Флетч и Мокси, стр. 17
– Как ты думаешь, Марти, сколько нужно времени, чтобы понять, что Питерман использовал деньги Мокси для себя?
– Возможно, несколько часов. А может, и пару месяцев.
– Одного взгляда будет недостаточно?
– Разумеется, нет.
– Ты это сделаешь, Марти?
– Я найду себе помощников.
– Спасибо. Позвони, как только что-нибудь прояснится.
Флетч продиктовал Марти телефон Голубого дома.
Флетч вставал из-за стола в маленьком кабинете-библиотеке Голубого дома, когда зазвонил телефон.
– Buena <Добрый день. (исп.)>, – сказал он в трубку. – Casa Azul <Голубой дом. (исп.)>.
– Флетч!
– No 'sta 'qui <Такого тут нет. (исп.)>.
– Я знаю, что это ты. Только посмей положить трубку. Я отверну тебе голову.
– Тед? – воскликнул Флетч. – Тед Стилл? Как хорошо, что вы нашли время позвонить домой.
– Я хочу...
– Я знаю. Как настоящий хозяин, вы хотите узнать, всем ли мы довольны, всего ли нам хватает... полотенец в ванной, чистых простыней на кроватях, кофе в буфете...
– Заткнись.
– Лопесы – изумительные люди. Они так радушно приняли нас.
– Я хочу...
– Держу пари, вы хотите сказать мне, что один из моих четвероногих мешков с дерьмом победил в очередном заезде.
– Флетчер!
– Сколько я выиграл на этот раз? Два доллара и тридцать пять центов?
– Флетчер, я хочу, чтобы ты убрался из моего дома и убрался немедленно.
– Тед, да вы, похоже, говорите серьезно.
– Еще как серьезно! Чтоб через час и духа твоего не было!
– Тед, я сделал что-то не так? Перерасходовал горячую воду? Не знал, что она тут в дефиците.
– Что ты несешь, Флетчер? Я видел по Ти-би-эс, что ты устроил в Голубом доме. В моем доме! Фриззлевит сказал, что он слышал об этом в утреннем выпуске новостей, но я ему не поверил. Ты же говорил, что хочешь пожить несколько дней в тишине и покое.
– Для того я и приехал сюда. Сбросить напряжение. У владельца скаковых лошадей легкой жизни не бывает.
– Мокси Муни! О Боже!
– Сейчас спит в вашей постели. Как там ваш «молодец»? Не зашевелился в штанах?
– Фредерик Муни!
– Заказывайте бронзовую табличку на входную дверь. «Муни, Фреде...»
– Выгони их из моего дома!
– Но почему, Тед? Их пребывание здесь наверняка увеличит стоимость дома, если вы захотите его продать. Как минимум, на двенадцать тысяч долларов.
– Флетчер, благодаря тебе в моем доме поселились подозреваемые в убийстве.
– А, вот вы о чем.
– Об этом.
– Это ерунда.
– Что? Ерунда?
– Конечно, вам следовало бы побыть с нами. Если вам хватит денег снять комнату. Тут Эдит Хоуэлл. Джон Мид. Правда, сейчас он ненадолго отъехал. Джерри Литтлфорд. Сай Коллер. Джефф Маккензи.
– Ты превратил мой дом в отель для подозреваемых в убийстве! Скрывающихся от правосудия!
– Тед, ну почему вы воспринимаете происходящее, как личную обиду? Должны же они где-то скрываться.
– Только не в моем доме, черт побери. Я хочу, чтобы ты и вся эта банда знаменитостей покинули Голубой дом. В течение часа.
– Нет.
– Нет? Что это значит?
– Вы упустили одну деталь, Тед.
– Я ничего не упускаю.
– Вы забыли, что я не просто поселился в вашем доме. Я его снял. Если б я въехал сюда, получив ваше дозволение пожить здесь день-другой, разумеется, у меня не было бы иного выхода, как уступить вашим желаниям. Но, заплатив ренту, я приобрел определенные права...
– Ничего ты не заплатил. Чека у меня нет.
– Нет? Очень уж нерасторопная у нас почта.
– Сделка несовершенна. Чек я не получил. И тебе нечем доказать, что ты послал его мне.
– Но, Тед, я же в Голубом доме. Это что-то да доказывает.
– Это означает, что ты – мой гость. И я вышвыриваю тебя вон.
– Разве так обращаются с гостями?
– Я не получил денег и за корм.
– Их привезут. Десятицентовиками и четвертаками. На грузовике.
– Флетчер, слушай меня внимательно. Я позволил тебе пожить в Голубом доме...
– За бешеные деньги.
– Я вообще не хотел его сдавать. Ты не говорил, что собираешься поселить в нем скрывающихся от правосудия!
– Откровенно говоря, таких намерений у меня не было.
– Это мой дом. Мой. Я не хочу, чтобы его фотографии появились на первых страницах полицейских газет и скандальных журналов.
– Кто бы мог подумать, что вы такой чувствительный.
– Убирайся. Убирайся. И выпроводи всех этих людей. Всех. Немедленно, – в трубке раздались гудки отбоя.
Флетч задумчиво смотрел на телефонный аппарат.
– Величайшее достижение человеческой мысли, – пробормотал он, – создано специально для тех, кто желает оставить за собой последнее слово.
В дверях библиотеки возникла миссис Лопес.
– Принести вам что-нибудь, мистер Флетчер?
– Нет, благодарю, миссис Лопес.
– Кофе? Лимонад?
Флетч взял со стола сценарий «Безумия летней ночи».
– Если я захочу лимонада, я загляну на кухню.
Миссис Лопес улыбнулась.
– Все сейчас спят.
– Кроме мистера Мида. Он собирается в дорогу.
– Я тоже. Пойду за покупками. Как хорошо, когда в доме много народу. И какие люди! – миссис Лопес закатила глаза. – Этот мистер Муни! Какой мужчина! Какой джентльмен!
– Вы слышали об убийстве?
Миссис Лопес пожала плечами.
– Вчера вечером убили еще одного человека. В соседнем квартале, – она махнула рукой на юго-запад. – Тоже пырнули ножом. Но гиды почему-то об этом не упоминают.
– За что его убили?
Вновь миссис Лопес пожала плечами.
– Он что-то сказал. Или не сказал. Что-то сделал. Или не сделал. Что-то имел. Или не имел. Почему убивают людей?
– А может, он был кем-то?
– Tambien <Может и так (исп.)>. Купить что-нибудь особенное?
– Хорошие фрукты. Рыбу. Сыр.
– Естественно. На сколько дней делать закупки?
– Рассчитывайте на три-четыре дня. Как минимум.
ГЛАВА 15
Флетч читал 81-ю страницу сценария «Безумия летней ночи», когда раздался женский вопль. Он сидел во дворе Голубого дома. Услышав вопль, поднял голову, посмотрев на окна второго этажа.
Оторвал его от чтения вопль Эдит Хоуэлл. Теперь она орала. Что-то неразборчивое.
Флетч перешел к странице 82. Его тянуло ко сну.
Когда он добрался до страницы 89, из-за угла появился Фредерик Муни.
– Некто в моей постели заявляет, что она – дама, – сообщил он Флетчу.
– Вы жалуетесь? – осведомился Флетч.
– Я бы предпочел женщину, – признал Муни.
– Это Эдит Хоуалд.
– Так вот кто она такая. Я подумал, что узнал ее по какой-то знакомой сцене... Сейчас вспомню... Ну, да, «С первым ударом часов».
– Что последовало?
– Эдит Хоуэлл, не дама и не женщина, – Муни нетвердой походкой направился к Флетчу. – Хотя и в женском обличье.
– Она справилась о вас, как только приехала.
Муни осторожно опустился на стоящий в тени металлический стул.
– Кажется, мы вместе играли в какой-то пьесе. Какой точно, не скажу. Я помню, что видел ее каждый вечер определенный период времени. Вы понимаете, это также привычно, как видеть ванну в отеле.
– Пьеса называлась «Пора, господа, пора». Шла на Бродвее.
– О, да, это чертов мюзикл. Как я вообще в него попал? Столько месяцев мучений... Публике, правда, он нравился. И кто мне только присоветовал участвовать в нем? Вы – поклонник театра?
– Как и многие другие.
– Меня всегда изумляло, сколь много знают люди о спектаклях и фильмах, в которых я играл и снимался.
Флетч улыбнулся.
– Вы же знаменитость, мистер Муни.
– Я лишь выполнял порученную мне работу. Как любой актер. Если я не ошибаюсь, мистер Питеркин, вы говорили, что не имеете никакого отношения к индустрии развлечений.
– Совершенно верно. Не имею.
Муни попытался прочесть заглавие сценария, лежащего на коленях Флетча.
– »Мечта летней ночи»? Почти что Шекспир.
– »Безумие летней ночи», – поправил его Флетч. – фильм, в котором снимается Мокси.