Мятеж во времени, стр. 2

— Он приближается, в этом нет сомнения. Грядет Катаклизм, и когда он наступит, живые позавидуют мертвым.

2

СТАРИК В ГРОБУ

Дак Смит был нердом.

Можете не сомневаться, ему давали имена и похуже. Ботаник, гик, зубрила, зануда, бумагомарака, мозговик, всего не перечислишь. Но чаще всего из уст людей, желавших помянуть Дака, слетало словечко нерд. Огорчался ли он? Нисколько. Когда все эти олухи, которые сейчас изощряются в остроумии, будут в тридцать лет горбатиться как проклятые, чтобы заработать себе на молоко и пончики, Дак от души посмеется над ними, сидя в своем частном самолете и опиваясь крем-содой, пока его не вырвет. А когда вышколенный дворецкий подотрет за ним, он посмеется снова, а потом пересчитает свои денежки и будет уплетать сыр здоровенными ломтями.

(Дак Смит был нердом, обожающим сыр. До безумия. Действительно, не самое выигрышное сочетание, и он первый готов был это признать.)

Накануне эпохальной школьной экскурсии в Смитсоновский музей, расположенный в столице страны, городе Филадельфия, Даку пришлось наступить на горло своему нердовскому восторгу ради посещения скучнейшего из самых скучных мероприятий — похорон дедушки. Причем двоюродного дедушки, а именно — двоюродного дедушки Фрэнки, которого Дак видел два раза в жизни, включая похороны. Дак опустил взгляд на старого, седого человека, который лежал с закрытыми глазами и скрещенными на груди руками с таким видом, словно только что прилег сладко вздремнуть, что, судя по виду старикана, он привык делать не реже двадцати раз на дню. Но согласно версии матери Дака, косвенно подтверждавшейся тем обстоятельством, что дедушка Фрэнки лежал в гробу, старик был мертвее мертвого.

Прощание оказалось довольно скучным и продолжалось не менее ста тридцати часов, но в конце концов оно закончилось, и все собрались на семейный ужин. Десятки людей, которые час назад выжимали из себя притворные слезы, так что чуть глаза не лопались, теперь хохотали, как накофеинившиеся гиены, поглощая недельные объемы нормированной СК пищи. Дак сидел и спрашивал себя: неужели все похороны стариков неизбежно заканчиваются веселым застольем?

Он сидел за столом рядом с целым выводком своих двоюродных братьев и сестер, которых видел впервые в жизни. Кузены и кузины без устали болтали о материях, которые совершенно его не интересовали. Например, о дебильном шоу, в ходе которого избирается очередной СКандидат. Или пятой игре какого-то чемпионата, настолько скучного, что Дак никогда не давал себе труда поинтересоваться, какие команды там играют (и в какой вид спорта). Затем некое дитя, украшенное прыщом размером с лицо президента Макклелана на горе Рашмор, принялось восторженно щебетать о последних модных тенденциях, в частности о каких-то джинсах с карманами, в которых задница выглядит перевернутой вверх тормашками. «Неужели?» — подумал по себя Дак. Нет, эти люди определенно не могли состоять в генетическом родстве с ним, не правда ли?

И вот как раз в тот момент, когда Дак решил, что больше не вынесет ни секунды, на него вдруг накатило — он ощутил знакомый зуд, с которым, как он уже давно выяснил, было бесполезно бороться.

Дак встал и откашлялся. Когда никто не обратил на это внимания, он схватил со стола свой стакан и стал барабанить по нему ложкой до тех пор, пока все присутствующие не захлопнули свои рты и не уставились на него.

— Я хочу кое-что сказать всем вам, — объявил Дак. В ответ раздались стоны — очевидно, пожилые люди покряхтывали от болей и спазмов, пытаясь усесться поудобнее. Бросив быстрый взгляд на маму, Дак увидел, что она обхватила руками голову, а папа смотрит на него выпученными глазами и медленно качает головой. Даку показалось, будто на лицах у обоих появилось выражение, несколько похожее на панику.

Тогда он поспешил закончить свое выступление, пока его не прервали.

— Вы знаете, что мы собрались здесь по очень печальному поводу. Бедняга двоюродный дедушка Фрэнки отправился к праотцам, дабы утилизоваться с миром. То есть, я хотел сказать, упокоиться с миром. В связи с чем я хотел бы поделиться с вами одним соображением, которое позволит вам взглянуть на ситуацию с другой стороны и понять, что все далеко не так плохо, как кажется.

Дак сделал паузу, пытаясь оценить реакцию аудитории. Несомненно, ему удалось приковать к себе внимание!

— Представьте, — продолжал Дак, — что наш дражайший родственник мог бы уйти из жизни, как Распутин, великий русский мистик, погибший в 1916 году. Бедолагу отравили, в него выстрелили четыре раза, ударили по голове, после чего утопили в реке. Утопили потому, что он продолжал орать во всю глотку! После того, как был отравлен, застрелен и оглушен. Вот уж кому не повезло. — Дак издал смешок, чтобы слегка разрядить обстановку. — Теперь вы видите, что наш дедуля Фрэнки еще легко отделался!

Он завершил свое выступление долгим вздохом удовлетворения. Потом обвел глазами комнату, но не увидел ничего, кроме непроницаемых лиц, обращенных к нему. Многие хлопали глазами.

— Спасибо за внимание, — подытожил Дак. Потом поднял свой стакан с водой и заорал: — Ваше здоровье!

Его мама упала со стула.

Следующий день ознаменовался экскурсией в музей, которую Дак предвкушал долгие месяцы. Для человека, любящего историю так, как любил ее Дак, попасть в Смитсоновский музей было в сто раз лучше, чем быть запертым на ночь на шоколадной фабрике. Дак планировал досыта объесться информацией.

В школьном автобусе, который вез их в музей, Дак сидел рядом со своей лучшей в мире подругой. Ее звали Сэра Фрост, и до сих пор никто и никогда не бросил камень в их великую дружбу. Разумеется, вечные шуточки типа «когда же вы наконец поженитесь» не в счет. Как и песенки из репертуара «Дак и Сэра на дереве сидят, Дак и Сэра о свадьбе говорят».

Ладно, признаем очевидное: их дружбу охотно и обильно забрасывали камнями.

— Какие экспонаты мы осмотрим до обеда? — спросил Дак у Сэры, разглядывая поэтажный план музея с флуоресцентными метками. — А какие после?

Сэра подняла глаза от электронной книги, которую читала на своем СК-планшете, и одарила его взглядом, каким обычно разглядывают жука в банке. Ее длинные черные волосы еще сильнее подчеркивали суровость лица, превращая его в обрамленную картину.

— Почему бы тебе не расслабиться? Давай примем решение на ходу или просто побродим по залам. Я хочу сказать, попробуем приятно провести время.

У Дака отвалилась челюсть.

— Ты с ума сошла?! — Он сказал это совершенно искренне — ведь только безумец мог позволить себе столь бездумно распорядиться грандиозной возможностью, которая им выпала! — Мы должны спланировать наш поход от первой до последней секунды, я не прощу себе, если пропущу что-нибудь любопытное!

— Ох, да ради фарша! — вот и все, что ответила ему Сэра, прежде чем снова уткнуться в свою «Теорию струн и квантовые скачки в квантовой физике».

Сэра тоже была нердом, да еще таким, что в своей категории могла бы, пожалуй, посоперничать с самим Даком. «Впрочем, кого я обманываю? — скромно подумал Дак. — Она даст мне сто очков вперед!»

Ибо рядом с Даком сидела девочка, которая совсем недавно уговорила его посетить субботний тезисный доклад в местном университете — уговорила, пригрозив, что в случае отказа объявит на всю столовую, что влюблена в него! Дак сопротивлялся как лев, поскольку именно в тот вечер он намеревался разыскать на ярмарке штата одного пожилого джентльмена, который уверял, будто он так стар, что во время Второй мировой войны работал мозольным оператором у Муссолини. (Не исключено, что старик мог даже представить обрезки ногтей с пальцев ног в качестве доказательства!) Но Сэра клялась, что прослушать трехчасовой доклад на тему «Воздействие тахионного излучения на уэллсовскую радиацию» будет гораздо увлекательнее.

Как бы не так.

К счастью, в конце концов Сэра все-таки согласилась уйти с лекции пораньше, но только потому, что докладчик постоянно использовал термины «барион» и «мезон» в качестве синонимов, тогда как, если верить Сэре, всему миру давным-давно было известно, насколько это некорректно.