Король замка, стр. 41

Мы вместе с Женевьевой катались верхом, но наши отношения были уже не такими мирными, как раньше. Клод, присутствовавшая в замке, оказывала на нее неблагоприятное воздействие, и я со страхом ждала, чем все это обернется.

А ведь мы уже почти подружились с ней! Ощущение было такое, словно я реставрировала картину и добилась ложного успеха. Использовала раствор, который дал лишь временный результат и чуть не испортил краску.

Я спросила:

— Заедем к Габриелле?

— Мне все равно.

— Если тебе не хочется, я поеду одна.

Она пожала плечами, но продолжала ехать рядом со мной. Потом сказала:

— Она ждет ребенка.

— Который принесет счастье ей и ее мужу.

— Вот только он должен появиться рановато. Об этом все судачат.

— Все? Многие мои знакомые ничего такого не говорят. Не преувеличивай. А почему ты не разговариваешь по-английски?

— Надоело. Утомительный язык. — Она засмеялась. — Я слышала, это была свадьба по расчету.

— Вступая в брак, люди всегда на что-то рассчитывают.

Она снова засмеялась и сказала:

— До свидания, мисс. Я не еду. А то еще приведу вас в смущение какими-нибудь нетактичными расспросами… или взглядами. Как знать все заранее?

Она пришпорила лошадь и поскакала прочь. Ей не разрешали ездить одной, и я хотела ее догнать, но она была уже далеко: скрылась в небольшой роще.

Не прошло и минуты, как раздались выстрелы.

— Женевьева! — позвала я и пустила лошадь галопом. Подъехав к роще, я услышала ее крик. Ветки деревьев хлестали меня по лицу, будто нарочно не давая проехать. Я снова позвала:

— Женевьева, ты где? Что случилось?

Вдруг послышался ее задыхающийся, сдавленный голос:

— О, мисс!.. Мисс!..

Я нашла ее, ориентируясь по звуку голоса. Она спешилась, лошадь спокойно стояла рядом.

— Что такое? — начала я и вдруг увидела графа, распростершегося на траве. Рядом неподвижно лежал его конь. Куртка для верховой езды была залита кровью.

— Он… его… убили, — с трудом выговорила Женевьева.

Я спрыгнула на землю и наклонилась к графу. Меня охватил ужас.

— Женевьева, быстро скачи за помощью, — приказала я. — Ближе всего Сен-Вальен. Пошли кого-нибудь за врачом.

Она молниеносно повиновалась.

Последовавшие за этим минуты я помню смутно. До меня донесся глухой цокот копыт: это Женевьева выехала на дорогу.

— Лотер, — прошептала я, первый раз в жизни произнося его имя вслух. — Этого не может быть, я этого не перенесу. Все, что угодно, только не умирай.

Короткие густые ресницы. Тяжелые веки. Они опустились, как жалюзи, навсегда погрузив в темноту его жизнь… и мою тоже.

У меня в голове лихорадочно проносилось множество мыслей, но я не бездействовала. Приподняв руку графа, я с волнением нащупала пульс.

— Еще жив… — выдохнула я. — О, слава Богу… слава Богу. — Я всхлипнула и почувствовала безумное счастье.

Потом расстегнула ему куртку. Если бы пуля, как я думала вначале, попала графу в сердце, на груди зияла бы рана. Но раны не было. Откуда же кровь? И тут меня осенило. Он не ранен. Кровью истекала лежавшая рядом с ним лошадь.

Скинув с себя жакет, я свернула его валиком и подложила графу под голову. Он приходил в себя: немного порозовело лицо, дрогнули веки. До меня доносились мои собственные слова:

— Жив… жив… Слава Богу.

Я склонилась над ним, не отрывая глаз от его лица. Я молила Господа, чтобы помощь пришла скорее и жизнь графа оказалась вне опасности. Вдруг он открыл глаза. Наши взгляды встретились. Я наклонилась к нему, и он чуть заметно пошевелил губами. У меня у самой дрожали губы. Обуревавшие меня чувства были выше человеческих сил: страх сменился надеждой, которая по своей природе неотделима от страха.

— Все будет хорошо, — сказала я.

Он закрыл глаза, и я снова склонилась над ним в ожидании подмоги.

Граф отделался синяками и ушибами. Убита была его лошадь. В замке, на виноградниках и в городе только об этом и говорили. Провели следствие, но личность стрелявшего не установили: такая пуля могла вылететь из любого ружья, которых в округе было не меньше сотни. Граф не помнил, как все произошло. Он мог лишь сказать, что ехал по лесу, пригнулся, чтобы не задеть за ветку дерева, и очнулся уже на носилках. Все говорили, что та ветка спасла ему жизнь: пуля попала в дерево, отскочила рикошетом и пробила голову лошади. Все произошло в одно мгновение. Лошадь упала, и граф потерял сознание.

Я чувствовала себя счастливой. Происшествие было нешуточное, но он остался жив, и остальное не имело значение.

Однако даже в те чудесные дни, когда можно было вздохнуть с облегчением, я не теряла головы. Меня тревожило мое будущее. Как случилось, что я позволила мужчине занять в моей жизни такое важное место? Едва ли он питает ко мне похожие чувства. А если я интересую его, — все равно, любая умная женщина на моем месте избегала бы человека с такой репутацией. Не гордилась ли я своим здравым смыслом?

И все же мною владело блаженное ощущение того, что опасность миновала.

Я направилась к булочной на торговой площади. Во время послеобеденных прогулок я часто заглядывала туда выпить чашечку кофе.

Госпожа Латьер, хозяйка, встретила меня радушно. Она всегда была рада увидеть кого-нибудь из замка, а кофе — удобный повод поболтать с клиентом.

На этот раз она без всяких предисловий заговорила о том, что будоражило всю округу:

— Боже милосердный, мадемуазель! Я слышала, что Его Светлость даже не ранен. В тот день с ним был ангел хранитель, не иначе.

— Да, ему повезло.

— Ах нет, это ужасно! Похоже, в наших краях стало небезопасно. Преступника не схватили?

Я покачала головой.

— Я сказала Латьеру, чтобы он не ездил попусту по лесу. Не хотела бы я его увидеть на носилках. Хотя Латьер — хороший человек, мадемуазель. У него здесь нет врагов.

Я поперхнулась и расплескала кофе.

Она машинально промокнула стол полотенцем.

— Ах, Его Светлость! Да, он — известный волокита. Мой дед часто рассказывал о покойном графе. В те времена во всей округе не нашлось бы ни одной девушки, не побывавшей в его постели… Но если случалась неприятность, он всегда выдавал их замуж, и поверьте, девицы от этого не страдали. В Гайаре многие жители похожи на де ла Талей. Наследственность. Говорят — закон генетики.

Я переменила тему:

— Вот уже несколько недель стоит хорошая погода. Виноградники не узнать. Мне сказали, что при такой теплой и солнечной погоде год будет урожайным.

— Да. — Она засмеялась. — Богатый урожай послужит Его Светлости неплохим утешением после того, что произошло в лесу, а?

— Надеюсь.

— Это ему предупреждение, как вы считаете, мадемуазель? Клянусь, нескоро он теперь сунется в лес.

— Возможно, — сказала я и, допив кофе, поднялась, чтобы уйти.

— До свиданья, мадемуазель, — с разочарованным видом протянула госпожа Латьер.

Думаю, ей хотелось еще немного посплетничать.

Я не могла удержаться от того, чтобы не поехать к Габриелле прямо на следующий день. Она переменилась с тех пор, как мы виделись в последний раз — видно, нервничала. Однако ей было приятно, когда я похвалила ее новый дом, сказав, что в нем очень уютно.

— Я о таком и не мечтала, — призналась она.

— А как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Я уже виделась с мадемуазель Карре. Знаете ее? Она акушерка. Она сказала, что все в порядке и нам остается только ждать. Маман, мать Жака, всегда рядом. Она очень добра ко мне.

— Кого ты ожидаешь — девочку или мальчика?

— Наверное, мальчика. Все хотят, чтобы первенцем был мальчик.

Я представила, как он будет играть в саду — маленький славный крепыш. Будет ли он похож на де ла Талей?

— А Жак?

Она вспыхнула.

— О, он очень, очень счастлив.

— Как хорошо, что… все уладилось.

— Его Светлость необычайно добр.