Бледно-серая шкура виновного, стр. 45

В два часа я вернулся в дом и позвонил, точно зная, каким должен быть ход его рассуждений. Достать шестьдесят тысяч наличными для выкупа квитанции на семьдесят пять тысяч наличными. Прибыль еще никому никогда не вредила. Маленькие городки Флориды кишмя кишат старичками, которых не интересуют лишние подробности о совершаемых сделках и которые предпочитают повсюду собирать скромные средства в денежной форме. Ла Франс должен знать пару таких зорких старых ястребов. Отловил одного, может быть, под гарантию своих пятидесяти акров и опциона Карби и одолжил на несколько часов шестьдесят тысяч наличными, заплатив старику тысячу или пятьсот долларов, а потом, рапортуя мне, поднял процент па максимальную высоту.

— Трев, — начал он, — с ужасом жду звонка, просто жутко не хочется кое о чем вам рассказывать.

— Не сумели достать деньги!

— Нет-нет, достал, они заперты тут у меня в офисе. Занял у парня, который держит на руках наличные. Проблема в том, что ему известно о моих трудностях. Может, я чересчур волновался. Так или иначе, он мне их дал. Но поставил единственное условие — отдать ему за это все пятнадцать тысяч. Мне пришлось согласиться. Клянусь Богом, Трев, когда тебя поджимает, все финансовые источники пересыхают. Больше просто не у кого одолжить.

— Довольно суровый переплет, Пресс.

— Вы же сказали, что дело срочное.

Идеальный пример философии мошенников всех сортов, крупных и мелких: честного человека не проведешь. Я выдал ему медаль за поведение. Медную.

— Когда я вернусь, — продолжал он, — этот тип будет торчать в вестибюле отеля с протянутой рукой и даже разворачивать их не станет, разве что пожелает пересчитать очень медленно и внимательно, а потом потащится домой в своем старом пикапе, улыбаясь, как жаба при лунном свете. Трев, это лучшее, что я мог сделать за такое короткое время, клянусь Богом, правда.

— Ну, ладно. Тащите их в «Аннекс», отдайте доктору Мейеру, да смотрите не потеряйте по дороге. А потом просто будем спокойно сидеть в ожидании чека от корпорации.

— Долго?

— Спросите доктора.

Я положил трубку, зная, что дело сделано. Секрет крупного мошенничества заключается в том, чтобы мало-помалу ввергать жертву во все более неприятное положение. В конце концов, обирая человека дочиста, толкаешь его на столь идиотский поступок, что ему никогда не понять, как он на него решился, почему не раскусил. Ла Франса ослепляет уверенность, что он не потеряет ни цента. А когда осознает обман, не сможет прибегнуть к помощи закона. Ведь придется тогда сообщить о взятке в шестьдесят тысяч долларов, которую он всучил человеку, выдавшему себя за представителя крупной корпорации. Придется сообщить об уплате сорока тысяч долларов за ничего не стоящую долю собственности на бездействующую пристань. Если это откроется, каждый член делового сообщества Саннидейла обхохочется над ним до колик. Поэтому у него нет ни единого шанса. Бедный Ла Франс. Точно в такое же положение он поставил Таша. Полностью раздавил. Начисто обобрал. Никакого снисхождения к Тащу. Никакого снисхождения к Ла Франсу.

Выйдя, я увидел Конни у сарая с оборудованием. Мы отошли и уселись на старую замшелую каменную скамью под огромным баньяновым деревом в боковом дворе.

Я сообщил ей, что рыбка проглотила крючок с наживкой и крючок сидит на редкость крепко. Очень жадная рыбка попалась.

Ее обветренное лицо сморщилось в насмешливом радостном удивлении.

— Может, до того жадная, что вашему другу, Трев, лучше быть поосторожнее, выходя из заведения.

— У него с собой конверт, адресованный самому себе. Прямо из «Аннекса» он пройдет в вестибюль отеля и бросит его в ящик. Марок более чем достаточно, конверт хорошо запечатан, деньги вложены в картонку, скреплены резинкой. Еще раз спасибо, Конни. Мне надо возвращаться.

— Приезжайте в любое время, слышите? Собираетесь сделать нашу девчонку богачкой?

— Скажем, обеспечить разумный комфорт, если все пойдет хорошо.

— Еще кого-нибудь одурачите на шестьдесят?

— Мейеру не понравился бы этот глагол.

— Ах, Макги, все эти гады, бедные и несчастные, еще здорово пожалеют, что у Таша оказался такой друг, как вы. Так или иначе, когда все немножечко утихомирится — если это когда-нибудь произойдет, — дайте мне знать. Думаю, хорошо бы вам позвонить Джан и выманить ее туда под каким-то предлогом, к примеру для подписания каких-нибудь бумаг. Я ее уговорю и оставлю детей здесь, а по приезде вы убедите ее ненадолго остаться. Ей необходимо сменить обстановку. Уехать от детей и подальше отсюда. Она должна долго лежать на солнце, гулять по пляжу, плавать, ловить рыбу, слушать музыку, быть рядом со счастливыми людьми. Идет?

— Идет, Конни. Скоро.

В восемь тридцать в тот вечер прозвеневший сигнал известил, что кто-то перешагнул через цепь на сходнях и поднимается на борт. Я выглянул, увидел Мейера и впустил его.

Ухмылка на его физиономии напоминала клавиатуру рояля. Он упал на желтый диван и попросил:

— Дай мне дело, похожее на тот смертельный труд, когда кто-то, чье имя я позабыл, что-то куда-то затаскивал, а оно снова сваливалось.

— Ты становишься сентиментальным.

— Ну и что?

— Были какие-нибудь проблемы?

— Никаких. Знаешь, мне редко доводилось видеть или касаться столь грязной, замызганной кучи денег. Я даже не знал, что стодолларовую бумажку можно когда-нибудь так замусолить. Похоже, они принадлежали истинному любителю.

— Ла Франс держался спокойно?

— Заикался, потел, глаза из орбит вылезали, разлил свою и мою выпивку. А во всех других отношениях — как огурчик. Сейчас он уже получил открытку. Сейчас он уже знает, как это вышло, понял, что ты подменил квитанции, отвернувшись от него и подходя ко мне. Сейчас уже знает, что ты забрал их через десять минут после передачи на хранение. Может быть, он сейчас через стойку врезает Гарри по зубам. Как жаль, что нельзя посмотреть, как он читает красивую открытку, которую я для него специально купил.

— Ты кое-что увидишь.

— Неужели устроишь?

— Телефон выключен. Он явится сюда утром. Можешь рассчитывать. Приходи пораньше. Немножко поиграем в шахматы.

— Мне надо быть в городе, следить за табло. Сегодня все шло почти чересчур хорошо. Объем продаж достигает пика. Очень близко к двум пунктам. Практически семь кусков для вдовы. Мой приятель на бирже тесно связан с одним парнем, занимающим пост у «Флетчера», и позвонит мне к брокерам, как только дело начнет скисать. Я отдал несколько приказов за счет тех шестидесяти тысяч. У нас останется пять дней до предъявления требования о дополнительном обеспечении в связи с падением курса. Не думаю, чтобы почта из Броуард-Бич шла сюда так долго. По крайней мере, не всегда.

— Мы могли бы немножечко поиграть на верхней палубе. Прогноз обещает тепло и ясно. Пригласим его на борт, чуть-чуть поболтаем. И он уйдет.

— Ну, могу и позвонить на биржу. Сейчас уже не так рискованно, как вначале. Кроме того, есть одна вариация с ферзевой пешкой, которой, по-моему, мне удастся тебя разбить. Знаешь, а ты не очень-то здорово выглядишь.

— Чересчур много думал.

Он допил свой бокал одним огромным глотком, передернулся, встал и добавил:

— Что ж, если выделишь мне ту койку, где меня осенило…

Глава 15

Мы поставили шахматный столик ближе к кормовому концу верхней палубы, откуда можно было поглядывать вниз на док, и в перерывах между ходами наблюдали за утренним уличным движением. Промелькнул Герой, поводя широкими плечами. Он совершал поутру охотничью прогулку, просто на случай, вдруг удастся вспугнуть какую-то добычу, даже в маловероятный ранний час. Один клок волос, как обычно, зачесан на лоб, серые брюки особого покроя обтягивают узкие бедра, широкий пояс туго обвивает не правдоподобную талию. Глядя вверх, он вымолвил сладким баритональным басом:

— Доброе утро, джентльмены. Прекрасный сегодня денек.