Песни сирен, стр. 39

Время шло, и он все ниже опускался на шип, крики превратились в скулящие стоны. К моему удивлению, я чувствую, что во мне снова растет желание. Наслаждение от первого оргазма так велико, что я жажду второго – еще более сильного. Я протягиваю руку к пульту и нажимаю на кнопку, которая замыкает ток. Даже при относительно малом напряжении тело Пола выгибается дугой, практически срываясь с шипа, кровь забрызгивает пол на два фута вокруг.

Я согласовываю ритмы наших тел, скорость и интенсивность общего возбуждения. Я кончаю, мое тело выгибается синхронно с его телом, вздохи вторят его предсмертным крикам, а потом наступает потеря сознания.

Нужно признаться, меня удивило, сколько наслаждения подарило мне наказание Пола. Быть может, потому, что он заслужил его больше, чем Адам, или потому, что с ним у меня были поначалу связаны ожидания чего-то большего, или просто потому, что мне удалось лучше исполнить свой долг. Как бы то ни было, второй опыт породил во мне чувство, что я наконец-то понял собственное предназначение.

Мы осушили слезы и… обнаружили, что деяние, которое, с точки зрения морали, было шокирующим и не имело оправданий, было выполнено весьма недурно – с точки зрения вкуса.

– Ладно, Энди, пришло время показать себя, – сказал Тони пустому дисплею своего компьютера. После того как Кэрол довезла его до дома, он с трудом поднялся по лестнице, снял ботинки, оставил стеганую куртку лежать на полу в прихожей, пописал, залез под пуховое одеяло и уснул таким глубоким сном, в какой не впадал многие месяцы. Когда он проснулся, день клонился к вечеру. Тони не чувствовал себя виноватым из-за того, что бездельничал. Он чувствовал себя посвежевшим и возбужденным. Поиски в доме Стиви Макконнела вернули ему уверенность, что он понимает, что делает. Ему стало совершенно ясно, что Хенди Энди так жить не может, но настоящим прорывом – хотя оценить это смогли бы разве что коллеги-психологи – стало то, что теперь он, пожалуй, сможет пройти по лабиринту извращенной логики. Оставалось только подобрать ключ от двери.

В кабинете Тони быстро пролистал оставшиеся папки с документами, делая попутно заметки, потом задернул шторы и велел секретарше ни с кем его не соединять. Он переставил свой стул так, чтобы сидеть лицом к посетителю. На столе стоял все еще выключенный магнитофон. Тони подошел к двери и повернулся к ней спиной, внимательно рассматривая комнату. В памяти всплыла строчка из какого-то стихотворения, что-то о развилке лесной дороги и о том, как важно выбрать нехоженую. Сам он, кстати, выбрал именно такую дорогу, путь, по которому шли его родители, темную тропу, что вела в подлесок, прочь от залитой солнцем широкой дороги.

– Мне нужно понять, почему ты выбрал эту тропу, Энди, – пробормотал Тони. – Это я умею лучше всего, Энди. Потому что знаю, что влечет меня на сию тропу. Но я не такой, как ты. Я могу вернуться обратно, когда захочу. Могу выбрать залитую солнцем дорогу. Я не обязан здесь оставаться. Единственное, что я здесь делаю, – изучаю твои следы. По крайней мере, так я говорю миру. Но мы знаем правду, не так ли? Ты от меня не спрячешься, Энди, – тихо бормотал он. – Я такой же, как ты. Я твое зеркальное отражение. Я браконьер, который стал егерем. Только охота удерживает меня от того, чтобы стать тобой. Я здесь, я жду тебя. Путешествие окончено.

Он постоял еще мгновение, наслаждаясь признанием, которое сделал самому себе.

Потом сел, уперся локтями в колени и подался всем телом вперед.

– Ладно, Энди, – сказал он. – Только ты и я. Опустим подготовительный этап, всю эту чепуху со словесами, и ты в конце концов поговоришь со мной. Перейдем прямо к делу. Прежде всего я хочу сказать, что нахожусь под сильным впечатлением. Я никогда не видел работы чище. Я говорю не только о телах, я имею в виду все вместе. Ты все проделал так, что комар носа не подточит. Никаких свидетелей. Выражусь яснее. Никто не заявил в полицию ни о каких подозрениях, хотя должны были остаться свидетели, которые что-то видели или слышали, но люди не придали этому значения. Как тебе удалось стать практически невидимым?

Тони нажал на кнопку, встал и шагнул к стулу напротив.

Он глубоко втянул ноздрями воздух и расслабился, чтобы погрузиться в состояние легкого транса. Он велел своему сознанию уйти, чтобы глубинное «я» восприняло все, что он знает о Хенди Энди. Когда Тони заговорил, даже голос у него изменился: тембр стал глубже, тон – грубее.

– Я приспосабливался. Я был осторожен. Я смотрел и изучал.

Тони снова пересел.

– Ты проделал хорошую работу, – сказал он. – Как ты их выбирал?

Снова стул Энди.

– Они мне нравились. Я знал, что с ними будет необыкновенно. Мне хотелось быть как они. У них хорошая работа, приятная жизнь. Я обучаем, я бы научился. Я вошел бы с ними в резонанс.

– Тогда зачем было их убивать?

– Люди глупы. Они меня не понимают. Я тот, над кем они всегда смеялись, потом начинали меня бояться. Мне не нравится, когда надо мной смеются и я устал от людей, которые меня остерегаются, – как хищника, который может на них наброситься. Я давал им шанс, но они не оставляли мне выбора. Пришлось убить их.

Тони опустился на свой стул.

– И, убив однажды, ты понял, что лучше этого нет ничего на свете.

– Мне было хорошо. Я держал ситуацию под контролем. Я знал, что произойдет. Я все спланировал, и это получилось! – Тони удивился своему возбуждению. Он подождал, но ничего не воспоследовало.

Он вернулся на свой стул.

– Это длилось недолго, да? Удовольствие? Ощущение могущества?

Пересев на стул Энди, он впервые растерялся. Обычно игра по ролям высвобождала идеи, давала мыслям течь свободно. Но сейчас что-то мешало. И это что-то явно находилось в сердцевине проблемы. Тони пересел на свой стул и начал размышлять.

– Серийные убийцы реализуют в своих преступлениях собственные фантазии. Преступление никогда не оказывается равным фантазии, власть его ограничена. Детали включаются в фантазии, которые реализуются во втором, зачастую куда более ритуальном убийстве. Итак далее. Но по прошествии времени фантазии разрастаются, вытесняя реальность, промежутки между убийствами сокращаются, потому что подпитка требуется все чаще. Но у тебя все иначе, Энди. Почему?

Он пересел – без особой надежды. Позволил мозгу почти отключиться, сознанию – уплыть, надеясь, что появится ответ, который поможет ему понять Энди. Через некоторое время Тони почувствовал, что отключается, и немедленно откуда-то из Зазеркалья раздался низкий смешок.

– Мое дело – знать, твое – выяснить, – насмешливо произнес его собственный голос.

Тони потряс головой, как водолаз, поднявшийся на поверхность. Голова у него кружилась, он встал и резким движением распахнул занавеси. Вот вам и альтернативная техника. Но вот что интересно: точка, за которую его ум зацепился. Промежутки между убийствами Хенди Энди остаются постоянными. Скорее всего, он действительно использует видеосъемку, но все равно это примечательно.

Размышления вернули Тони в форму, и он решил наведаться в университетскую библиотеку, в отдел прессы, где просмотрел последние номера «Брэдфилд Ивнинг Сентинел Таймс» за соответствующие числа. Тщательно проанализировав страницы досуга, он обнаружил мало общего между четырьмя вечерами, разве что в местном некоммерческом кинотеатре по понедельникам всегда крутили классические английские черно-белые комедии. Но Тони с трудом мог вообразить, что «Пропуск в Пимлико» подпитывает убийственные сексуальные фантазии. Наконец, в начале восьмого, он был готов приступить к написанию профиля.

И начал с обычного своего предупреждения.

Следующий психологический профиль преступника представляет собой всего лишь научную разработку и не может рассматриваться как фоторобот. Маловероятно, что личность преступника совпадет с ним во всех деталях, хотя я ожидаю высокой степени соответствия. Все утверждения в психопрофиле должны восприниматься в сослагательном, а не в утвердительном наклонении.