Другая сторона доллара, стр. 45

— Очень жаль, что ты отделалась.

Она удивленно посмотрела на меня.

— Ты предполагаешь, что это мог быть сын Харлея?

Я не ответил, достал свою коллекцию фотографий и развернул ее веером. Руки мои мелко дрожали.

— Разве он не умер, Лью? — испуганно спросила Сюзанна.

Я протянул ей одну фотографию.

— Лью, я не хочу больше смотреть на фотографии мертвецов.

— Здесь живой человек. По крайней мере, я надеюсь, что живой. — Я показал ей фотографию Тома Хиллмана.

— Да, именно он разговаривал со мной, только одет был намного хуже, чем здесь. Это ребенок Харлея?

— Думаю, что да. Он также тот самый ребенок, которого усыновили Ралф и Эллен Хиллманы. Не создалось ли у тебя впечатление, что прямо от тебя он отправился к Вайнтраубу?

— Да. — Она тоже была взволнована. — Все это похоже на древний миф. Он разыскивает своих настоящих родителей.

— Черт побери! Оба его родителя мертвы. В котором часу ты видела его?

— Около четырех часов.

— Сейчас почти шесть. — Я подошел к телефону и позвонил в офис к Вайнтраубу. Дежурная ответила, что офис уже закрыт, а девушка на коммутаторе не решилась дать мне ни домашнего адреса Вайнтрауба, ни его телефона, ни телефона старшего дежурного в здании. Я попросил ее записать мое имя и номер телефона Сюзанны. Теперь оставалось ждать, когда Вайнтрауб сам позвонит мне, если, конечно, позвонит.

Прошел час. Сюзанна поджарила мне мяса и сама поела без всякого аппетита. Мы сидели за мраморным столиком в патио, и она рассказывала мне все о мифах и о том, как они видоизменялись. Ее отец читал по этому предмету курс лекций. Время шло, и я беспокоился о мальчике все больше и больше. Гамлет пришел к кровавому концу, Эдип убил своего отца, женился на матери, а затем ослепил себя.

— Том Харлей, — сказал я негромко. — Том Харлей, Хиллман, Джексон. Он знал, что он не настоящий сын Хиллманов, думал, что его подбросили эльфы.

— Это тоже миф.

— Я говорю о реальной жизни. Он бросил своих приемных родителей и пошел искать настоящих. Как странно, что они оказались именно Харлеями.

— Ты совершенно уверен, что он ребенок Харлея?

— Это следует из всего, что я знаю о нем. Кстати, это объясняет и то, почему Ралф Хиллман попытался скрыть факт своего знакомства с Кэрол. Он не хотел, чтобы всплыла наружу история с усыновлением.

— Почему?

— Он держал это в секрете от всех и на этой почве, по-видимому, немного свихнулся.

— У меня сложилось такое же впечатление сегодня утром. — Она прикоснулась к моей руке. — О Лью, ты не думаешь, что он мог совершенно сойти с ума и убить Кэрол собственными руками?

— Возможно, но маловероятно. Ты хочешь сказать, что именно это и мучило его утром?

— Больше того. У него было ощущение, что земля разверзлась у него под ногами. Он думал, что я пойму его состояние и помогу собрать осколки его жизни. Через семнадцать лет он нанес мне второй сокрушительный удар.

Она сказала это с презрением, которое в равной степени отнесла и к Хиллману, и к себе.

— Я не совсем понимаю.

— Он попросил меня выйти за него замуж, Лью. Это так соответствует современным нравам: прежде чем разорвать настоящий брак, вы пытаетесь подготовить почву для будущего.

— Не понимаю, что он имел в виду. Он говорил о своих намерениях в отношении Эллен?

— Нет. — Сюзанна побледнела, как призрак.

— Ну, надеюсь, он имел в виду только развод. Каков был твой ответ?

— Мой ответ?

— Твой ответ на его предложение?

— О! Я сказала ему, что жду более приятного варианта.

Ее темные глаза со значением посмотрели на меня. Я же сидел, мучительно подыскивая вразумительный ответ. Спас меня телефонный звонок. Я взял трубку.

— Арчер слушает.

— Это доктор Вайнтрауб. — В голосе его уже не было былого спокойствия. — Со мной только что произошел из ряда вон выходящий случай...

— Вы видели сына Хиллмана?

— Да. Он пришел ко мне как раз тогда, когда я собирался уходить, и задал тот же самый вопрос, что и вы.

— Что вы ответили ему, доктор?

— Я сказал ему правду. Но он уже ее знал: он хотел знать, действительно ли Майкл и Кэрол Харлей его родители. Это действительно так.

— Как он на это отреагировал?

— Боюсь, что очень бурно. Он ударил меня и разбил мне очки. Без них я практически слепой. И убежал от меня.

— Вы сообщили полиции?

— Нет.

— Сообщите немедленно и скажите, кто он!

— Но его отец, его приемный отец не разрешил бы мне...

— Я знаю, как это бывает, когда имеешь дело со своим старым командиром, доктор. Одно время он был вашим командиром, не так ли?

— Да, я был в его эскадрилье.

— Но это было уже давно, поэтому сейчас предоставьте Хиллману самому позаботиться о себе. Вы позвоните в полицию, или это сделать мне?

— Позвоню. Я понимаю, что вы не можете оставлять на свободе мальчика, учитывая его состояние.

— О каком состоянии вы говорите?

— Он чрезвычайно возбужден и, как я сказал, очень бурно на все реагирует.

«С его наследственностью, — подумал я, — едва ли это удивительно».

Глава 24

Поцеловав на прощанье Сюзанну, я поехал по направлению к автобусной станции в Санта-Монике. До девяти время еще было, и я решил предпринять очередную атаку на Бена Дали.

По Сан-Винсенте я спустился к побережью.

Солнце наполовину скрылось за горизонтом, окрасив небо и океан в кроваво-красные тона. Розовые отсветы коснулись даже фасада старой «Барселоны». Толпа зевак на шоссе поредела, но некоторые все еще стояли в ожидании, что произойдет нечто такое, чего им никогда не доводилось видеть. Вечер был теплый, большинство гуляющих оделись в светлые костюмы. Только один выделялся строгим темно-серым костюмом и темно-серой шляпой. Он показался мне знакомым.

Повинуясь какому-то импульсу, я остановил машину и вышел. Это был Гарольд Харлей. На нем был черный галстук, который, несомненно, выбрала Лилла. Мрачное выражение лица стало еще более резким, когда он увидел меня.

— Мистер Арчер?

— Так и не можете забыть меня, Гарольд?

— Нет, хотя все теперь изменилось, даже человеческие лица. Или вот этот отель. Сейчас он — только груда хлама, а когда-то казался таким приятным местом. Да и небо совсем не такое. — Он поднял глаза к багровым облакам. — Оно выглядит так, будто его раскрасили от руки, оно фальшиво, как жизнь на нем, о которой мечтают на земле.

Он говорил, как художник. Я подумал, что он, может быть, и стал бы художником, если бы у него было другое детство.

— Прекрасно понимаю вас. Ведь вы так любили своего брата.

— Не только я. Но дело не в этом. Я ненавижу Калифорнию. Я не нашел здесь счастья. Ни я, ни Майкл. — Он сделал неопределенный жест в сторону скопления полицейских машин. — Решил вернуться в Айдахо.

Я отвел его от толпы зевак.

— Что изменилось бы, если бы ваш брат вернулся в Айдахо?

— Вы думаете, я знаю что? Старик всегда говорил, что Майкл кончит на виселице. Но виселицу он все-таки обманул.

— Я вчера разговаривал с вашим отцом.

Гарольд резко обернулся и уставился на меня.

— Он здесь, в городе?

— Я вчера был в Покателло.

Он смутился, но успокоился.

— Как он?

— Думаю, все так же. Почти свихнулся. Вы не говорили мне об этом.

— Вы и не спрашивали. Во всяком случае, он не всегда был таким.

— Мне бы не хотелось встретиться с ним еще раз.

— Еще бы!

Он опустил голову, и в последних лучах уходящего солнца мне удалось рассмотреть старые следы нафталина на его шляпе и новый кожаный ремешок на ней.

— Вам не в чем упрекнуть себя. То, что я увидел, мне многое объяснило.

— Знаю. Старик буквально терроризировал Майкла еще в детстве. Когда-нибудь он ответит за то, что сделал Майклу и мне. Майкл уехал из дома и никогда не возвращался туда. Кто может упрекнуть его за это?

— Но вы остались?

— Только на время. Я был достаточно хитер и попытался заранее подыскать себе место. В конце концов я уехал оттуда в Калифорнию, поступил в школу фотографов, где выучился кое-чему.