Спящая красавица, стр. 27

— Я так и думал, что вы на ее стороне. Все, кто находится в здравом уме, желают ее возвращения.

— Лорел и Гарольд сейчас вместе, мистер Арчер?

— Не знаю. Не исключено, что да.

— Означает ли это, что нынешний киднеппинг — такая же липа, как и в тот раз?

— Возможно, — сказал я, — но события редко копируют друг друга, особенно, когда это преступления. Тут слишком много вариаций. Да и мир за эти пятнадцать лет изменился. Причем в худшую сторону. Возможно, и Гарольд тоже.

— Это он стрелял в Джека?

— Он или кто-то похожий на него.

— Почему вы увиливаете?

— Я видел этого человека издалека. Такая дистанция и фото пятнадцатилетней давности — плохая основа для опознания. — Я закрыл ежегодник и вернул его хозяйке.

— Не хотите узнать, где живет его мать?

— Это был как раз мой следующий вопрос.

— Ее дом на Лоренцо-драйв. — Конни подвела меня к двери и показала рукой на долину. — Розовый оштукатуренный дом, стоит отдельно на холме. По-моему, бедняжка живет там совсем одна. В этих местах немало одиноких женщин. Они приезжают сюда с мужьями, свято веря, что те будут заботиться о них до конца дней. Но потом что-то случается, иллюзии рушатся...

Конни Хэпгуд говорила с таким чувством, словно речь шла о ней самой. Я не мог определить, была ли она жестким человеком, у которого бывали моменты слабины, или, напротив, слабым человеком, который иногда делался жестким. Женщины в этом смысле совершенно загадочные существа.

Я поблагодарил ее за уделенное мне время и пошел к «кадиллаку». За рулем сидел Уильям Леннокс, и его не было видно от парадной двери, где стояла Конни Хэпгуд. Он сменил свой щегольской наряд на темный костюм и фетровую шляпу. Вид у нею был древний и весьма официальный, словно он собрался на похороны.

Леннокс посмотрел на меня довольно свирепо, но у меня возникло впечатление, что он свалится с ног от легкого порыва ветра, а удар — в физическом или моральном смысле — вообще прикончит его.

— Я хочу, чтобы вы отвезли меня в город, — буркнул он. — Похоже, кому-то надо собирать черепки, и судя по всему, этот человек я. Джек вышел из игры, а Бену Сомервиллу цена ломаный грош. Это прирожденный неудачник. Он начал с того, что погубил свой корабль, а кончит тем, что погубит мой нефтяной бизнес.

Уильям Леннокс слегка шепелявил и глотал слова. Вообще, он говорил как-то слишком быстро, словно хотел выговориться, до того как забудет, что хотел сказать. То ли это действительно транквилизатор, то ли в нем произошла за эти минуты какая-то внутренняя перемена.

— Поехали, — сказал он. — Время не ждет. Я хочу видеть своего сына. Он тяжело ранен?

— Не думаю. Но вряд ли ему сейчас до гостей. Может, вам лучше остаться с миссис Хэпгуд?

— Мне надо принять ряд решений.

— Но вы можете принять их здесь.

Он побагровел.

— Если вы не повезете меня, я сам поеду. В конце концов это машина моего сына!

— Вам вряд ли следует вести машину.

Он снял шляпу и ударил по ней тощим костлявым кулаком.

— Черт возьми, перестаньте объяснять мне, чего делать и чего не делать! Я запрещаю вам это. Вылезайте из машины!

Слова сами по себе были достаточно внушительны, но в голосе сквозила неуверенность. Его седые волосы напоминали воду под ветром. Он угодил в старую ловушку стариков: он был слишком слаб, чтобы ехать, но слишком взволнован, чтобы бездействовать.

Он испытал и гнев и облегчение одновременно, когда Конни подошла к машине и сказала:

— Мистер Арчер не едет в город. Ему надо сделать здесь кое-что еще. Да и тебе все равно надо отдохнуть.

— Кому это надо отдохнуть?

— Тебе. И мне тоже. Нам обоим. Пошли, Уильям, или я напущу на тебя доктора Лангсдейла.

Она говорила и как мать, и как соблазнительница. Он вылез из машины и нахлобучил на голову помятую шляпу. Она рассмеялась и натянула шляпу ему на самые уши. Он тоже рассмеялся. Ему понравилась ее грубоватая шутка. Они пошли к дому бок о бок, пара мало сыгранных, но старающихся вовсю комедиантов.

Когда я съезжал в долину, то подумал, что во всем этом есть что-то настоящее. Они, несомненно, заключили своеобразную сделку. Она ухаживает за ним до его смерти, а после его смерти за ней будут ухаживать его деньги.

Глава 24

У розового дома на Лоренцо-драйв был немного заброшенный вид. Кустарники и цветы вокруг него отчасти переросли, отчасти погибали, и когда я выключил мотор «кадиллака», в воздухе повисла тишина.

Я обошел дом и заглянул в гараж. Там были пожилой «мерседес», женский велосипед и садовые инструменты. Ни зеленого «фалькона», ни кровавых следов.

Тогда снова вернулся к парадной двери и постучал. Миссис Шерри отозвалась не скоро. Наконец я услышал ее тихое шевеление в доме. В замке повернулся ключ, и дверь открылась на цепочке.

Это была сильно полинявшая женщина, и она заслонялась от света ладонью так, словно весь день провела впотьмах.

— Что вам угодно?

— Поговорить с вами немного.

— Кто вы?

— Частный детектив. — Я назвался.

— Вы насчет Гарольда?

— Боюсь, что да. Разрешите войти, миссис Шерри.

— А зачем? Он больше здесь не живет. Недавно мы с сыном решили жить каждый своей жизнью. — Она говорила, как женщина, положившая конец неудачному роману или едва выжившая после тяжелой болезни.

— Но вы сразу догадались, что я явился сюда именно из-за него?

— Вы так думаете? — она была искренне удивлена. — Вы ошибаетесь. Я понятия не имела — и не имею, что вас ко мне привело.

— Вот об этом я и хотел бы поговорить. Так я могу зайти, миссис Шерри?

Она колебалась. Вокруг рта и глаз кожа натянулась. Она явно собиралась с силами, чтобы захлопнуть дверь перед моим носом...

— Гарольд, судя по всему, ранен.

Лицо ее исказила чуть заметная гримаса. Похоже, ей не раз случалось получать от жизни такие удары, и она уже научилась сносить их. Если запрятать душу подальше, с глаз долой, больше шансов сохранить ее от полного уничтожения. Но тогда возникает опасность, что душа ослепнет в потемках внутреннего Я.

Она неловко загремела цепочкой и наконец открыла дверь.

— Входите и рассказывайте. — Она задала главный вопрос, лишь когда мы уселись в ее тусклой, симметричной гостиной. — Гарольд может умереть?

— Не думаю.

— Где он?

— Не знаю. Сегодня утром на озере Сэндхилл я видел человека, похожего на него. Он ехал в зеленом «фальконе».

— Тогда это не Гарольд. У моего сына нет такой машины. У него вообще нет машины.

— Откуда вы знаете, если потеряли с ним контакт?

— Я этого не говорила. Он дает о себе знать. — И она добавила с неожиданной безжалостностью. — Когда ему от меня что-то надо.

— Вы сегодня с ним говорили?

— Вчера.

— Что он хотел?

— Одолжить мою машину. Я отказала. — Она смотрела на меня с отчаянной надеждой, словно этот отказ мог сделать ее бесчувственной к новой боли.

— Зачем ему понадобилась ваша машина?

— Он не сказал. Но я поняла: что-то неладно.

— Как вам это удалось?

— Я знаю сына. Он был жутко возбужден. Оно охватывает его всегда, когда его посещает очередная великая идея.

Еще один псевдо-киднэппинг, чуть было не сказал я вслух, но вовремя удержался. Жизнь и без меня сильно потрепала ей нервы. Я не хотел ее слишком травмировать, я не хотел ее терять. Кроме того, опять возникла опасность ошибки — я мог говорить не о том человеке и не с той матерью.

Она тем временем достаточно совладала с нервами, чтобы спросить:

— Что все-таки случилось на озере Сэндхилл? Мой муж... отец Гарольда там бывало охотился.

— Там была стрельба. Перестрелка.

Она поднесла руку к горлу, словно желая задержать вопрос, но он все равно вырвался наружу:

— Гарольд тоже в кого-то стрелял?

— Да, похоже. Но прежде чем задавать новые вопросы, я бы хотел взглянуть на какую-нибудь его фотографию.

Она повеселела.

— Вы все-таки, значит, не уверены, что в этом замешан Гарольд?