Смертельный блеск золота, стр. 3

– Страха перед чем?

– Знаешь, настоящая стопроцентная женщина может вызывать в мужчине страх.

– Я что, слишком сильно к нему приставала?

– Ты такая, какая есть. Нора. Настоящая женщина.

– Сейчас мне двадцать девять. Прошли три гнусных никчемных года. Что он сказал обо мне?

– Призывал Бога в свидетели того, как сильно хочет повидаться с тобой.

Нора Гардино вскочила с кушетки и принялась ходить по каюте, как пантера.

– За кого, черт возьми, он меня принимает? За святую из белого гипса? Я абсолютно не знаю, как вести себя при встрече.

– Только ничего не планируй заранее. Делай все по вдохновению. Не надо пытаться специально провоцировать его на что-то. Вот и все.

– Почему он позвонил тебе?

– Чтобы узнать, не уехала ли ты, – солгал я. – Чтобы узнать, есть ли у него хоть малейший шанс. Чтобы узнать, не поздно ли вернуться домой.

– Не поздно. Поверь мне, не поздно.

Глава 3

К югу от Лодердейла раскинулись убогие поселки, построенные еще в тридцатые годы, которые губернатор Флориды на какой-то пресс-конференции назвал бельмом на глазу штата.

Сэм Таггарт остановился в одной из шести обветшалых хижин за старой заправкой, торгующей каким-то бензином под названием «Хейст».

Когда Сэм вставал, под ним заскрипела кровать. Он впустил меня, крепко хлопнул по груди и сказал:

– Ты стал еще безобразнее, чем был.

– Я компенсирую недостаток красоты мальчишеским обаянием.

Мы пожали друг другу руки. Ладонь Таггарта сохранила прежнюю силу. Он показал на единственный стул, а сам сел на кровать. Я еще никогда не видел его таким загорелым. Сейчас его кожа была бронзового цвета, как у семинола. Таггарт был одет в полинявшие штаны цвета хаки и белую заштопанную хлопчатобумажную рубашку. Он похудел, на подбородке появился шрам в форме полумесяца, которого раньше я не видел. У него не хватало нескольких зубов. Черные волосы были коротко подстрижены.

– Как дела, Трев?

– Ты имеешь в виду Нору?

– О'кей. Как Нора восприняла новости о моем приезде?

– Сначала ей стало плохо, и ее стошнило, а потом она решила, что по-прежнему любит тебя и хочет, чтобы ты к ней вернулся.

– Ого! Похоже, я в ореоле славы. Не правда ли, я вернулся в отличной форме?

– Самое главное, что ты вернулся.

– Как она собирается меня наказать?

– Почему ты с ней так поступил, Сэм?

Таггарт обхватил руками колени и уставился в пол.

– Не знаю. Честное слово, не знаю, Трев. Клянусь! – Он взглянул на меня. – Как она выглядит? Как живет?

– Похудела на лицо. И стала немного спокойнее, чем раньше. В магазине все в порядке. Сейчас он находится на новом месте. Нора теперь торгует более дорогими вещами. У нее до сих пор самые красивые ноги в городе.

– Мое возвращение не принесет ей радости.

– Пусть она сама решает это, Сэм. Если, конечно, ты не собираешься отмочить тот же номер.

– Нет. Поверь мне, никогда! Трев, у нее были парни?

– Вы сами решите при встрече, стоит устраивать вечер воспоминаний или нет.

– Знаешь, я часто себя спрашивал, почему у вас с ней ничего не было?

– Да брось ты. Конечно, когда-то такая идейка всплывала, но из нее ничего не вышло. Где ты пропадал все эти годы, Сэм?

– Большую часть времени провел в мексиканском городишке Пуэрто-Альтамура за Гуаймасом. Это даже не город, а рыбацкая деревня. Я стал residente. [3]Помогал одному типу устраивать спортивные рыбацкие угодья, которые приносят доход.

– Вид у тебя что-то не очень преуспевающий.

– Пришлось срочно уносить ноги, Трев. Господи, ты не видел еще такой рыбалки, как там! День за днем так клевала, что уставала кисть и приходилось отставлять удочку в сторону.

– Да, ты всегда любил порыбачить, Сэм.

– Конечно. – Он пристально посмотрел на меня. – Конечно, сукин ты сын. Когда забываешь о себе, то и об остальном тоже.

– Ты говорил, что у тебя неприятности.

– Ты занимаешься тем же, чем и раньше, Макги?

– Да, я по-прежнему последняя соломинка для жертв абсолютно законного воровства, а также воровства столь хитрого, что закон перед ним бессилен. Люди испытывают вес средства, а потом приходят ко мне. Если мне удается им помочь, половина моя. Половина значительно лучше, чем ничего. Но сейчас, извини, я на время отошел от дел.

– После нашего разговора по телефону я много думал. Интересно, думал я, когда я решил вернуться в Лодердейл, чего я хотел больше: обратиться к тебе за помощью или найти предлог для встречи с Норой? Не знаю. Люди любят обманывать себя. В своих чувствах разобраться нелегко. Мне почему-то казалось, что сейчас она замужем и у нее двое детей. Я даже представлял себе ее мужа: ярко одевается, любит произносить речи в клубах, играет в гольф, летает на собственном самолете. Короче, прекрасный парень с несколькими десятками спортивных пиджаков.

– Ей двадцать девять, а она до сих пор не замужем, хотя уже пора.

– Хочешь, чтобы она вышла за меня, Трев? Присмотрись ко мне получше.

Сэм Таггарт отвел взгляд в сторону. Он сжал пальцы в кулак и уставился на него.

– Может, ты уже очистил свой организм от яда, – возразил я. – Может, сейчас ты готов?

– Может, – вздохнул он. – Один Бог знает, готов я или нет. Я много думал, есть ли у нас с Норой хотя бы один шанс. Если есть, то дело, в котором мне необходима твоя помощь... может, не так уж и важно. Дружище, меня облапошили. Они забрали мое добро. Видишь ли, если ничего не, получится с Норой, тогда очень важно его вернуть. Вернее, половину, а вторую отдать тебе. Конечно, если ты поможешь. Дело трудное, и неизвестно, удастся ли оно тебе. Это высшая лига, а не какие-то там любители.

– Я не очень понимаю, о чем ты говоришь.

– Наверное, во всем виновата моя гордость, – признался Сэм Таггарт. – Со мной поступили, как с желторотым птенцом. Но лучше, думаю, вернуть хотя бы то, что еще можно. – Он встал. – Подожди здесь. Я хочу тебе кое-что показать.

Сэм вышел к поржавевшей машине с калифорнийскими номерами. Через полминуты он вернулся со свертком. Сел на кровать, развязал грубую бечевку, развернул грязную замшу и протянул почти квадратную, маленькую статуэтку дюймов пяти с половиной в высоту. Она оказалась такой тяжелой, что я от неожиданности чуть не уронил ее.

Фигурка была очень грубой работы, словно вылепленная ребенком из глины. Но она была отлита из желто-оранжевого металла, почерневшего в углублениях и блестевшего в местах, где не держали.

– Золото? – полюбопытствовал я.

– Да, хотя и не очень чистое. Литая. Но ценность ей придает не золото, а возраст. Ее отлили еще до Колумба. Не знаю, кто, может, ацтеки. Вполне возможно. Она стоит намного дороже, чем золото, но никто не может точно определить ее цену, разве что какой-нибудь музей или коллекционер. По-моему, эта штука является символом могущества. У меня было двадцать восемь таких фигурок, одни побольше, другие поменьше, из разных стран, разных эпох. Две были очень древние, из Вест-Индии. Три, кажется, сделаны инками. Когда все статуэтки отняли, эта осталась, потому что по счастливой случайности в тот момент находилась отдельно от всей коллекции.

– Они принадлежали тебе?

Я ничего не смог прочитать в его глазах.

– Если принять во внимание некоторые обстоятельства, можно сказать, что больше им некому оказалось принадлежать. Кое-кто, возможно, и не согласился бы с этим, но когда они попали ко мне, то стали моими. По очень грубым подсчетам вся коллекция тянет на триста-четыреста тысяч. Знаешь, сколько они весят? Две тысячи двести сорок одну и шесть десятых унции. Даже если отбросить примеси, останется куча золота. – Сэм не спеша завернул статуэтку и завязал бечевку узлом. – К сожалению, трудно найти покупателя на всю коллекцию сразу.

– Все упирается в то, кому они принадлежат по закону?

– А как по-твоему, кому могут принадлежать такие предметы?