Слова, понятные двоим, стр. 25
Николь подняла глаза. Решение было за ней, это ведь она влезла к нему в душ.
Ее пальцы затрепетали от желания коснуться его мускулистого тела, губы снова стремились к поцелую. Но во что превратит их дружбу одна безумная ночь? Николь вдруг испугалась. А вдруг Патрик станет сторониться ее? Она этого не вынесет. Видеть в его глазах презрение было бы выше ее сил.
Ее руки разжались, но против воли задержались на его плечах, наслаждаясь последним прикосновением. Она интуитивно старалась сохранить в памяти его запах, ощущение рельефных мышц, гладкой кожи…
Николь сделала над собой усилие и, неохотно отступив, отвернулась. Как это унизительно!
— Спасибо, что ты сказал мне, как постыдно мое поведение, — судорожно прошептала она и срывающимся голосом крикнула: — Медовый месяц закончился, Патрик. Едем домой! Сейчас же!
10
Возвращение в Луисвилл прошло в молчании. Воздух в машине, казалось, потрескивал от напряжения. Патрик время от времени поглядывал на Николь, и ему не нравилось то, что он видел. Она съежилась на сиденье, отодвинувшись от него как можно дальше, и делала вид, что заинтересованно разглядывает мелькающий за окнами пейзаж.
По небу, закрывая звезды, пробегали тучи, вершины поросших лесом холмов затянуло туманом. Равнодушная поза Николь говорила о том, что она не расположена разговаривать.
Патрик чувствовал, что она с трудом выносит его присутствие. Ей кажется, что она унизила себя. Он с силой вцепился в руль. Когда она ворвалась к нему в душ, он растерялся, но теперь понимал, что поступил неверно. Он хотел, чтобы она сказала ему о своей любви. Но она отпрянула, сожалея о своем порыве…
Патрик подавил стон. Черт возьми!
Он рано стал пользоваться успехом у женщин. Но Николь смогла противостоять его обаянию. Может, именно поэтому он ее и полюбил?
За что судьба наказывает его столь жестоко?!
Стараясь сосредоточиться на дороге, Патрик всматривался в крутые повороты узкого шоссе, петлявшего среди холмов. Ночью этот маршрут был довольно опасен, да к тому же и плохо освещен. Ему хотелось свернуть на обочину, схватить Николь в объятья, утешить, успокоить ее… Сказать, что он сожалеет, что причинил ей боль.
Видимо, Джеральд занимает в ее сердце гораздо больше места, чем она сама предполагает. В отличие от него, Патрика! Черт! Зачем он заговорил о последствиях? Она так щедро предлагала ему себя, но он отказался вкусить блаженство, чтобы всю оставшуюся жизнь хранить память об этих восхитительных мгновеньях? Почему его мужская гордость требовала, чтобы Николь любила его так же, как он ее — всей душой?
Патрик перехватил ее задумчивый взгляд.
— Николь! — Она вздрогнула, но не повернулась. — Не надо себя так мучать…
— Не будем об этом, — прервала она безутешно, но твердо. — Если у тебя осталась хоть капля хорошего отношения ко мне, никогда не напоминай о сегодняшнем вечере.
Всхлипывания заглушили ее последние слова. Патрик, стиснув зубы, пробормотал себе под нос проклятье. Остаток пути прошел в полном молчании.
Они возвратились домой около часа ночи. Николь вытащила свои ключи. Ей не хотелось беспокоить Дэйзи и отвечать на расспросы о своем внезапном возвращении. Войдя в дом, Николь направилась к своей комнате, но Патрик не мог позволить ей вот так уйти.
— Ник! — Это произнесенное шепотом слово остановило ее у двери. — Подожди секунду.
Он видел, как приподнялись ее плечи, и понял, что она собирает все свое мужество, чтобы оглянуться. Когда наконец она отважилась, Патрик бросил портфель на кушетку, щелкнув замком, открыл его, вытащил коричневый пакет и выпрямился. Он начал что-то говорить, но увидел в ее глазах такое потрясение, что онемел.
В нем непреодолимо нарастало желание схватить ее в объятья. Он двинулся к ней, но Николь отпрянула, и это подействовало на него как ушат холодной воды. Патрик остановился, не желая причинять ей новой боли. Вытащив из пакета сверток, он сказал:
— Это тебе.
Она перевела взгляд с его лица на сверток и обратно и ничего не сказала. Ему удалось изобразить меланхолическую улыбку.
— Я заметил, что ты ничего не купила себе, кроме шляпки, и подумал…
Николь по-прежнему молчала. Патрика вдруг охватило раздражение.
— Черт возьми, Ник! — резко начал он и увидел, как ее глаза мгновенно наполнились слезами. — Ты не сделала ничего дурного, — продолжил он более мягко.
— Не утешай меня, Патрик, — предупредила она, поджав губы.
— Я не утешаю, — выпалил он.
— Я же просила! — Она предостерегающе подняла руку. — Перестань! Пожалуйста!
Патрик развернул сверток и протянул ей куклу-ангела, сделанную из кукурузного початка. Он увидел ее в витрине магазина и сразу подумал о Николь. Это была изящная фигурка, исполненная скромной прелести. Головка куклы грациозно склонилась к тонким рукам, держащим золотую звезду, за спиной подрагивали прозрачные хрупкие крылышки.
— Когда я увидел это, то сразу вспомнил тебя, — пробормотал он, чувствуя, как неубедительно звучат его слова.
Николь молча смотрела на подарок, и по ее щеке медленно катилась слеза. Протянув руку, она взяла куклу и провела пальцем по ее льняным волосам. Она не улыбалась. Мучительно долгие секунды сменяли одна другую. Патрик заметил, как новая слеза, скатившись по ее щеке, повисла на подбородке. Наконец Николь подняла на него глаза и протянула ему ангела.
— Я больше не ребенок, Патрик, и не хочу…
Он засунул руки в карманы, отказываясь принять подарок обратно. Николь с трудом проглотила ком в горле, и слезы снова покатились по ее лицу. Она швырнула куклу на пол и бросилась вон из маленькой гостиной, громко хлопнув дверью.
Патрику показалось, что мир обрушился. Женщина, которую он любит, больше не хочет принимать от него даже пустяковых подарков. Ей отвратительна мысль, что она хотела его, пусть только одно короткое мгновенье.
Но ведь она его жена! У него было такое чувство, что Николь больше не захочет мириться с этой ситуацией.
Господи, что же делать? Как могло так случиться, что он любит ее, любит отчаянно и страстно, а она — нет? Патрик взглянул на ангела, беспомощно лежащего в углу, поднял куклу и выпрямился. Во рту у него пересохло, сердце разрывалось от боли. Ему было трудно дышать. Вся эта затея с женитьбой не только не помогла Николь, она причинила ей страдания. В самом деле, как он посмел вступить в брак с женщиной, которая даже не сознавала, что происходит? Он заслужил презрение Николь!
Слепая ярость охватила его. Ему хотелось крушить стены.
Положив куклу обратно в портфель, Патрик тяжело опустился на кушетку и закрыл лицо руками. Он прекрасно знал, чего хочет на самом деле: ворваться в комнату Николь и, схватив ее в объятья, пережить с ней страстную, бурную ночь. Довести ее до пика наслаждения, чтобы она кричала от восторга, не помня себя, — вот о чем он мечтал.
И Патрик Полтер впервые в своей жизни заплакал.
Николь свернулась калачиком в уголке кушетки, покачивая маленькую Джессику Войт. Глядя на прелестное личико крошечной племянницы, она старалась не думать о Патрике. Но это становилось все труднее.
Большую часть дня он отсутствовал. Как бы мало Николь ни разбиралась в вопросах купли-продажи недвижимости, но и ей было понятно, что дела, связанные с новым рестораном, не могут занимать столько времени.
Маленькая Джесси что-то лепетала, ухватив тетку за палец, и слабая улыбка тронула губы Николь. Но ее мысли мгновенно вернулись к Патрику. Случилось то, чего она боялась. Он избегает встречаться с ней, потому что стыдится ее ужасной выходки. Она заморгала, глотая слезы стыда.
— Кстати, Джеральд, — сказала Дэйзи, отрывая сестру от печальных мыслей. — Почему Гвиннет нас покинула?
Николь взглянула на Диксона, стоящего у камина. В твидовом пиджаке с трубкой в зубах он походил на преуспевающего профессора.
— У ее папочки день рождения, и он не может допустить, чтобы его крошка пропустила это событие. Я его понимаю. — Он выпустил облачко дыма. — Кроме того, ей нужно купить приданое.