Король и Королева Мечей, стр. 82
— И мой муж будет знатный господин, Нирри?
Знатный господин? Нирри помнила Полти с тех времен, когда тот был жирным пьяницей, валявшимся в лужах собственной блевотины в комнатушке в «Ленивом тигре». Однако она, поджав губы, отозвалась:
— Господин Полтисс — сынок губернатора. Знатнее господина вам и не сыскать.
Ката снова закружилась.
— А ты его знала, Нирри?
— Ну а как же? И вы знали.
— До того, как я заболела? Я помню, был какой-то господин до того, как я заболела.
Нирри побледнела.
— Будете вольничать, так и снова заболеете. Пойдемте-ка отсюда, мисс Ката!
Нирри хотелось одного: поскорее оказаться дома. У нее ныли руки и спина, а про ноги и говорить не приходилось. Она резко развернулась и, опираясь на костыли, пошла к воротам. Резкая боль заставила ее вскрикнуть.
— О-о-о! Подумать только, и как же это господин Джем с ними управлялся?
— Что? Как ты сказала?
Мисс Ката перестала вертеться и даже не покачнулась. Нирри обернулась и попробовала выкрутиться.
— Да я сказала... я сказала, что не знаю, как мне с ними управиться...
А что еще она могла сказать? Разве хозяйка не предупреждала ее о том, что имя господина Джема произносить нельзя под страхом смерти? «Ни при мне, — говорила она, — ни при капеллане. И ни за что, ни за что — слышишь? — при мисс Катаэйн!» Когда горничная вспоминала юного господина, на глаза ее набегали слезы. Неужели он погиб? Как это вообще было возможно — чтобы мальчик, которого она обожала, погиб? И подумать только, ведь он был влюблен в эту странную, диковатую девушку!
Нирри беспомощно повисла на костылях.
— Бедненькая Нирри! — воскликнула Ката и в один миг оказалась рядом с горничной, ласково обняла ее. Нирри обрадовалась было: ну вот, наконец они пойдут домой! Но не тут-то было. Мисс Ката уселась на соседнюю могильную плиту.
— Нирри, посиди со мной. Расскажи мне что-нибудь, пожалуйста.
Горничная неуклюже, скованно села рядом с девушкой. Костыли с грохотом упали рядом. Здесь, на холоде, истории рассказывать? Но все же присесть хоть ненадолго — это было такое облегчение!
— Расскажешь мне про замок, Нирри? Или про то время, когда сюда еще не пришли солдаты? Наверное, тогда тут было скучно и одиноко, да, Нирри? В замке жили только ты да госпожа? Бедняжка Нирри, и тебе больше не о ком было заботиться?
Нирри шмыгнула носом и угрюмо уставилась на маленькую птичку с красной грудкой, которая прыгала с ветки на ветку неподалеку от могилы.
Что могла ответить Нирри? Она могла очень много чего рассказать Кате, но не должна была говорить ничего такого, из-за чего могла бы нарушить данное хозяйке обещание. Птичка издала мелодичную трель и взлетела на тис над головами Нирри и Каты. В этот миг у Нирри блеснула некая мысль. Она посмотрела на девушку и, сдерживая волнение, проговорила:
— А вот, может, вы мне историю расскажете, мисс Ката? Такую историю...
— Нирри! Ты же знаешь, у меня нет памяти!
— Нету, зато вы читать умеете.
— У меня нет с собой книги.
Книги и не нужно было. Горничная сунула руку в карман побитой молью шубейки и извлекла оттуда смятый конверт.
— Это же мне написано, верно? — Она гордо указала на оборотную сторону конверта, где чернильной загогулиной было изображено ухо. — Вигглер сказал, что так я узнаю, что письмо — мне. А вы прочтете его мне, мисс Ката, а?
Нирри была смущена и взволнована одновременно. Зардевшись как маков цвет, она следила за тем, как Ката срывает с конверта сургучную печать. Письмо выглядело странно. Лишь несколько первых строк было написано неровно, с кляксами, а дальше следовали строчки, выписанные каллиграфическим почерком. Впрочем, из содержания скоро стало ясно, что за Вигглера писал письмо кто-то другой, кого он называл то «профессором», то «стариной Морви».
— Вот молодец-то какой, этот старина Морви, — радостно улыбнулась Нирри.
Ката прочла о том, что Вигглер находится в Голлухе.
— В Голлухе, — горестно простонала Нирри. — А мы-то гадали, где же он!
Милая, милая мисс Ката! Ну, видели ли вы еще где-то такую умницу? Бедная горничная то смеялась, то хмурилась, то улыбалась. А когда узнала, что ее дружок стал капралом, вскричала от счастья:
— Ну, теперь он от гордости, как индюк, напыжится! Дальше многое было вычеркнуто.
— Сержант Банч (вычеркнуто). А эти гадские зензанцы (вычеркнуто). Но когда-нибудь, когда-нибудь, когда (вычеркнуто) в том маленьком трактире, где мы с тобой...
Ката, наконец, догадалась.
— Нирри! У тебя есть жених! Как у меня?
— О нет, мисс! Не как у вас! Вы-то будете знатной дамой, а я... Ну только ежели... О мисс Ката, вы не расскажете хозяйке?
Ката, смеясь, пообещала никому ничего не рассказывать.
— О Нирри, быть может, настанет время, когда ты станешь моей горничной! И тогда, быть может, твой муж и ты будете служить у меня и моего супруга?
Девушка, похоже, не совсем поняла намек Вигглера насчет маленького трактира. Нирри решила, что сейчас не время об этом говорить. Она лишь благодарно улыбнулась, смахнула слезы и убрала драгоценное письмо в карман.
Поближе к сердцу!
О, как она была благодарна мисс Кате!
— Нирри, — сказала Ката по пути к Дому Проповедника. Она бережно, ласково держала горничную под руку. — Ведь ты хотела бы послать ответное письмо Вигглеру?
Нирри ахнула от счастья.
— Мисс Ката, правда?
— Ну конечно! Но, Нирри, ты же знаешь, я простая девушка. Я не смогу написать, как профессор. Понимаешь? Но вот я думаю...
Одинокая птичка на веточке тиса сердито пискнула: ти-вить! Ти-ву-у-у!
Мисс Ката остановилась и задумалась. А когда обернулась к своей спутнице, глаза у нее были широко открыты.
— Нирри, нотариус! Как думаешь, он нас примет?
ГЛАВА 41
СТЫЧКА
"— Защищайся, злодей!
— Защищаться? От такого молокососа?
— Я не молокосос, злодей, я возмездие, наконец настигшее тебя!
С презрением глядя на взъерошенного юного эджландца, Скайл Кельминг-Скайл только усмехался. Злодей был подлинным воплощением всего самого гнусного и мерзкого. Нос у него был длинный, крючковатый, губы толстые, чувственные. В жилах этого чудовища текла кровь зензанцев, сосениканцев и даже ваганов. В ушах у него сверкали золотые серьги, подбородок окаймляла блестящая черная борода.
— Что ты несешь! — вскричал Кельминг-Скайл. — Сначала ты покусился на юную красавицу, о которой я нежно забочусь, а теперь еще зовешь меня злодеем?
Скиталец с трудом сдерживал брезгливость. Они стояли, со всех сторон окруженные мрачными, сырыми стенами огромного замка.
Скрипнув зубами, Скиталец отозвался:
— Я предложил руку и сердце леди Олвене!
— Руку? И она ее получит, клянусь, молокосос, как только я ее отрублю, твою руку! И пусть прижимает ее к груди нынче ночью, пока я буду наслаждаться тем, что наконец лишу ее невинности!
Их мечи со звоном ударились друг о друга".
— Джемэни?
Джем, угрюмо нахмурившись, сидел в библиотеке лорда Эмпстера. Какое-то время он рассеянно перелистывал страницы «Принца мечей». Когда-то эта книга зачаровывала его. Теперь казалась пустой, плоской, банальной. Был поздний вечер. За окнами все еще клубился туман, часы на каминной полке громко тикали, отсчитывая меки, олтоны, пятые. В это время года темнело рано. Очень скоро должен был вернуться Пелл. И тогда они должны были снова поехать на окраину города, к месту дуэли.
Лорд Эмпстер снова окликнул его:
— Джемэни?
Джем оторвал взгляд от книги. Его опекун стоял у камина и грел руки у огня. Под мышкой у него были зажаты перчатки и трость, на голове была шляпа. Видимо, он только что откуда-то вернулся. Его сапоги были забрызганы грязью. Он повернулся, и его плащ зашуршал. Джем почему-то испугался.
— Я слышал, Джемэни, что ты оскорбил господина Бергроува.