Миры Империума, стр. 125

— Продолжайте.

— Наши приборы показывают, что разорванные линии сходятся на вас и на мече по имени Балингор.

Я кивнул.

— Я ведь не принадлежу к этой линии, разве не так? В таком случае вам придется отправить меня назад в Ки-Уэст снова заниматься рыбной ловлей.

— Все не так просто. Семьсот лет назад одна из ключевых фигур в вашем роду вмешалась в ход событий, что в итоге привело к катастрофе. Стабильность не вернется до тех пор, пока разорванные тогда вероятностные линии вновь не возвратятся к своему источнику.

Больше он ничего не сказал, но я понял, что он пытается мне объяснить.

— Значит, мне придется вернуться,— сказал я.— В Пустошь.

— Это решать только вам,— ответил он.— Империум не станет пытаться вас принуждать.

Я встал. Закатные цвета никогда не казались мне столь приятными, а отдаленная музыка — столь притягательной, как сейчас.

— Поехали,— сказал я.

Техники, готовившие челнок, работали молча и быстро. Они пожали нам руки, и мы с Баярдом пристегнулись к креслам.

— Наша цель — бывшая главная линия данной части Империума,— сказал Баярд.

Я не стал говорить ему, что уже там побывал. Вокруг плыли формы и цвета Пустоши, но я не обращал на них внимания.

— А что потом? — спросил я.

— Мы надеемся, что, когда энергия Пустоши сойдет на нет, сама Пустошь сразу же рассосется. И в Сети больше не будет разрушенных миров.

Больше мы об этом не разговаривали. Казалось, прошло лишь несколько минут, прежде чем гудение двигателя стихло.

— Мы на месте,— сказал Баярд. Он открыл люк, и я взглянул сквозь рассеивающийся туман на окружавший нас ландшафт. Джунгли и руины исчезли, в лучах солнца над зелеными лужайками и серебристыми фонтанами поднимались сверкающие башни. Вдалеке слышалось женское пение.

— Мне бы очень хотелось сказать что-нибудь напоследок,— проговорил Баярд.— Вот только сказать мне нечего. До свидания, мистер Керлон.

Я ступил на землю, и люк за моей спиной закрылся. Подождав, пока челнок исчезнет в мерцающей дымке, я направился по украшенной цветами дорожке туда, где слышался голос Иронель.

Барон фон Рихтгофен, шеф Имперской разведки, посмотрел через отполированный до блеска стол на Баярда.

— Что ж, твоя миссия удалась, Бриан,— тихо сказал он.— Как только объект ступил на линию Пустоши, показания всех индикаторов напряженности сразу же упали до нуля. Угроза для Сети миновала.

— Интересно,— заметил Баярд,— что он чувствовал в последние секунды?

— Ничего. Вообще ничего. Континуум мгновенно сомкнулся, затягивая рану. Вероятностное уравнение разрешилось.— Рихтгофен немного помолчал.— А что? Ты что-нибудь видел?

— Нет, ничего,— ответил Баярд,— Просто туман, плотный как камень и безмолвный как смерть.

— Он был отважным человеком, Бриан. Он совершил то, что было предназначено ему судьбой.

Баярд хмуро кивнул.

— Бриан, тебя еще что-то беспокоит?

— Мы всегда придерживались теории, что история неизменна,— сказал Баярд.— Возможно, я просто заблуждаюсь. Но мне кажется, будто я помню рассказ о том, как король Ричард вырезал всех баронов на острове Раннимед. Я пытался проверить по историческим источникам, но, естественно, я ошибался.

Рихтгофен задумчиво посмотрел на него.

— Что-то и впрямь знакомое... хотя, конечно, это всего лишь иллюзия, — добавил он.— С баронами встречался король Джон и подписал их Великую хартию.

— Откуда у меня могла взяться мысль, будто Джон был казнен Ричардом в тысяча двести первом году?

Рихтгофен хотел было кивнуть, но передумал.

— Погоди-ка... хотя нет, я теперь вспоминаю. Ричарда тогда уже не было в живых. Он был убит арбалетной стрелой во время второстепенного сражения в месте под названием Шалуз в тысяча сто девяносто девятом году.— На лице его появилось задумчивое выражение.— Что любопытно... ему вообще не было никакой необходимости принимать участие в том бою, и после ранения он отказаться от любой врачебной помощи. Как будто искал смерти на поле битвы.

— Я очень хорошо помню,— сказал Баярд,— как он дожил до старости — до глубокой старости, — лишился короны и умер в немилости. Я мог бы поклясться, что читал про все это в детстве. Но в книгах ничего подобного нет. Этого никогда не происходило.

— Да,— кивнул Рихтгофен.— Никогда. Иначе миры, которые мы знаем, не существовали бы.

— И все-таки странно.

— Каждый феномен в пространственно-временном вероятностном континууме выглядит странным, Бриан, но не более странным, чем любой другой.

— Наверное, это был всего лишь сон,— сказал Баярд.— Очень яркое и живое сновидение.

— Говорят, жизнь сама по себе — сновидение.— Рихтгофен выпрямился в кресле.— Но в этом сне живем мы сами, Бриан. И нас ждет работа.

Баярд улыбнулся в ответ.

— Ты прав,— сказал он.— Одного подобного сновидения вполне достаточно. Для кого угодно.

Желтая зона

© Перевод А.Килановой.

После торжественного приема во дворце у Рихтгофена я решил пройтись до дома пешком. Сентябрьский вечер выдался непривычно теплым для Стокгольма, и мне захотелось размяться. Когда я свернул со Страндваген, чтобы срезать по Стирмансгатан, за спиной раздался какой-то звук. Я обернулся, не от страха, а просто из легкого любопытства. Но лишь краем глаза успел заметить высокий, странно узкоплечий силуэт, до пят укутанный в тускло-коричневую шинель, как раз в тот миг, когда он нырнул в боковой переулок. Меня разобрало любопытство. Я как бы ненароком вернулся обратно, он буквально выпал на меня из дверного проема. Я отшвырнул его и мельком увидел уродливое, лишенное подбородка лицо с торчащими зубами, прежде чем странный тип, вяло трепыхаясь, растянулся на булыжной мостовой. До меня дошло, что он действительно упал на меня. Он был ранен или болен. Я опустился на колено, чтобы прощупать пульс. Пальцы нашарили жилистое запястье, на ощупь напоминавшее шкуру терьера. Я перевернул незнакомца на спину. От него омерзительно несло амбарными крысами и гнилыми апельсинами в придачу. Под шинелью на нем был надет тесно облегающий комбинезон из шерстистой ткани. На длинных изуродованных ступнях красовались то ли высокие ботинки, то ли короткие сапоги из мягкой сморщенной порыжелой кожи. На голенях рос короткий мех.

В его карманах было пусто. У меня шерсть на загривке встала дыбом, инстинктивный способ казаться больше, дабы отпугнуть хищников. Глазки-бусинки крысюка распахнулись и уставились на меня с выражением, которое, будь он человеком, я бы назвал молящим. Он что-то пробормотал, сплошь гласные и скрипы, увенчанные стоном. Свет ушел из глаз. Он умер. Крупный щетинистый пасюк, поспешавший по своим делам, замер, принюхался, подскочил к мертвой твари, передумал и бросился улепетывать со всех ног. Я вышел из узкого переулка и вернулся на Страндваген, где ртутный фонарь заливал дьявольским светом выходящие на гавань элегантные фасады и рассыпал блестки по покрытой зыбью воде! Приметив такси с приветливым оранжевым огоньком, я направился к нему. Время неспешной прогулки миновало. Надо добраться до штаб-квартиры «Kungliga spionage» [32] как можно скорее.

До такси оставалось футов десять, когда водитель глянул на меня и рванул с обочины, выпустив облако выхлопов горелого керосина. Стокгольмские таксисты славятся вежливостью и обходительностью, значит, что-то насторожило этого парня. Я наблюдал, как он мчится через Густав-Адольфстрог в Туннелгатан.

В этот миг двое мужчин выскочили из другой боковой улочки. Хорошо одетые шведы средних лет не бегают трусцой по городским улицам после наступления темноты. Но эти двое мчались во весь опор, а за ними несся еще один, не гнался, а спасался бегством от того, что напугало первых двух. Затем из узкой улочки хлынула целая толпа, моих ушей достиг ее невнятный рев. Кое-кто был в крови от мелких порезов. Они напоминали отступающую армию, текущую мимо единым потоком. Мужчины, женщины, дети — все бежали из последних сил, и на лицах их читался страх. Я шагнул вперед, чтобы перехватить одного парня, но он дико глянул на меня и увернулся. Мой взгляд упал на фигуру в дверях каменного здания XVIII века, где некогда помещалась лавка судового маклера: высокий узкий силуэт, похожий на шестифутовую тускло-оливковую сигару, с ножками и поднятым воротником. Страх схватил меня за горло и задавил готовый вырваться крик. Не успев поймать кого-нибудь и указать ему на незнакомца, я увидел второго, а потом еще одного. Все трое просто стояли в тени дверных проемов. Они были слишком высокими, слишком узкими, из-под длинных шинелей выглядывали только ступни, короткие, невразумительные ручки прятались в высоко посаженных карманах. Они в точности походили на крысюка, умершего в переулке. Не знаю почему, но было в этих молчаливых, неподвижных фигурах нечто невыразимо зловещее.