Башня из пепла, стр. 25

— Заблудились? — переспросил я.

— Да,— подтвердил он.— В прежние времена, когда на дорогах было полно машин, ты не мог повернуть, если тебе случалось проскочить выезд на другую дорогу. Приходилось ехать дальше вперед, иногда многие мили, прежде чем удавалось найти возможность съехать с дороги и вернуться. Некоторые развязки были такими сложными, что снова отыскать нужный поворот иногда не получалось. Думаю, так случилось с «эдселом». Они пропустили поворот и теперь не могут его найти. И вынуждены ехать вперед. Вечно.— Он вздохнул, потом повернулся и заказал еще кофе.

Мы молча выпили кофе и вернулись на заправку. Оттуда я поехал прямо в городскую библиотеку. Я нашел историю, которую рассказал мне старик, в файлах, посвященных старым газетам. Подробности самого несчастного случая, потом то, что произошло через два года после него, дальше описание остальных аварий, случавшихся с разными временными промежутками. Та же история, то же столкновение, снова и снова. Все абсолютно одинаково, вплоть до криков жертв.

Старое шоссе было темным и неосвещенным, когда я ночью снова пустился в путь. Нигде ни знаков, ни белых линий разметки, зато множество трещин и ухабов. Я ехал медленно, погрузившись в размышления.

Отъехав на несколько миль от Сан-Брета, я остановился и вышел из машины. Я сидел под небом, усыпанным звездами, почти до самого рассвета, слушал и смотрел. Но фонари так и не зажглись, и я ничего не увидел.

Однако где-то около полуночи вдалеке раздался необычный свистящий звук, который быстро нарастал, потом налетел на меня, но уже в следующее мгновение пропал.

Это вполне мог быть грузовик на воздушной подушке. Хотя я никогда не слышал, чтобы они издавали такие звуки, но кто знает?

Впрочем, я так не думаю.

Мне кажется, это ветер свистел, играя в догонялки с проржавевшим белым автомобилем-призраком, когда тот мчался по шоссе, которого нельзя найти ни на одной карте. Наверное, я слышал крик маленького заблудившегося «эдсела», вынужденного вечно искать дорогу в Сан-Брета.

Второй вид одиночества

18 июня. Мой сменщик сегодня стартовал с Земли. Разумеется, пройдет не меньше трех месяцев, прежде чем он сюда доберется. Главное — парень уже в пути!

Сегодня он стартовал с мыса — так же, как и я четыре бесконечных года назад. На станции Комарова его ждет лунный катер, затем еще одна пересадка на лунной орбите: там находится станция «Открытый космос». Именно тогда наконец начнется настоящее путешествие, потому что до этого момента можно было говорить лишь о прогулке по двору.

Итак, «Харон» помчит его дальше, как и меня четыре года назад. И лишь когда Луна и Земля скроются из виду, он осознает до конца, что его ждет. Да, конечно, приятель, ты с самого начала знал, на что соглашаешься. Но между «знать» и «чувствовать» — огромная разница. Теперь он ощутит это всем сердцем.

На орбите Марса он сделает остановку, чтобы отправить груз в город Бурге, затем еще несколько остановок на поясе астероидов. А потом «Харон» начнет набирать скорость и будет мчаться очень быстро до самого Юпитера. И еще быстрее, когда пронесется мимо него, использовав гравитацию огромной планеты, чтобы придать себе дополнительное ускорение.

Между прочим, больше остановок «Харон» делать не будет, пока не доберется до меня, в звездное кольцо по имени Цербер, расположенное в шести миллионах миль от Плутона.

У моего сменщика будет достаточно времени, чтобы думать, чем, собственно говоря, я и сейчас, четыре года спустя, продолжаю заниматься. А что здесь еще делать? Корабли редко сюда заглядывают, а от фильмов, пленок и книг через некоторое время начинает тошнить. Остается только одно — придаваться размышлениям о прошлом и мечтать о будущем. И изо всех сил сражаться с одиночеством и скукой, которые норовят свести тебя с ума.

Да, эти четыре года были очень длинными. Но они почти подошли к концу! Как здорово будет вернуться назад, снова пройтись по траве, посмотреть на облака и съесть огромную порцию мороженого с орехами и фруктами.

Но несмотря на все это, я нисколько не жалею, что оказался здесь. Четыре года полного одиночества в темноте космоса принесли мне огромную пользу. Впрочем, не могу сказать, что я оставил на Земле много хорошего. Дни, проведенные там, кажутся теперь такими далекими и словно затянутыми туманом, но, если постараться, я могу вернуться в прошлое и вспомнить свою жизнь на Земле. Не моту утверждать, что воспоминания эти относятся к разряду приятных.

Мне требовалось время, чтобы подумать, а здесь его было больше чем достаточно. Человек, который отправится назад на «Хароне», заметно отличается от того, прежнего, прибывшего сюда четыре года назад. На Земле я устрою свою жизнь по-новому. Вот увидите, так и будет!

20 июня. Сегодня прилетел корабль.

Разумеется, я не знал о его прибытии. Корабли редко посещают звездное кольцо, а энергия, с которой я имею дело, превращает радиосигналы в бессмысленный треск. К тому времени, когда корабль наконец прорвался сквозь статические помехи, сканеры станции уже увидели его и сообщили мне о его появлении.

Это был, вне всякого сомнения, кольцевой корабль. Значительно больше, чем ржавые посудины из старой системы, вроде «Харона», надежно защищенный от ударов нуль-пространственных вихрей. Когда я направился в диспетчерскую, чтобы его принять, мне в голову пришла неожиданная мысль. Возможно, для меня это последний корабль. А может быть, и нет. Осталось еще три месяца, достаточно времени для дюжины кораблей. Впрочем, сказать заранее ничего нельзя.

Почему-то эта мысль вызвала у меня беспокойство. За четыре года корабли стали частью моей жизни, причем очень важной, они придают смысл моему существованию. А тот, что прилетел сегодня, может оказаться последним, поэтому следовало его как следует запомнить.

Диспетчерская находится в самом сердце моей станции. Ничего особенного: маленькое помещение, и стоит закрыться двери, как ты оказываешься среди белых стен, под белым потолком, да и пол у тебя под ногами белый. Все какое-то безликое.

В комнате имеется лишь консоль в форме подковы и одно-единственное мягкое кресло. Сегодня я уселся на него, возможно, в последний раз.

Я пристегнул ремни, надел наушники и шлем, затем потянулся к консоли и занялся рычагами и кнопками.

И комната исчезла.

Естественно, я знаю, что это голографы. Но когда я сижу в кресле, мне все равно. Я больше не нахожусь на станции, я парю в космосе. Контрольная консоль и кресло остаются на своих местах, зато остальное исчезает, уступая место такой пронзительной темноте, что становится больно глазам. Она повсюду — надо мной, подо мной, вокруг меня. Далекое солнце кажется всего лишь звездой, одной из множества на расстоянии в тысячи миль.

Так было всегда. И сегодня тоже. Я оказался в полном одиночестве в огромной Вселенной, наедине с холодными звездами и звездным кольцом по имени Цербер. Я видел его как будто изнутри, и в действительности оно огромно, но отсюда не представляет собой ничего особенного. Его поглощает бесконечный космос, превращая в тонкую серебряную нить, парящую во мраке.

Мое жилище занимает лишь крошечную частичку в круге, чей диаметр превышает сто миль. Остальное — это проводники, сканеры, силовые установки, а также ждущие своего часа генераторы нуль-пространства.

Я нажал кнопку на консоли, включая их, и в самом центре кольца родилась новая звезда.

Сначала она была крошечной точкой, затерявшейся среди своих подруг. Сегодня вспыхнула ярко-зеленая. Но так бывает не всегда и продолжается недолго. Нуль-пространство имеет множество цветов.

Проснувшиеся генераторы изливали внутрь кольца невероятное количество энергии, которая разорвет само пространство, образовав в нем большую дыру.

Подобная ей дыра была здесь задолго до появления Цербера, задолго до человека. Люди обнаружили ее случайно, когда добрались до Плутона. Вокруг нее они построили кольцо. Чуть позже нашли еще две и тоже окружили их кольцами.