Дураки умирают, стр. 22

Гронвелт пытался ответить на один вопрос: действовал Калли искренне или хитрил? Он чувствовал, что Калли очень умен. Так умен, что Гронвелт даже не собирался присматривать за ним в первое время. Он знал, что в ближайшие три года Калли будет ему абсолютно предан. Если что-то и будет позволять себе, то в мелочах, зная, что это награда за хорошую работу. Но не более того. Да, эти три года Калли будет его правой рукой, думал Гронвелт. А вот потом за ним придется внимательно присматривать, как бы Калли ни пытался доказать верность, преданность и даже любовь к своему хозяину. Ловушка могла ждать именно там. Как истинный мошенник, Калли обязательно попытается предать его, выбрав самый удобный момент.

КНИГА III

Глава 11

Усилиями отца Валери я даже не потерял работу. Мои прогулы списали на отпуск и дни, положенные мне по болезни, так что я даже получил деньги за месяц, проведенный в Вегасе. Правда, мой босс, армейский майор, выразил недовольство. Но меня это особо не волновало. Если ты работаешь в Федеральной гражданской службе, не лелеешь честолюбивых замыслов, согласен иной раз терпеть унижения, босс над тобой никакой власти не имеет.

Я работал в Управлении армейского резерва. Подразделения резервистов собирались раз в неделю на тренировочные занятия. Я вел административную работу трех приписанных ко мне подразделений. Дел хватало. Я нес ответственность за шестьсот человек, их жалованье, размножение инструкций и все прочее, связанное с занятиями, лежало на мне. Я проверял все бумаги, подготовленные персоналом, работавшим непосредственно с резервистами. Рапорты о проведенных занятиях, планы следующих занятий. Впрочем, при должной организации труда свободного времени у меня оставалось не так уж и мало. За исключением двух летних недель, когда мои подопечные отправлялись в летние лагеря. Вот тогда я вертелся как белка в колесе.

Обстановка в отделе была дружелюбная. В комнате компанию мне составлял еще один штатский, Фрэнк Элкоре, постарше меня, который состоял в одном из подразделений резерва. Фрэнк, с его железной логикой, и убедил меня стать преступником. Я, работая с ним, и понятия не имел, что он берет взятки. Узнал об этом лишь после возвращения из Вегаса.

Армейский резерв Соединенных Штатов был сытной кормушкой. Двухчасовое занятие раз в неделю оплачивалось как полный рабочий день. Офицер мог получить больше двадцати баксов. Сержантский состав — порядка десяти. Плюс пенсионные права. А эти два часа уходили на чтение инструкций или на сладкий сон во время фильма.

Большинство гражданских администраторов записались в Армейский резерв. Кроме меня. Моя интуиция мага воспротивилась. Существовал один шанс из тысячи, что вновь начнется война, и тогда резервисты первыми бы загремели в регулярную армию.

Все полагали меня чокнутым. Фрэнк Элкоре буквально умолял меня подать заявление. Во время Второй мировой войны я три года прослужил рядовым, но он сказал мне, что я получу чин старшего сержанта с учетом моего административного опыта. Что я буду не только выполнять патриотический долг, но и получать двойное жалованье. Но мне претила мысль о том, что придется снова подчиняться приказам, пусть только два часа в неделю и две недели летом. На гражданке я выполнял указания моего босса. Между приказом и указанием — большая разница.

Всякий раз, когда я читал статьи и рапорты о блестящей подготовке наших резервистов, мне хотелось смеяться. Более миллиона мужчин валяли дурака. Я задавался вопросом: а почему правительство не прикроет эту лавочку? Но экономика большинства маленьких городков зависела от жалованья резервистов. А многие политики, как в законодательных комиссиях штатов, так и в Конгрессе, занимали в резерве высокие должности и получали неплохие деньги.

А потом произошло событие, круто изменившее мою жизнь. Изменившее на короткое время, но к лучшему, как финансово, так и психологически. Я нарушил закон. Особая заслуга в этом принадлежала военному ведомству США.

Вскоре после моего возвращения из Вегаса многие молодые люди Америки сообразили, что новая принятая Конгрессом шестимесячная программа активной службы резервистов приносит им восемнадцать месяцев свободы. Молодой человек, подлежащий призыву в армию, записывался в программу Армейского резерва и служил шесть месяцев на территории Соединенных Штатов. После этого еще пять с половиной лет посещал занятия в Армейском резерве два часа в неделю плюс две недели летом. Альтернативой были два года службы в армии с большой вероятностью марш-броска в Корею.

Но Армейский резерв мог принять на службу только определенное число желающих. На каждое место претендовала сотня кандидатов, и Вашингтон ввел систему квот. Каждый месяц я мог записать тридцать человек. Как говорится, кто не успел, тот опоздал.

Вскоре в моем списке значилась чуть ли не тысяча фамилий. Я не манипулировал с ними. Те, что стояли наверху, каждый месяц вставали в строй резервистов. И право вносить какие-либо изменения принадлежало моим боссам, армейскому майору, занимавшему должность советника, и подполковнику резерва, который командовал моими подразделениями. Иной раз они протаскивали кого-то на самый верх. Когда они давали такое указание, я не протестовал. Зачем? Я лишь отбывал на работе время. Только для того, чтобы получить чек.

Напряжение, однако, нарастало. В армию призывали все больше народу. Куба и Вьетнам уже маячили на горизонте. Примерно в это время я заметил, что дело нечисто. Наверное, все зашло очень далеко, раз уж я обратил на это внимание, поскольку ни работа, ни что-либо связанное с ней меня не интересовали.

Фрэнк Элкоре, старше меня по возрасту, женатый, с двумя детьми, имел тот же чиновничий разряд государственной службы, что и я. Мы работали параллельно и автономно. У него были свои подразделения, у меня — свои. Однако он приезжал на работу на новом «Бьюике», который ставил на стоянку, выкладывая в день по три доллара. С другой стороны, он служил в Армейском резерве сержантом и зарабатывал еще сотню долларов в год. Он делал ставки на все игры: футбол, бейсбол, баскетбол, и я знал, в какие суммы обходится это увлечение. Поэтому задавался вопросом: а откуда у него такая прорва денег? Когда пытался выяснить у него, он отшучивался и говорил, что обдирает своего букмекера как липку. Но в этом я как раз разбирался, а потому понимал, что он вешает мне лапшу на уши. И пришел день, когда он пригласил меня на ленч в хороший итальянский ресторан на Девятой авеню и выложил карты на стол.

— Мерлин, — спросил он за кофе, — сколько человек ты записываешь в месяц в свои подразделения? Какую квоту ты получаешь из Вашингтона?

— В прошлый месяц оформил тридцать человек, — ответил я. — Квота меняется от двадцати пяти до сорока, в зависимости от того, скольких увольняют из резерва.

— Места в резерве стоят денег, — заметил Фрэнк. — Ты мог бы неплохо на этом зарабатывать.

Я ничего не ответил, и он продолжил:

— Позволь мне использовать пять твоих вакансий в месяц. Я буду давать тебе по сотне баксов за каждую.

Меня его предложение не заинтересовало. Да, мой месячный доход возрос бы в пять раз, но я покачал головой. За всю свою взрослую жизнь я не совершил ни одного нечестного поступка. А уж брать взятки считал ниже своего достоинства. В конце концов, я был творцом. Великим писателем, стоящим в шаге от всемирного признания. Совершая нечестный поступок, я становился злодеем. Разве я мог замарать свой девственно чистый образ? Пусть моя жена и дети жили на грани нищеты. Пусть мне приходилось работать по вечерам, чтобы свести концы с концами. Честность я ставил превыше всего. Хотя мысль о том, что есть люди, готовые плавить деньги за то, чтобы служить в армии, меня позабавила.

Фрэнк не сдавался.

— Никакого риска нет. Эти листы с легкостью можно менять. Общего-то списка не ведется. Тебе даже не придется брать у парней деньги или договариваться с ними. Я все сделаю сам. Ты будешь их оформлять после того, как я дам «добро». А потом получать от меня деньги.