Встретимся в морге (Испытание злом), стр. 25

— Не смей упоминать эту дрянь в доме! — закричал муж.

— Извини. Вы только представьте себе: она попросила у меня автограф! Никто этого не делал последние несколько тысяч лет.

— Описать ее можете?

— Такая, знаете ли, малышка с коротко подстриженными «под мальчика» волосами. Глаза у нее красивейшие: темно-синие, но она их совершенно жутко красит и этим все портит. Много у нее на лице косметики: помады, пудры, теней, туши... Вот сейчас я почти уверена, что она — его жена. Припоминаю, она называла его Артом.

Арт Лемп и Молли Фоон. Во рту у меня пересохло.

— А мужчина, миссис Ричарде? Как он выглядел?

Увидев, как меня зацепило, она стала очень тщательно подбирать слова.

— К нему больше всего подходит слово «аморфный». У него был, знаете, такой обвисший, будто резиновый рот, — как бы его получше описать? Такой рот, который может превратиться во что угодно. Я обращаю внимание на рты — в характере человека они много значат...

— Возраст?

— Трудно сказать. Лет пятьдесят пять — шестьдесят.

— Лысый?

— Нет. Я тогда подумала, что он носит парик. Слишком уж аккуратно лежали его волосы, что, кстати, совсем не вязалось с остальным его видом.

Я вышел в холл.

— Большое спасибо. Вы мне очень помогли.

— Надеюсь, — сказала женщина.

Ричарде проводил меня до входной двери.

— Послушайте, Кросс, что все это значит, а? Он что, скупщик краденого?

— Слишком долго рассказывать. А времени у меня маловато.

— Ну, как знаете. — Он вышел на крыльцо и глубоко вздохнул. — Прекрасный вечер, замечательный вид. Хорошо было бы построить там, внизу, университет. Атмосфера культуры бодрит, знаете. Люблю я ее, культуру...

— Физкультуру, — послышался голос его жены. — Всего доброго, мистер Кросс. Удачи вам.

Глава 17

Сделав по Сансет поворот налево, я влился в поток автомобилей, кативших на запад. Потом обогнал несколько машин, поравнялся с «кадиллаком» и позволил ему обойти меня на неогороженном повороте. Депрессия, охватившая меня утром, когда я узнал о похищении, давила меня все сильнее и сильнее. И хотя я не нашел мальчика, но, по крайней мере, чем-то занимался. Сейчас проезжал, например, широкий дуговой скат, ведущий в самое пекло.

Внезапно в потоке машин образовалась широкая брешь. Я обогнал «кадиллак» и сейчас шел на большой скорости. Фары, подобно безумным глазам, выныривали из ночи, и со вздохами и хрипеньем машины проносились мимо. Я свернул на последнем повороте, ведущем к берегу моря, и, подождав зеленого сигнала, поехал направо.

Высокий эродированный берег вел к морю. Я катил по левой полосе, внимательно вглядываясь в строения на противоположной стороне. Пестрый ряд разноцветных и разномастных построек вцепился в край прибрежной дороги. Это были либо обычные пляжные домики на двенадцати — пятнадцатифутовых участках, либо одноэтажные съемные сарайчики. Присутствовало также несколько магазинов, торгующих сувенирами из резного красного дерева, картинами маслом, тканным вручную полотном, керамикой — этакая богемская роскошь а-ля «чертовы кулички». А сзади зевал тяжелый серый океан.

Увидев вывеску «Фотография», я пустил машину совсем ползком. Огромный грузовик разочарованно проревел, когда ему не удалось превратить в лепешку зад моего бедного автомобиля. Я поспешно включил сигнал левого поворота и, увидев брешь в потоке машин, двигавшихся на юг, бросился туда. Припарковаться, кроме как у самого дома на обочине шоссе, было больше негде.

Ни в жилой части дома, ни в студии свет не горел. Сквозь завазюканное стекло я увидел образцы фотографий. На всех крупных плывущим почерком было выведено — «Керри». Здесь находилась точка пересечения случайных судеб.

На заднем крыльце магазинчика я заметил пробивающийся из-под двери луч света, но постучал в парадную, стеклянную. Пустой темный прямоугольник внезапно ожил. В нем появилась молодая женщина, которая застыла, положив руку на дверную ручку-кнопку. Не видя, кто стоит на крыльце, она крикнула, и ее голос, прозвучавший из-за стекла, показался мне тонким и слабым:

— Арт? Это ты, Арт?

Я крикнул:

— Он попросил кое-что вам передать!

Она подошла ближе: ее гигантская тень вышагивала впереди; я услышал тихое шлепанье ног. Голова придвинулась к стеклянной панели: вместо лица — белая клякса, на ней — черные провалы глаз и чуть ниже — рот. И все это в ореоле освещенных сзади желтоватых волос. Мне показалось, что я вижу череп.

Черный рот задрожал:

— Если он намеревается вернуться, передайте, чтобы лучше и не пытался.

— Именно поэтому я здесь...

— Скажите, что после всех его выкрутасов я до него десятифутовой палкой не дотронусь. — Ее дыхание снова стало ровным. — Так зачем вы пришли?

— Впустите меня, Молли. У нас есть о чем потолковать.

— Мы не знакомы. Кто вы такой, интересно знать?

— Я видел сегодня Арта. Вообще-то он неважно себя чувствовал.

— А вот это меня очень мало волнует. — Бурк ее точно описал. — Если вы приятель Арта, то можете убираться. И передайте ему мои слова.

— Не могу. Он стал очень плохо слышать.

— Купите ему слуховой аппарат. Спокойной ночи. Уходите. — Но лицо ее оставалось прижатым к двери, нос расплющился о стекло. — Чего вам еще?

— Пустяки. Мне нужны сведения.

— Почему бы вам не спросить Арта? Он ведь так кичится, что все про всех знает, он вам о любом может что угодно наплести.

— Говорить он тоже не может.

Темные глаза распахнулись до предела.

— Его поймали? — Ее рот прижался к стеклу, потом немного отодвинулся, и я увидел на двери грубый отпечаток губ.

— Так мы можем всю ночь с вами болтать. Впустите меня, и я расскажу все, как есть. А потом это сделаете вы.

— А как мне удостовериться в том, что с вами нет Арта?

— Надо выйти и посмотреть.

— Ну нет. Отсюда вы меня не выманите. Вы кто? Полицейский?

Мне надоело.

— Что-то вроде этого. Офицер по надзору за условно осужденными.

— Ну тогда при чем здесь я?

А дверь все-таки хоть и без особой охоты, но открыла. Я сунул в образовавшуюся щель ногу.

— У меня как в аптеке — чисто и красиво, — сказала девушка.

— Когда вы в последний раз видела Арта?

— Пару недель назад. Он здорово набузил. Я его из себя вывела.

— Он ваш муж?

— Не сказала бы. Мы были э-э... деловыми партнерами. Я пристроила его сюда после того, как Керри свинтил в неизвестном направлении. Но больше его на порог не пущу. Этот гад наложил на меня свои грязные лапы. Мне очень приятно, что ему худо.

Внезапно ее стала бить крупная дрожь.

— Ветер такой зябкий... Ненавижу, когда с моря дует холодный ветер. Если хотите поговорить — входите. Все равно делать нечего. Зимой предпочитаю бездельничать. В душе я — медведь. А с тех пор как Керри смотался, мне и поговорить не с кем.

Снова налетел пронизывающий ветер. На девушке было всего лишь легонькое платьице без рукавов.

— Минутку, Молли. — Я достал из машины портфель.

— Что это там у вас?

— Покажу в доме.

Она распахнула и, когда я вошел, осторожно прикрыла за мною дверь. Задняя комната с двумя большими окнами и дверью в самом конце была оборудована под студию. За шторами, задыхаясь от ярости, билось в берег море и ревел ветер. Словно непрошенные гости, которых не пускают в дом. В углу беспорядочной кучей были навалены предметы фотографического ремесла — треноги, подставки для софитов, лампы.

Свет шел из противоположной части студии, где Молли, по-видимому, жила. Напольная лампа была укутана чулками и нижним бельем. Истерзанная диван-кровать указывала на то, что человек, который на ней спал, судя по всему, мучился кошмарами. В углу за покрытой пятнами раковиной с выплеснутыми туда опивками кофе стояла газовая плитка. На полу валялись разорванные газеты. Судя по обстановке, жизнь Молли явно расползалась по швам.

Но, несмотря на это, девушка оказалась чистенькой и ухоженной. Ее зализанные назад волосы лаково блестели, платье — хорошо отутюжено, руки — изящные, белые.