Бледно-серая шкура виновного, стр. 33

Я выбил трубку, пошел вниз. Значит, это не был добродетельный отказ или надменное высокомерное неодобрение. Это был моногамный инстинкт, основанный на древней мудрости сердца. Пусс всю себя сделала щедрым даром, не просто отдавая тело и насыщая физическое желание. Искусные эротические таланты Мэри Смит не имеют значения, ощущения не заменят личность, которую она предложить не могла, не хотела, а может быть, если бы и захотела, то не смогла.

Я точно знал, как все было бы с Мэри Смит, потому что потерял Пусс слишком недавно и слишком трагично. Потайные достоинства Мэри Смит попросту говорили бы мне, что формы не те, и размеры не те, и фактура не та, и горло издает не те звуки, она не так обнимает, берет не тот темп, не то, не то… Поэтому все обернулось бы с ней обманутыми воспоминаниями и досадой, а закончилось раздражением от прикосновения к ней, страшной злостью от близости с ней.

Пусс была слишком недавно.

Улегшись в постель, погрузившись в вспоминания, я наткнулся на тот же старый парадокс: если Пусс полностью отдавала себя, открывая все девичьи ящички души и сердца, как она могла уйти? Почему она ушла?

Что-то знобящее шевельнулось в сознании и улетучилось, нераспознанное, как и прежде.

На протяжении всех этих месяцев один ящичек оставался запертым.

Но хотя бы теперь прекратились пустые фантазии о садике удовольствий в желтом наряде из Токио.

Значит, Трев, в отличие от полигамной Мэри, моногамен.

Пока. Не выйдет ничего хорошего, пока рыжая не забудется. Она будет тянуть меня назад. А когда придет время новых ожиданий и подвернется шанс, не стоит рисковать, тратя его на Мэри Смит, которая превратит это в нечто вроде трудовой терапии.

Глава 11

В субботу до полудня мне пришлось пятнадцать минут рыться в хранилищах, прежде чем отыскалось приспособление под названием «Электронное алиби Макги». Две севшие батарейки пришлось заменить новыми и проверить. Некогда это был дверной звонок, но я вытащил язычок колокольчика, поставив вместо него железку с нужным тембром и резонансом.

Установил и завел свой любимый прибор, водрузил на стол, чтобы слушать, прижав к уху трубку, держа микрофон на предварительно определенном и выверенном расстоянии. Она ответила всего через два гудка, но этого было достаточно для выяснения продолжительности звонков и интервалов меж ними.

— Милый? — сказала она: как раз стукнул обещанный полдень.

Я, нажав кнопку, включил прибор, который продолжает назойливо гудеть при снятой трубке.

Между двумя первыми фальшивыми гудками донесся ее голос:

— ..черт… — В следующей паузе:

— Вот дерьмо… — Раздался стук, она заколотила по рычажку. — ..кин сын…

Я сымитировал восемь гудков, чтобы всего было десять, как учат в справочниках, и отключился.

Бедный парень звонит точно вовремя, весь взмыленный, а ее нету дома. Прекрасно. Он думает, вдруг у нее часы отстают, или выскочила за газетой, за хлебом, еще за чем-нибудь. Через пять минут новая попытка опять — ответ — яростные, огорченные, беспомощные гудки — и на сей раз отчаянный вопль:

— А, будь ты проклят ко всем чертям! Потеряв шанс, парень звонит в офис. Я позвонил сразу, пока она об этом не догадалась, и приглушенный голос сказал:

— Три один два один.

— Будьте добры, Мэри Смит. Добавочный шестьдесят шесть.

— Мисс Смит сегодня нет, сэр.

— А… Если она позвонит, передайте, пожалуйста, что с ней пытался связаться мистер Макги. Я позвоню ей домой в три часа.

— Не дадите ли номер, по которому можно вас отыскать, сэр?

— Нет, я здесь долго не задержусь. Спасибо. Итак, она знает, что номер у меня записан правильно, ибо я ей уже звонил. Звонок своего телефона я выключил, но сам мог пользоваться аппаратом. Попробовал в половине первого. Она сняла трубку после второго гудка. В час было занято, на что и я надеялся. Это хорошо. Через несколько минут дозвонился. Она схватила трубку после первого гудка.

— Алло?

Ту-у-у-у! Отчаянный вопль. Грохот брошенной трубки.

Время от времени песик Снупи [29] усмехается виновато и злобно. Мне это не удалось.

Мы с Мейером обсуждали в салоне последние детали, и я вдруг сообразил, что уже ровно три. Некогда было готовить его к «Электронному алиби». Прежде чем Мэри бросила трубку, я услышал сдавленное рыдание. Вернулся в кресло под пристальным взглядом Мейера.

— Иногда ты меня беспокоишь, Тревис. В связи с ходом твоей мысли.

— Меня это часто угнетало. — Я снова встал. — Мы готовы, черт побери. Я намерен поехать и встретиться с Джанин и с Конни. Переночую там и вернусь в Саннидейл в понедельник рано утром. Ты отправишься около полудня, снимешь в каком-нибудь мотеле комнату и пойдешь обедать в отель, о котором я тебе говорил. Я явлюсь с нашим голубком. Думаю, в определенный момент, часов в пять-шесть, возникнет мисс Мэри Смит и постучит в дверь. Кажется, я хорошо ее описал. Старайся на нее не смотреть, перебей, объяви, что, по-твоему, я на прогулочном судне Тигра из Алабамы, и покажи дорогу.

— Утешительный приз?

— Для кого?

Он сдался, вздохнул и ушел.

Я позвонил в «То-Ко Гроувс», и Конни вполне убедительно радостно вскрикнула при сообщении о моем приезде. Я все позакрывал, включил сигнализацию, уложил вещи в машину. Потом пошел к постоянной компании на борту плавучего дома Тигра.

Даже с закрытого судна неслись громкие афро-кубинские ритмы. Когда я открыл дверь большой главной каюты, звуковая волна едва не отбросила меня назад. Гремела огромная система «Ампекс», а завсегдатаи располагались вокруг по периметру, ибо Жужелица нашла себе новую конкурентку. Жужелица — гибкая смуглая плотная девка двадцати с чем-то лет, могучая помесь ирландки, цыганки и индианки чероки в мохнатом розовом бикини — кружилась, как дервиш. Стриженые черные волосы разлетались, невозможно было разглядеть лицо и глаза, тело раскачивалось и извивалось в такт ударам, ритм которых подчеркивал Стайлс, барабаня ладонями по старым потертым барабанам бонго. Конкурентка принадлежала к числу пляжных зайчишек-переростков, здоровенных юных блондинок лет девятнадцати с прямыми волосами, до того друг на друга похожих, что им следовало бы проставлять номера на боку, точно партии только что выпущенных автомобилей. На полу возле босых ног Тигра тремя кучками лежали деньги. Крупная зайчишка начала отставать, запуталась, выбилась из ритма, потом вновь подхватила. Рот открылся, бедра в полосатом, как зебра, бикини работали по принципу храповика. Тигр сидел со стаканом в руке в полном оцепенении, раскачиваясь на стуле, улыбаясь про себя. Хулиганка Оделл одарила меня широкой улыбкой. Я указал на свои часы и приподнял одну бровь. Она сверилась со своими часами, семь раз показала десять пальцев и еще четыре. На семьдесят четвертой минуте состязания Жужелица выглядела абсолютно свежей, если не считать пота, от которого ее тело казалось намазанным маслом. Хотя конкурентки привыкли отплясывать целыми днями, они не учитывали дополнительных требований афро-кубинского темпа. Одна из них прославилась, продержавшись более двух часов, прежде чем рухнуть на палубу, тогда как Жужелица даже не приблизилась к пределам своих возможностей.

Я поманил Хулиганку пальцем. Она кивнула, вышла следом за мной, закрыв дверь, чтобы шум не мешал.

Мы сели на широкий транец, и Хулиганка заметила:

— Она продержится не больше пяти минут, если продержится. Я как раз хотела уйти. Все ждут, когда она свалится, а эта девчонка упрямая, не отступится, пока не упадет. Просто не люблю смотреть, как они валятся замертво.

— Окажешь услугу?

— Смотря какую. Может быть, окажу, Макги.

— Я уеду на пару дней. Меня придет искать очень-очень симпатичная штучка. Я велел направить ее сюда. Ее зовут Мэри Смит.

— Шутишь!

— Скажи ей, будто я был тут с компанией, но ушел и, по-твоему, обещал вернуться, так что стоит обождать. Кстати, Герой где-то поблизости?