Король и Королева Мечей, стр. 52
Сверкает его рапира.
— Помни, тебя непременно вызовут на дуэль. Это всего лишь дело времени, Нова. Защищайся!
Подражая другу, Джем покачивается с носка на пятку. Разве хоть когда-нибудь в жизни чувствовал он себя более нелепо, чем в полном фехтовальном облачении светского молодого человека. Шляпа с пером, жилет, лосины... И все синего, королевского синего цвета... Забавно, как ему не пришло в голову, что Пеллем выглядит в этом костюме еще более потешно.
Джем все еще преклонялся перед своим новым другом.
Звон стали.
— А тебя уже вызывали на дуэль, Пелл?
— И не сосчитать, сколько раз! Я тебе рассказывал про принца-электа Урган-Орандии?
— Вроде бы нет.
— Жуткий провинциальный грубиян! Представляешь, у него хватило наглости оскорбить...
Звон стали.
— Даму?
— При чем тут дамы? Меня! Он назвал меня толстяком! Но если бы ты увидел своими глазами этого жирного Бинки...
С экспансивностью, которая не очень приличествовала обстоятельствам, Пеллем начал довольно длинное повествование о том, как Бинки волочился за какой-то придворной дамой, которая его постоянно отвергала. Но рассказ все время крутился вокруг пуза Бинки. Якобы в школьные годы того спустили с лестницы и он, согласно свидетельствам очевидцев, при этом подпрыгивал, как мячик. А потом как-то раз в гостиной у леди Чем-Черинг у него вдруг с треском разорвались штаны...
Словом, по сравнению с ним Пеллем считал себя просто-таки стройным.
Но Джем почти не слушал его. Он напрягался изо всех сил, стараясь парировать выпады Пеллема. По его щекам под маской ручьями тек пот. А Пеллем дрался небрежно — небрежно! И почему это у него так легко получалось? Джем мог только защищаться, а о том, чтобы атаковать, и речи быть не могло. Он закрывался и закрывался от ударов друга, а тот просто играл и дрался вполсилы. Это ужасно злило Джема. В те дни, когда Джем был «ваганом», ему так легко было фехтовать. Правда, тогда в руке у него был деревянный меч, а его противником был Раджал.
Дзынь! Дзынь! — звенели рапиры. Как Джему хотелось в одно мгновение вдруг превратиться в мастера фехтования, в неустрашимого героя!
Гнев боролся в нем с отчаянием.
И вдруг послышался голос:
— Вряд ли ты очень стараешься, Джем. Ты ведь не можешь ударить человека в живот.
Лорд Эмпстер!
Джем оборачивается. Его таинственный покровитель стоит у камина, греясь возле потрескивающего пламени. Как это ему удается появляться так неожиданно и бесшумно? Он только что вернулся из дворца, на нем сапоги для верховой езды, но разве были слышны его шаги по лестнице? Этот благородной вельможа обладает удивительной способностью мгновенно появляться и мгновенно исчезать. Он всегда в черном плаще, и порой Джему кажется, что стоит ему только отвернуться, взмахнуть полой плаща — и он исчезает. Кроме того, он неизменно носит широкополую шляпу и курит длинную витую трубку из слоновой кости.
Сине-серый дымок окутывает его лицо, словно вуаль.
Словно занавес.
С насмешливым сочувствием он наблюдает за своим протеже, за тем, как Джем делает выпады и парирует с неуклюжестью человека, которого только что подняли с постели. Джем держит рапиру так, словно она неимоверно тяжела, словно она деревянная...
Ноги у него подкашиваются, он спотыкается...
— Ну, что же ты? Тебе случалось побеждать и в более трудных боях...
И снова звенят рапиры, но голос лорда Эмпстера слышен, хотя он еле заметно шевелит губами. Его голос плывет в воздухе, словно дым, и незаметно вплывает в сознание Джема. Порой у него мелькают такие мысли: «Может быть, лорд Эмпстер все время рядом?»
Лорд Эмпстер говорит о благородном оружии, о его добродетели, мудрости и изяществе. Пристрелить соперника с помощью взрыва пороха — что в этом от искусства? Самый злобный зензанский дикарь мог бы пристрелить другого человека издалека, как собаку! Но совсем другое дело — выхватить из ножен сверкающий стальной клинок, взмахнуть им и закружиться в танце смерти, чтобы сияли, вспыхивали и ударялись друг о друга остро заточенные лезвия, готовые вонзиться в живую плоть...
Звон стали.
У Джема пылают щеки. Хорошо... Он должен стать заправским фехтовальщиком? Пеллем оттеснил его к окну. Джем держит рапиру вертикально, переводит ее в горизонтальное положение, выдерживает напор, с которым давит на его оружие клинок Пеллема. Сейчас он мог бы нанести ответный удар. Но ведь Джем благороден. Он отпрыгивает в сторону. Рапира Пеллема, оказавшись перед неожиданной пустотой, скребет кончиком лезвия по оконному стеклу.
Неожиданно ситуацией овладевает Джем. Пеллем прыжком разворачивается. Его ловкость и подвижность постоянно изумляют Джема. Пеллем полноват, но не тяжел. Он словно большой надувной шарик, легко носящийся по ветру. Но уже поздно!
Звон стали.
Быть может, Пеллем стал слишком самоуверен. Несколькими хлещущими ударами Джему удается заставить его отступить.
— Умри, подлый синемундирник!
Рапира выбита из пальцев Пеллема. Она подпрыгивает и катится по полированному полу.
— Вот это да, Нова!
— Лучше?
— На-мно-го!
Джем, ликуя, оборачивается к своему благородному покровителю. Он ждет похвалы лорда, как ждал бы ее от отца, которого никогда не видел. Но лорда Эмпстера уже нет. Только облачко дыма висит в воздухе у камина.
— Как он это делает? — шепчет Джем.
— Гм? — Пеллем утирает платком раскрасневшееся лицо.
— Лорд Эмпстер. Как это у него получается — неожиданно появляться и исчезать?
— У Эмпи? Понятия не имею, о чем ты говоришь, старина. Послушай, Нова, а ты разошелся не на шутку. Даже синемундирником меня обозвал. Наверняка ты ошибся и хотел обозвать меня красномундирником, да?
Джем улыбается.
— Ну конечно!
Но он встревожен. Радость победы угасает. Он хмурится. Странное одиночество набатом звучит в его сердце. Но нет. Это всего-навсего бьют внизу часы.
ГЛАВА 26
ДИТЯ ОПЕРЫ
— Тетя Влада, оно великолепно!
— Милочка, разве я тебе не говорила, что ты покоришь всех?
Джели ахнула.
— Но тетя! Такое платье! Оно ведь... оно подошло бы королеве!
— Да будет тебе! Если хочешь знать, в Орандии даже не самые высокопоставленные дамы имеют в своем гардеробе платья из золотой парчи. А разве мы с тобой находимся не в самом сердце империи? Разве тебе скоро не предстоит выход в свет? Позволь, я поделюсь с тобой мудростью, девочка моя. Пожалуй, это единственное, чему я научилась за годы моей дамской карьеры. Это мудрое правило состоит в том, милочка, что для женщины — если она, конечно, наделена хотя бы минимумом красоты — нет ничего важнее платья. И женщина должна сделать все от нее зависящее — даже, если понадобится, пожертвовать своей невинностью — ради того, чтобы в решающий день в ее жизни быть одетой подобающе. Понимаешь, о чем я говорю, милочка? Не ради того, чтобы занять соответствующее место в этом мире, а ради того, чтобы решилась ее судьба. Сейчас ты — обычная провинциальная девушка, только-только освободившаяся от пут надзора дуэньи. Но, Джелика Венс, тебя ждет необычайная судьба!
Сердце Джели переполнилось гордостью. А ведь совсем недавно (впрочем, как теперь это казалось давно!) слова тети Влады вызвали бы у нее тревогу. Джели могла бы задуматься о том, что же за судьба может быть у женщины, если ради того, чтобы эта судьба осуществилась, женщина должна быть готова пожертвовать своей невинностью? Однако девушка уже успела привыкнуть к загадочным высказываниям тетки. Если на то пошло, Джели никогда не была воплощением наивности. Дома многие шептались за ее спиной насчет ее интрижки с принцем Урган-Орандии. Да были ли они хотя бы помолвлены? Разве мисс Джели не лучше было бы сочетаться браком с каким-нибудь провинциалом? Мать Джели, правда, возлагала большие надежды на будущее девушки, закончившей пансион госпожи Квик, но отец придерживался совсем иного мнения на этот счет. Напуганный «варбийскими исчезновениями» и еще сильнее напуганный, рассказами про то, что творилось при дворе, старик решил, что его девочка после окончания пансиона должна вернуться домой, чтобы никогда более отсюда не отлучаться. Но когда возникла угроза скандала вокруг истории с принцем-электом, что еще оставалось отцу Джели, как не отправить дочь в столицу?