когда-нибудь гостеприимный Медисон?

И вот снова аэропорт Чикаго. Только теперь я лечу обратно в Буффало. Все это время был в гостях и в гостях. Устал от этого. Хочу к себе, в Буффало. Такое чувство, будто лечу домой.

Сестра Джин изгоняет Сатану

Посещение Русского клуба. Разговор о безработице. Диана покидает Буффало. Что такое гараж-сейл. Сестра Джин изгоняет сатану. Поездка за город с Даном, мужем хозяйки мотеля. Рассказ о том, как Дан и его жена удочерили девочку по имени Мишел. Джойс и разговоры о пришельцах из космоса. «Какого цвета ваш парашют?» О связи с Родиной…

Вторник, 6 октября. Я в Буффало. То ли устал, то ли что еще — пропал сон. Лежу по ночам и не сплю, хочу домой! А может быть, постояльцы попались нехорошие. Второй день в четыре часа утра в соседней комнате — шум, хохот. Я просыпаюсь и потом не могу уснуть. По-видимому, мои соседи возвращаются в 4 часа утра из ресторана. Ведь все рестораны работают здесь до четырех утра. Закон о том, чтобы закрывать их в 2 часа ночи, не прошел. Вчера написал записку с просьбой вести себя потише, но они не обратили внимания. Решил бороться испытанным приемом. Обычно утром я встаю очень тихо, чтобы никому не мешать, а тут, увидев, что их машина во дворе, а в комнате тихо, видимо спят, я включил телевизор на полную мощность в 7 утра и не сбавлял звук, пока не выехал на работу. Ведь соседи с другой стороны, где почти всегда тихо, уходят около шести утра. Но тут нашла коса на камень — мои шумные соседи никак не среагировали на мой демарш. То ли сочли это в порядке вещей, то ли просто были мертвецки пьяны.