Голубой молоточек, стр. 20
— Достаточно привычная композиция картины, выдержанной в живых тонах. Кое-кто утверждает, что в ней чувствуется влияние индейского искусства.
— Это можно сказать о многих картинах Хантри тех времен, когда он жил еще в Аризоне. Но они не многого стоили. Этот портрет хорош?
— Не знаю. Но он, безусловно, вызвал много споров. — Это собственность музея?
— Нет, его купил некий Баймеер.
— Торговец медью?
— Кажется, да. Я веду следствие по делу о краже по его поручению.
— В таком случае идите ко всем чертям! — сказал Лэшмэн и бросил трубку.
Я снова набрал его номер.
— Алло, — прохрипел он, — кто говорит?
— Арчер. Я прошу вас не бросать трубку. Речь идет не только о похищении картины. Прошлой ночью в Санта-Терезе убит человек по имени Пол Граймс, тот самый антиквар, который продал Баймеерам портрет. Наверняка есть какая-то связь между этой сделкой и убийством...
Лэшмэн молчал довольно долго.
— Кто украл картину? — спросил он в конце концов. — Студент-искусствовед Фред Джонсон. Думаю, сейчас он наверняка вместе с картиной едет в Тьюксон. Возможно, появится у вас.
— Почему у меня?
— Он хочет найти Милдред и выяснить, кто ее рисовал. Он, кажется, слегка тронулся на этой картине. Честно говоря, я не исключаю, что тронут он достаточно серьезно, а с ним путешествует одна молодая девушка, — я намеренно не сказал, что это дочь Баймеера.
— Что еще?
— Вкратце это все.
— Вот и хорошо, — сказал он. — Мне семьдесят пять лет. Я пишу свою двести четырнадцатую картину и если прерву работу и начну заниматься чужими проблемами, могу никогда не окончить ее. Так что я намерен снова положить трубку, мистер... как, вы сказали, вас зовут?
— Арчер, — повторил я, — ЛЬЮ АР-ЧЕР. Вы в любой момент можете найти мой номер телефона в бюро информации в Лос-Анджелесе...
Лэшмэн снова прервал разговор.
Глава 16
Утренний ветер уже стих. Воздух был чистым и свежим. Ястреб покачивался над домом Баймееров, будто блестящее украшение, свисающее с бесконечно высокого потолка.
Баймееры вышли встретить меня вдвоем. Одеты они были достаточно консервативно, будто супружеская пара, собирающаяся на похороны, и выглядели так, словно похоронить должны их самих.
Миссис Баймеер шла впереди. Под глазами у нее были темные круги, не вполне скрытые косметикой.
— Вы ничего не знаете о Дорис, мистер?
— Кажется, вчера она уехала из города вместе с Фредом Джонсоном.
— Почему же вы не задержали ее?!
— Она не предупредила меня о том, что собирается уезжать. Но даже если бы она сделала это, я все равно не мог бы запретить ей.
— Почему? — Рут Баймеер наклонилась ко мне, держа свою ухоженную голову, будто томагавк.
— Дорис уже в том возрасте, когда она имеет право делать то, чего захочет. Возможно, ей недостает рассудка, но лет вполне хватает.
— Куда они поехали?
— Возможно, в Аризону. Я напал на след, ведущий в Тьюксон, и, думаю, именно туда они и направляются. Не знаю, с ними ли эта картина, Фред утверждает, что кто-то ее украл у него...
— Ерунда! — впервые подал голос Джек Баймеер.
Я не намерен был спорить с ним.
— Разумеется, вы правы. Если вы хотите, чтобы я поехал в Тьюксон, то, разумеется, вы должны считаться с дополнительными тратами...
— Ну разумеется! — Баймеер отвел глаза от меня и взглянул на жену. — Я же говорил тебе, что нас ждут новые траты. Так всегда бывает.
Мне хотелось его стукнуть. Вместо этого я резко повернулся и отошел на другой конец площадки перед домом. Дальше пути не было — площадку ограничивала высокая металлическая решетка.
Склон холма круто вел к обрыву ущелья. На противоположном холме стояла вилла миссис Хантри, с этого расстояния выглядевшая будто маленький домик в детском стеклянном шаре.
Примыкающая к вилле оранжерея была крыта стеклом. Сквозь поблескивающие стеклянные плоскости я заметил среди густой зелени какое-то движение. Мне показалось, что там стоят друг напротив друга два человека и машут руками, будто два бойца, разделенных слишком большим расстоянием, чтобы они могли причинить друг другу вред.
За своей спиной я услыхал спокойный голос Рут Баймеер:
— Вернитесь, прошу вас. Я знаю, что Джек может быть несносным. Бог свидетель, я уже давно поняла это. Но вы действительно нужны нам.
Я не мог отказать ей, о чем и заявил. Однако, попросил ее минуту подождать и достал из машины бинокль. С его помощью я смог лучше рассмотреть, что происходит в оранжерее миссис Хантри. Худая женщина и черноволосый мужчина, в котором я узнал Рико, стояли в гуще хвощей и разросшихся кустов орхидей, обрезая их при помощи длинных кривых ножей.
— Что случилось? — спросила Рут Баймеер.
Я протянул ей бинокль, она поднялась на цыпочки, чтобы заглянуть за край вьющегося по изгороди плюща.
— Что они делают?
— Кажется, приводят в порядок оранжерею. Разве миссис Хантри любит садоводство?
— Возможно. Но я никогда раньше не видела, чтобы она что-то делала сама.
Мы вернулись к ее мужу, который все это время неподвижно стоял возле моей машины, погруженный в гневное молчанье.
— Вы желаете, чтобы я поехал в Тьюксон по вашему делу? — спросил я его.
— Пожалуй, да. У меня нет выбора.
— Напротив. Миссис Баймеер прервала наш разговор, поочередно взглядывая то на меня, то на мужа, как судья теннисного матча.
— Мы хотим, чтобы вы и дальше занимались этим делом, мистер Арчер. Если вы желаете получить задаток, я охотно выплачу его вам из своих собственных средств. — Это не понадобится, — вмешался Баймеер.
— Хорошо, спасибо, Джек.
— Я возьму пятьсот долларов, — сказал я.
Баймеер тихо крякнул и, казалось, был окончательно выбит из колеи. Однако, он заявил, что выпишет мне чек и скрылся в доме.
— Почему он так относится к деньгам? — спросил я.
— Наверное, потому, что заработал их сколько-то. Когда он работал на прииске и был бедным молодым инженером, он был совсем другим. Но потом успел досадить многим людям...
— К примеру, собственной дочери. И собственной жене. А что произошло с Саймоном Лэшмэном?
— С этим художником? Что вы имеете в виду?
— Сегодня утром в разговоре с ним я упомянул вашего мужа. Лэшмэн отреагировал достаточно резко. Честно говоря, сказал мне, чтобы я шел к черту и бросил трубку.
— Мне очень жаль...
— Я не чувствую себя оскорбленным, но мне может понадобиться его помощь. Вы хорошо его знаете?
— Я его вообще не знаю. Но, разумеется, знаю, кто это такой.
— А ваш муж с ним знаком?
С минуту она колебалась.
— Думаю да, — наконец, неохотно выдавила она, — мне не хотелось бы говорить об этом.
— И все-таки, прошу вас постараться.
— Нет, это слишком больно для меня.
— Почему?
— Это связано со столькими минувшими потрясениями! — она покачала головой, словно прошлое все еще тяготело над нею. Потом заговорила тихо, поглядывая на дверь, за которой скрылся ее муж. — Мой муж и мистер Лэшмэн когда-то были соперниками. Эта женщина была старше Джека, скорее ровесница Лэшмэна, но он желал ее больше, чем меня! Он ее купил у Лэшмэна!
— Милдред Мид?
— А, вы тоже о ней слышали? — ее голос на какое-то мгновение зазвенел от гнева и презрения. — Вся Аризона ее знала!
— Да, я слышал о ней. Это она позировала для купленной вами картины. Она глянула на меня неуверенно, словно не понимая, о чем я говорю.
— Какой картины?
— Той, которую вы ищете, миссис. Хантри.
— Это невозможно!
— Однако, это так. Вы не знали, что это портрет Милдред Мид?
Она закрыла ладонью глаза и заговорила, не глядя на меня.
— Конечно, я должна была догадаться. Если это и произошло, то я вычеркнула этот факт из памяти. Когда Джек купил ей дом, для меня это было страшным ударом. Дом был лучше того, в котором тогда жила я, — она опустила ладонь и зажмурилась от резкого света. — Должно быть, я сошла с ума, когда привезла эту картину и повесила ее здесь! Джек наверняка знал, кто там изображен. Он не сказал ни слова, но, наверное, задумался, чего я добиваюсь этим.