Шерше ля фам, или Возврату не подлежит!, стр. 55

— Вы этим ночью занимались? — продолжил допрос Грэг, окончательно поехав мозгами. — Как можно кормить ежиков кактусами ночью? Их же можно перепутать!

— Днем! — не моргнула я глазом.

— При графине? — не отставал от меня ревнивец.

— Да вроде что-то такое было… — стала я припоминать сервировку стола.

— До графина мы не дошли! — громко подсказала мне из зеленого укрытия Катрация.

— Вы тоже там были? — поднял бровь кронпринц. — С ежиками и кактусами?

— Нет, — отрицательно покачала я головой. — Мадам скорей олицетворяла змей.

— Александра! — До кронпринца наконец что-то дошло. — Быстро за мной!

— Можно подумать, что сейчас ты не сказал это второй раз, — пробурчала я, пятясь.

— Стоять! — рявкнул взбешенный мужчина.

Я оглянулась, увидела пенек, подскочила к нему и забралась, чтобы стать чуть-чуть выше и придать себе авторитета.

— Отстань от меня! — Подпрыгнула. — Мне никто не будет приказывать! — Еще один прыжок.

Пень не выдержал насилия. Издав жалобный звук, он начал разваливаться. Каким-то чудом я успела спрыгнуть на землю. Но и это еще не все! Из пня с жужжанием вылетел целый рой ос.

Мама моя родная! Я таких огромных сроду не видела. Это же не осы — это желтые слоны в черную полосочку, каждая размером с мой мизинец! Они зависли в воздухе перед моим лицом, словно рассматривали.

— На первый-второй рассчитайсь! — вырвалось у меня.

Осы чуть подумали и перестроились.

Я очумело моргнула и сползла на землю со стоном:

— Говорили мне — внебрачные связи до добра не доводят! Только я думала — это о другом…

— Саша, — вломился в кучу ос Грэг. — С тобой все в порядке?

— Нет, — всхлипнула я. — Со мной не все в порядке!

— Нам нужно поговорить! — припечатал кронпринц, стоя в центре жужжащего роя.

— Прямо здесь? — понурым голосом поинтересовалась я такой самоубийственной настырности.

— Да! — не отступал кронпринц. — Это место ничем не хуже другого. По крайней мере, ты сидишь и не собираешься никуда отступать.

— Вы слышали? — полюбопытствовала я у насекомых. Осы сформировались в голову, которая покачалась в знак согласия. — У меня стресс, а этот проходимец хочет поговорить!

Осы мне посочувствовали и ополчились на Грэга, показав ему кулак.

— Это покушение! — отреагировал канцлер, выскакивая из кустов и врезаясь в самую гущу роя. Осы приняли его радушно и начали выяснять, сколько ему нужно добавить яда.

— Пожалуйста, не кусать! — предупредила я. — Он сюзерена защищает. К нему нужно относиться с уважением.

Осы прониклись и уважительно отпинали Адена к ближайшим кустам.

— Занято! — сказали оттуда хриплым голосом айра.

Грэг протянул мне руку:

— Пойдем поговорим и отдохнем.

Осы разнервничались, бросили канцлера и зависли между нами.

— К осиным укусам хорошо прикладывать лук или картофель, — поведала я всем и никому.

— Сашенька, — присел рядом кронпринц. — Я понимаю, ты злишься на меня…

— Но иногда может возникнуть аллергия, — гнула я свою линию. — Тогда…

— Мне очень жаль, что так получилось, — сообщил мне Грэг.

— …приходится делать трахеотомию, — закончила я фразу, посмотрев на мужчину пустым взглядом.

— Я должен оградить тебя от дворцовых интриг, — не умолкал ученик мага.

— …При трахеотомии делают дырку в горле и вставляют трубку для дыхания, — бубнила я.

— Ты бы оказалась в большой опасности, — объяснял Грэг. — Тебя могли бы убить из-за этого!

— Можно подумать, что с таким характером ее не убьют и без дворца! — рявкнула из кустов тетя.

— Не скажите, — отозвался оборотень. — С таким характером она уморит любого раньше, чем он сделает ей больно!

— Это все потому, что мадемуазель Мориз плохо учит правила этикета! — заверила из дальних кустов Катрация.

— А вы знаете, что укусами лечат радикулит? — громко поинтересовалась я. — И лежание на холодной земле предполагает появление этого недуга! Вам всем нужно сделать профилактику! Фас! — скомандовала я осам. — Но без фанатизма!

Насекомые прониклись. Слетали к каждому кусту и посчитали. Потом разделились на пять частей. Четыре пошли выяснять — может ли среднестатистический человек поставить мировой рекорд в беге, а пятая часть отделила меня от Грэга жужжащей занавеской.

Пока кронпринц пытался обойти «железный занавес», ко мне подошел телохранитель, безмолвно поднял на руки и понес к дому. Я прятала лицо у него на груди и делала вид, что не плачу.

— Ты все равно меня выслушаешь! — крикнул мне вслед Грэг, сражаясь с осами магией.

Но мне уже было все равно и следовало подумать о будущем…

ГЛАВА 28

— Мадемуазель Александра! — теребила меня противная горничная Ванда. — Немедленно вставайте! Сейчас же! Вас ждет мадам графиня!

— Можно чуть позднее? — пробормотала я чуть слышно, по-страусиному засовывая голову под одеяло. — У меня дистрофия совести и выпадение нахальства…

Тут на меня обрушился поток холодной воды, промочивший постель и заставивший вскочить и открыть глаза. Совесть взяла декретный отпуск, а нахальство проснулось, вернулось обратно и решило срочно размножиться, заняв все тело без остатка.

Причем глаза я открыла одновременно с хирургическим прижиганием беспардонности у горничной Лоретты. Просто швырнула в нее комок пламени и чуть-чуть проредила высокую прическу, украшенную заколкой. Совсем чуть-чуть… до черепа.

— Убийца! — взвизгнула Ванда. И, заливаясь слезами, полетела ябедничать графине.

И что такого случилось? А не надо было меня провоцировать! Я после вчерашнего нервнобольная и больно нервная!

И вообще, здесь слуги просто распустились! Мало того что шпионят на каждом шагу, так еще и стараются напакостить. Типа я не замечу и не узнаю. Счас! Я сама побывала в шкуре прислуги и прекрасно знала, кто и когда сумел отпороть мне кружево на подоле платья; откуда возникла подпалина от утюга на спине пеньюара; почему можно ошпариться водой для умывания и замерзнуть, принимая ванну…

Количество пропавших кружев, ажурных чулок и дамских шпилек вообще не поддавалось исчислению. Солили они их, что ли?

Жаловаться тете было бесполезно. Графиня всегда отделывалась одной изумительной фразой: «Вы не умеете обращаться с прислугой! Челядь просто выполняет свои обязанности!»

Если так же строили коммунизм, то тогда мне понятно, почему мы живем при капитализме! Теоретическом, ибо с практикой у нас всегда плохо. Пока мы будем «закладывать вон ту фиговину на эту хреновину» и чинить все, начиная от стен и заканчивая ракетами, кувалдой или молотком, а также думать, что «авось» — это главный двигатель прогресса, то жить мы будем… наверное.

Поразмыслив философски, пришла к естественному выводу… мне еще хуже — тут абсолютная монархия и: «Все будет так, как я сказал!»

В перерывах между грустными выводами я оделась и без особой охоты потащилась к тете на разборки.

Лоретта валялась в будуаре на широкой атласной полосатой кушетке и изображала скорбь всего мира: и этого и загробного.

— Доброе утро, тетя! — радостно поприветствовала ее я, сообразив, что если кому-то хуже, чем мне, то я еще поживу.

— И это ты называешь «добрым»? — простонала графиня, держась одной рукой за голову, второй обмахиваясь надушенным платочком. — Зачем ты спалила Ванде волосы?

— Случайно, — пожала я плечами.

— А она сказала, что умышленно, — вредничала графиня, занюхивая фразу платком.

— Ну-у, если она сказала-а-а, — протянула я. — Свидетелей не было, значит — шансы пятьдесят на пятьдесят. Отсюда делаем вывод: это было случайно, но с умыслом…

— Александра, — простонала тетя. — С таким характером ты навсегда останешься старой девой!

— И что в этом плохого? — изумилась я. — Лучше быть старой девой, чем старым козлом! И вообще… — Я присела рядом с Лореттой и принялась загибать пальцы. — Никаких грязных вонючих носков, никто не вытесняет тебя с кровати своим эго, не выдирает одеяло, не нужно готовить еду целый день, чтобы тебе потом сказали: «Так, я перекусил, а где обед?..» И все в том же духе. Кому от того, что я стану старой девой, будет плохо?