Большой откат, стр. 17

— Сдаюсь. Но вы ведь сможете мне сказать, зарегистрированы ли у вас конкретные недвижимости? И тогда, посмотрев на ваш экран, вы, возможно, обнаружите, что вырисовывается некая общая схема.

— О какой схеме вы говорите, мисс Брэнниган? Я вздохнула:

— Этого я как раз не знаю, миссис Либерман. Пока я только исхожу из того, что большинство домов, фигурирующих в этой афере, были арендованы. В одном случае, насчет которого я уверена, мне известно, что фамилия пары, снявшей дом, совпадала с фамилией пары, которой он принадлежал.

Рейчел Либерман откинулась на спинку кресла и оглядела меня снова. Я чувствовала себя чем-то вроде недавно открытого растения — странного, экзотического и, возможно, ядовитого. Прошло, как мне показалось, довольно много времени, прежде чем миссис Либерман, словно бы удовлетворенная осмотром, кивнула:

— Вот что я сделаю, мисс Брэнниган. Если вы дадите мне интересующие вас адреса, я проверю свои списки и увижу, что при этом выявится. Откровенно говоря, по-моему, это будет пустой тратой времени, но на вечер у меня все равно нет дел. Я вам перезвоню и сообщу результаты. Утром в понедельник подойдет, или предпочитаете, чтобы я позвонила вам домой в выходные?

Я ухмыльнулась. Миссис Либерман мне определенно нравилась.

Я провела весь день с Тедом Барлоу за скучной проверкой всех его записей, расспросами о недавно уволенных менеджерах и основательным изучением процесса создания оранжереи. Сев за руль «Новы», я глянула на часы на панели управления. Чуть больше семи. Я прикинула, что быстрее доберусь домой по шоссе, чем по более прямой дороге через город. Пару минут спустя я уже неслась со скоростью восемьдесят миль в час в среднем ряду, а из всех четырех динамиков гремели «Пет Шоп Бойз». В небе замерцала гигантская арка Бартон-Бридж, переносящая шоссе через темную ленту Манчестерского канала. У моста я перестроилась в крайний ряд, собираясь на той стороне свернуть на другое шоссе. Я громко напевала «Там, где у улиц нет названий», когда автоматически отметила белый «Форд-Транзит», выехавший сзади меня в средний ряд.

Я себе ехала, а фургон тем временем пошел вровень со мной, а потом слегка вырвался вперед. И вдруг его капот стал разворачиваться ко мне. Все происходило как в замедленной съемке. Из окна машины мне был виден лишь белый бок фургона, быстро надвигающийся на меня. Я рассмотрела нижнюю часть какого-то логотипа или надписи, но не могла разобрать букв. Потом послышались жуткие вопли, и я не сразу поняла, что кричу я.

Начался настоящий кошмар. Фургон врезался в мою машину, смяв дверцу и прижав ее к моему правому боку. Машина заскользила к барьеру. Я слышала скрежет металла, почувствовала, как нагрелась машина от трения, видела, как прогибается барьер, и бормотала сквозь рыдания:

— Не смей ломаться, гад! Не смей!

Капот моей машины оказался зажатым между барьерными столбиками. Я повисла под чудовищным углом. Внизу на черной воде канала мерцали огоньки. Магнитофон заглох. Двигатель тоже. До меня доносился лишь скрежет покалеченного барьера. Я попыталась открыть дверцу, но моя правая рука была прижата искореженным металлом. Изогнувшись, я попробовала дотянуться до дверцы левой рукой, но напрасно. Я оказалась в ловушке. Я висела в пустоте, в ста футах над бездонной пропастью канала. А «Форд-Транзит» давно исчез.

Сидя в отгороженной занавесками клетушке в отделении «Скорой помощи» Манчестерского королевского госпиталя, я приняла очень важное решение. Пора обзавестись мобильным телефоном. Вам случалось недавно попадать в отделение «Скорой помощи»? Поскольку я пострадала в дорожной аварии, меня быстро прокатили на тележке через приемную и доставили в клетушку. Нет, это отнюдь не означало, что помощь мне окажут столь же быстро. Как оказалось, мне просто предоставили персональную комнату ожидания. А ведь я даже не частный пациент!

Примерно через десять минут я высунула голову из-за занавески и спросила проходившую мимо сестру, откуда можно позвонить. В ответ та рявкнула:

— Оставайтесь на месте, врач придет, как только освободится! — Иногда я начинаю сомневаться, совпадает ли то, что слышат окружающие, со словами, которые вылетают из моего рта.

Несколькими минутами позже я повторила попытку. Мимо проходила другая сестра.

— Простите, я собиралась встретиться с одним человеком, но произошла эта авария, и он будет беспокоиться. — Как же, подумала я про себя, от него дождешься. Разве что через месяц. — Мне правда нужно ему позвонить, — умоляла я. Мне не нужна была ни жалость, ни его несуществующее беспокойство. Я просто чувствовала, что не в силах пройти пешком полмили до дома или мучиться с вызовом такси. Ладно, признаюсь, я была напугана. Пошел он к черту, этот имидж крутого частного детектива. Я вся дрожала, тело ощущалось как один сплошной синяк, и мне хотелось только поскорее спрятаться с головой под одеяло.

Вторая медсестра определенно училась в той же самой школе вежливости.

— Доктор очень занята. У нее нет времени ждать, пока вы наговоритесь по телефону.

— Но врача ведь нет. Я даже не уверена, что она в больнице.

— Пожалуйста, оставайтесь на месте,—приказала сестра и исчезла. Именно тогда я поняла, что мое неприятие мобильных телефонов было классическим примером того, как, желая досадить другому, приносят вред себе. Пускай мобильник звонит в самый неподходящий момент. Пускай даже самый легкий телефон достаточно тяжел, чтобы превратить дамскую сумочку в грозное оружие или оттянуть карман жакета. Зато по нему можно вызвать рыцаря в блестящих доспехах. Нет, скажу по-другому: Можно вызвать рок-журналиста в сделанном по индивидуальному заказу ярко-розовом «Фольксвагене-Жуке» с откидывающимся верхом.

Мне позволили позвонить только через полтора часа, когда меня наконец удосужились подвергнуть осмотру, рентгену и ощупыванию всех самых болезненных частей тела. Врач сообщила, что у меня сильные ушибы спины, правой руки и ноги, а также глубокие порезы на правой руке от разбитого лобового стекла. Ах да, и, конечно, шок. Мне дали успокоительное и пообещали, что через несколько дней я буду в порядке.

Я вышла в приемный покой, надеясь, что Ричард не заставит себя ждать. Рядом со мной присел констебль в форме.

— Мисс Брэнниган? — осведомился он.

— Верно, — Я нисколько не удивилась. Видимо, начали действовать транквилизаторы.

— Я насчет несчастного случая. Боюсь, мне придется задать вам несколько вопросов.

Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Это была моя первая ошибка. Мои ребра решили временно выйти в отставку, и я, закашлявшись, согнулась пополам. И конечно, именно в этот момент появился Ричард. Я тут же услышала его вопль:

— Оставьте ее в покое! Боже, неужели вы не видите, что ей сегодня и так досталось? — Он сел на корточки передо мной, с неподдельным страхом и тревогой заглядывая мне в лицо. — Брэнниган, — пробормотал он, — тебя нельзя выпускать из дому одну, ты это знаешь?

Если бы я не боялась, что это меня прикончит, то расхохоталась бы. Услышать это от человека, который отправляется в соседний магазин и по пути забывает, зачем шел! Внезапно меня прошибла сентиментальность. Должно быть, сочетание шока и лекарств. Я почувствовала, как горячая слеза защекотала мой нос.

— Спасибо, что приехал, — дрожащим голосом произнесла я.

Ричард нежно похлопал меня по плечу.

— Видите, в каком она состоянии? — грозно вопросил он.

Я с трудом повернула голову и посмотрела на молодого констебля, пунцового от смущения. Остальные пациенты увлеченно следили за спектаклем, временно забыв о собственных хворях.

— Простите, сэр, — пробормотал полицейский. — Но мне нужно кое-что уточнить у мисс Брэнниган. Чтобы мы могли принять необходимые меры.

Ричард немного успокоился. Ого, подумала я.

— Неужели нельзя подождать до утра? Надо обязательно мучить бедную женщину? В чем проблема, приятель? В беззащитном городе сегодня нет настоящих преступников?