Игрок, стр. 17

К тому же, одиночество мне не внове – последние годы выдались у меня на редкость пустыми. Никаких привязанностей. Никаких близких друзей. Даже родители еще год назад решили уехать в Болгарию, поближе к морю и красивой жизни. В ближайшие несколько месяцев они меня даже не хватятся: Интернет пока не освоили, а письма у нас в Россию до сих пор, бывают, теряются по пути. Так что за них я не волновалась. Пока. А уж за себя как-нибудь постою. Даже в том случае, если я все же брежу и старательно ищу выход из лабиринтов собственного сознания.

Да, пускай у меня появились серьезные проблемы. Пускай я сейчас – словно заблудившаяся девочка Алиса в большой кроличьей норе, но рано или поздно я отыщу из нее выход. Сама или с чьей-то помощью, так или иначе, но отыщу. Или хотя бы точно узнаю, что его не существует в принципе. Но и в этом случае, как мне кажется, я не пропаду: в каком-то смысле для меня лучше навсегда остаться в этом бреду, чем через пару месяцев очнуться на больничной койке и с ужасом понять, что вся моя прежняя тоскливая жизнь снова стучится в окно.

Так что я справлюсь. Обязательно со всем справлюсь – в этом бабка права: упрямство у меня в крови. Как и неистребимое любопытство, впрочем. Его уж точно не убьешь никакой усталостью и никакими трудностями. Пожалуй, даже наоборот: чем сложнее задача, тем она интереснее. А уж если дело касается той загадочной игры, в которую втянул меня умирающий эар, то это еще надо посмотреть, кто в итоге пострадает больше. Может, я еще благодарить его стану за этот неожиданный подарок судьбы. А может, и нет. Кто знает?

Уже засыпая, я по обретенной недавно привычке потеребила серебряный браслет на запястье, но снова убедилась, что он прочно сидит на руке, впиваясь краями в уже побелевшую от давления кожу, и отставила его в покое. Ну его. Пока не болит и ладно. Да и холода я уже такого не ощущала. Привыкла, что ли? В любом случае носить мне это украшение еще долго. Главное, успеть до того, как неизвестный срок полностью истечет. Но, наверное, эар не дурак был, давая мне всего несколько суток форы? Знал ведь, наверное, что от того места, где его шлепнули, требуется две недели… в смысле, примерно дюжина дней, чтобы добраться до его родичей. Ему же не нужен бесполезный труп? Соответственно, и срок должен быть хотя бы равен полумесяцу, иначе и начинать не стоило. А за такой период я уж всяко что-нибудь придумаю. Или коня найду, или попутку какую подхвачу, или на эаров наткнусь… чем черт не… ах, да – надо теперь говорить: не черт, а Айд, чтобы не проколоться. Так вот – чем Айд не шутит? Вдруг мне опять повезет, как в той черной дыре? Вдруг еще на кого наткнусь, кому окажется со мной по пути? Или, может, кот на что-то сгодится? Все ж старушка не зря его в провожатые навязала? Да и не обманывала она, когда уверяла, что тот поможет. Точно не обманывала – я почувствовала.

Успокоившись, таким образом, я снова зевнула, подложила под щеку ладошку, со снисходительной улыбкой вспоминая свои турпоходы в подмосковный лес (сюда бы нашего говорливого инструктора! пусть бы посмотрел, каким бывает настоящий дикий Лес!). Но потом расслабилась и постепенно уснула, даже не ощутив, как в какой-то момент что-то изменилось вокруг, не услышав, как над головой что-то тихо зашептали склонившиеся до земли сосновые ветки, и не почувствовав, как к ногам что-то осторожно прикоснулось, а потом тесно прижалось. Что-то мягкое, теплое и восхитительно живое.

Глава 5

Проснулась я рано, почти с рассветом. И проснулась, что удивительно, сама, хотя обычно мне надо часов до десяти поваляться в постели, чтобы почувствовать себя отдохнувшей. А поскольку на работу надо было тащиться к восьми, то сами понимаете, какой доброй я бывала по утрам. Здесь же – словно заново родилась. Никакой сонливости, никакой вялости в теле. Даже мышцы не болели, понимаете?! Хотя вчера я их неслабо натрудила! В общем, мне отчего-то хотелось глупо улыбаться, скакать по поляне бодрым козликом и орать походные песни, радуясь непонятно чему.

За ночь, вопреки ожиданиям, я ничуть не замерзла и вообще не почувствовала, что спала на голой земле (одеяло не в счет). И это было довольно странно: в Валлионе сейчас начало осени, месяц Цветень по местному календарю, и даже со скидкой на более мягкий, чем в России, климат, я вполне закономерно опасалась стать после первой же ночевки счастливой обладательницей заложенного носа. И пусть зимы здесь не в пример более теплые, пусть снег тут выпадает лишь на северной части территорий, пусть меня выбросило заклятием ближе к центру, где природа даже по ноябрю… ой, простите, Славеню… не теряет сочной зелени, все равно – честно вам скажу: я приятно удивилась.

А потом протянула руку скинуть оказавшийся теплым плащ и удивляться перестала: мирно сопящий Барсик был таким горячим, что от него буквально жар шел. Настоящая печка. После чего мне стало, наконец, ясно, почему я так и не сумела замерзнуть: шейри лежал смирно, свернувшись калачиком у меня под животом, и тихо сопел, блаженно закрыв глаза и даже, кажется, немного подмурлыкивая. Сейчас он выглядел милым и почти домашним зверьком, ничуть не напоминая то взъерошенное, встопорщенное и озлобленное существо, которым я его вчера запомнила.

Я осторожно приподнялась и нерешительно поскребла кошачий затылок.

Мурлыканье в ответ стало громче и отчетливей. Ну, надо же…

Я немного приободрилась и почесала уже за ухом, надеясь, что не получу в ответ сразу двадцатью когтями по руке. Потом, наконец, совсем осмелела и погладила лоснящуюся шерсть.

– Барсик?

Реакция у кота оказалась отменной – подпрыгнув, как ужаленный, он с громким шипением взвился чуть ли не на полметра в воздух. Увидел меня. Понял, что происходит. И с таким свирепым мявом метнулся в сторону, что я даже опешила.

Бог мой, да что с ним такое? Будто кипятком его ошпарили. Неужто я ему ТАК сильно не нравлюсь?!

Кот, отпрыгнув на край поляны и отгородившись от меня давно прогоревшим костром, юркнул в траву. Мне показалось, опять сбежит, махнув на прощанье роскошным лемурьим хвостом, однако он почему-то не стал. Только спрятался в местном варианте осоки, выставил оттуда недовольную морду и так гневно сверкнул желтыми глазищами, что я нахмурилась.

– Ну? И что на тебя нашло?

Тихое шипение в ответ.

– Что я тебе такого сделала?

Шипение стало громче, а взгляд – еще более яростным и лютым.

– Чего рычишь? – раздраженно спросила я, поднимаясь и отряхивая покрывшийся за ночь иголками плащ. – Я тебя, между прочим, с собой не звала. Не хочешь – скатертью дорожка. Без тебя проблем хватает. То ты прячешься по полдня в лесу, то кашу мою жрешь без разрешения, то вопишь, едва дотронусь, и близко не подпускаешь, будто я тебя на живодерню сдать обещала… а потом под бок пристраиваешься, будто так и надо? Ты хоть сам-то знаешь, чего хочешь? Нет?

Кот утробно заворчал, по-прежнему не отрывая от меня горящего взгляда.

– Тогда, может, хоть сейчас определишься? – уставилась я на него.

Молчание.

– Слушай, – вздохнула я, отбросив плащ на слегка помявшийся мешок, использованный ночью вместо подушки. – Мне это не нравится. И ты мне не нравишься тоже. Моя персона, я так полагаю, тебя также не радует. Так, может, не будем портить друг другу жизнь? Может, разойдемся по-хорошему? Как в море – корабли? И не делай вид, что не понимаешь – я знаю, что это не так: Айна предупредила. Так что скажешь? Будем сотрудничать или нет?

Кот снова зашипел.

– Да черт возьми! Хватит уже, а? Можешь ты ответить по-человечески?!

– Могу, – неожиданно внятно сказал шейри, недобро сузив глаза.

Я от неожиданности чуть не села.

– Что?

– Я много чего могу, только тебе с твоим умишком не понять, – я заворожено наблюдала за тем, как шевелится кошачья морда и как гуляет в маленькой пасти розовый язычок, воспроизводя человеческую речь. Бли-и-н. Вот же попала: говорящий кот! Ах да, он же шейри. Демон. Чего бы ему не говорить?