Султан Луны и Звезд, стр. 47

И вот синий покров тоже был сброшен, и на танцовщице остались только золотые одежды. Музыка зазвучала быстрее. Золотые покровы развевались, танцовщица снимала с себя одну накидку за другой, но ее кожи все еще не было видно, и даже лицо женщины все еще было скрыто от глаз калифа и его гостей. Раджал догадывался, что последний покров танцовщица сбросит в то мгновение, когда смолкнет музыка, но сначала музыканты должны будут помучить гостей ложными концовками.

Раджал почти не замечал присутствия калифа и визиря. Как сквозь густую пелену тумана достигали его слуха слова, которыми они перебрасывались между собой. Калиф что-то говорил о том, что мир полон обманов и предательства, и о том, что обманы и предательства следует безжалостно вырывать из почвы вместе с корнями, а тех, кто повинен в этих тяжких грехах, следует сурово, крайне сурово наказывать. Визирь же заверял своего господина и повелителя в том, что эти пороки всенепременно будут самым жестоким образом выкорчеваны и наказаны. У Раджала похолодела спина.

Музыка умолкла.

Гости вразнобой заахали, ибо последние покровы в мгновение ока исчезли, и перед ними предстала... нет, вовсе не богиня дивной красоты, а... жуткая, морщинистая старуха!

Калиф разразился каркающим хохотом.

Визирь, глядя на лорда Эмпстера, холодно проговорил:

— Старая куатанийская шутка — говорят, будто бы она заключает в себе некий урок. Мой отец заставил меня лицезреть подобное представление, когда я ощутил первые приливы мужского желания. Думаю, такие зрелища принуждают наблюдать и юных девиц, когда тело их впервые познает приливы страсти. Ну а нынче Танец с Пятью Покровами, быть может, станет для некоторых из нас новым уроком.

Лорд Эмпстер пошевелился. Его маска блеснула, поймав блик пламени свечи.

Раджал еле удержался, чтобы не вскрикнуть.

Капитан Порло из последних сил удерживал Буби.

— Мы трепетали при виде танца, — негромко продолжал Хасем, — но танцовщица просто играла свою роль и оказалась совсем не такой, какую мы ожидали увидеть. Совсем как вы, Эмпстер-лорд, и как вся ваша эджландская свита.

— Нет! — вырвалось у Раджала.

Калиф снова противно расхохотался, стал раскачиваться вперед и назад. А Хасем резко вскочил и принялся визгливо вопить:

— Неужто вы решили, что мы так глупы? Что мы так непроходимо глупы, и что мы поверим в вашу сладенькую, хитро сплетенную ложь? Лорд? Адмирал? Подопечный? П-ф-ф! Нет! Вы — эджландские военные преступники, пытающиеся найти убежище, чтобы скрыться от справедливого возмездия за ваши гнусные преступления! Стража! Взять их! Отвести в темницы!

Распахнулись двери. Послышался топот ног, сверкнули лезвия ятаганов. Зазвенели, стукаясь друг о дружку, золотые кубки и блюда. Кричал визирь, хохотал калиф, а обезьянка Буби наконец вырвалась на волю, подскочила к одному из незнакомцев и сорвала с его лица синюю маску. Но в следующее мгновение грубые, жестокие руки схватили ее и принялись немилосердно избивать.

В последнее мгновение перед тем, как стражи вывели Раджала из покоев, он успел обернуться и бросить взгляд на лицо того человека, с которого обезьянка сорвала маску.

И понял все.

Глава 25

НОЧЬ, ПРЕДНАЗНАЧЕННАЯ ДЛЯ УСЛАД

— Успех!

— Победа!

— Свобода! Наконец — свобода!

Полти радостно подпрыгивал на месте и молотил кулаками воздух. Боб неуклюже размахивал длинными руками и нескладно пританцовывал. Господин Бергроув задел ногой завернувшийся край ковра, оступился и шлепнулся на пол.

Только Полти из троих приятелей ликовал сверх меры. Радость Боба была напускной, обязательной — только ради Полти, чтобы тому было приятно. А господин Бергроув просто-напросто был безмерно счастлив потому, что наконец закончилось нудное пиршество, во время которого гостям не подавали напитков крепче нектара хава.

Кроме того, он на дух не выносил каких бы то ни было иноземцев.

А Полти иноземцы очень даже нравились — и чем дальше, тем больше. Наряженный в экзотические местные одеяния, он плюхнулся на широкий и мягкий диван и обвел довольным взглядом роскошные покои, предоставляемые куатанийцами особо почетным гостям: куда ни глянь — подушки, подушечки, занавески, плетенные из шнура настенные украшения... Эти покои, казалось, созданы исключительно для плотских услад, и Полти скоро обнаружил, как можно оным усладам предаваться даже здесь, во дворце калифа, где во всем царил строгий порядок. Нынче вечером Полти ожидал кое-чего особенного. С блаженной ухмылкой он вынул из маленького серебряного портсигара тонкую сигару и постучал ее кончиком по резной крышке. Покинув пределы цивилизованного мира — вернее говоря, пределы Эджландии, — Полти ограничивал себя в этом удовольствии, но сейчас был особый случай.

Сверкнуло огниво.

— Полти!

— Боб?

— Что же теперь будет? Ну, с изменниками? Что с ними сделают?

— Ха! Со старым морским псом и благородным лордом — ничего.

— Ничего? Совсем ничего?

Полти многозначительно усмехнулся.

— Их мы хотели только припугнуть, и всего делов-то. Нам нужен только юнец, воспитанничек Эмпстера. Ну, то есть... пока мы только его заберем. Посмотрим, посмотрим, как запоет Эмпстер, когда узнает, что пригрел под своим крылышком — сам того не зная, конечно, — изменника, которого разыскивают с тех времен, когда мой отец управлял Ирионом! Сам этот благородный господинчик пусть пока немножко погуляет на воле. Чутье подсказывает мне: он может оказаться очень даже интересным собеседником, если сойтись с ним поближе.

Боб обдумал сказанное приятелем, но, похоже, ни до чего связного так и не додумался.

— Ну а с подопечным лорда что будет-то?

— С нашим юным другом? Его казнят, так я думаю, а ты? Пожалуй, это произойдет во время того маленького спектакля, который у них задуман на завтра — ну, говорил же визирь, что кого-то они там должны четвертовать на главной площади перед дворцом! Спектакль же не может состоять из одного-единственного действия, верно я говорю? Но сначала мы нашему дружку должны учинить допрос с пристрастием. Вернее говоря, допрашивать его буду я один.

— Сегодня вечером?

— Нет. Поутру — пусть дозреет. Пусть они все дозреют. Эта ночь предназначена для услад.

— Правда, Полти? — неуверенно спросил Боб.

— Ну... если бы тебя звали Джем-бастард, то для тебя эта ночь была бы ночью страданий.

Боб озадаченно поскреб макушку.

— Джем-бастард? Но ведь тот, которого...

— Но мы ждем гостей, — неожиданно резко проговорил Полти.

— Опять? — встревоженно воскликнул Боб.

— Ну, конечно, — осклабился Полти. — Помимо всего прочего, вернулся из своего странствия по пустыне наш приятель метис, и думаю, нам с тобой не терпится послушать, что он расскажет о своих приключениях. Мы должны пользоваться любой возможностью как можно больше узнать об Унанге, Боб. А самое важное для нас — как можно больше узнать о здешних обычаях в смысле взаимоотношений между мужчинами и женщинами!

— Ой, Полти! Ну, ты скажешь!

Но на самом деле Боб был безмерно счастлив. С неожиданным волнением он принялся кружить по комнате и стал подбирать грязные носовые платки, разбросанные чулки, окурки сигар. То, что теперь эти обязанности на нем не лежали, только сильнее радовало его при их исполнении. Все пожелания Полти и сопровождающих его лиц, которых здесь принимали — для вида, разумеется, — как представителей важной торговой делегации, исполнялись по первому слову. Если бы Полти захотел — в покои немедленно примчались бы юноши-рабы и исполнили бы любой его приказ. Но Полти от услуг рабов отказывался. Визирь этому несказанно дивился, а вот Боб — напротив, совсем не дивился. Вот если бы речь шла не о рабах, а о рабынях, то Полти, пожалуй бы, и согласился воспользоваться их услугами, но он не желал, чтобы по покоям сновали иноземцы.

О нем вполне мог позаботиться Боб. Совсем как в старые добрые времена!