Путешествие рок-дилетанта, стр. 75

РД. Как ты думаешь, это идет от недостаточного знакомства с Западом?

Андрей. Трудно сказать. Сейчас слушание Запада перестало быть тем священнодействием, которое было у нас. Сейчас человек может расти на ВАН ХАЛЛЕНЕ и на АЛИСЕ, и для него они будут равными.

РД. Кстати, об АЛИСЕ…

Андрей. Мне Костя очень нравится. Я не уверен, что Косте нужна какая-то супероригинальная музыка, — он несет лозунг и нуждается только в поддержке.

РД. А что ты скажешь о лозунгах ТЕЛЕВИЗОРА?

Андрей. Честно говоря, надоели все лозунги очень сильно.

РД. Мне тоже. Поэтому давай закончим на более вечных проблемах: добро и зло, любовь и Бог…

Андрей. Задолго до того, как я познакомился с Писанием, я вывел для себя такой закон: что ты когда-то с кем-то сделал, то кто-то сделает с тобой. Я это постоянно наблюдаю в жизни, поэтому стараюсь поступать с окружающими так, как они поступили бы со мной. В этом смысле я человек верующий. Потому что если бы этот закон нарушался, то и Бога бы не было.

РД. Есть ли у тебя ощущение, что мир идет к Апокалипсису?

Андрей. Есть.

РД. Юра Шевчук спел недавно о «предчувствии гражданской войны». Как вести себя в такой обстановке человеку искусства?

Андрей. Делать то, что он чувствует, как он это умеет. Я не могу, например, взять другое оружие и другие краски. Я все равно буду петь своим языком о том, что я вижу. Может быть, это будет слабее. Может быть, завтра это станет мало кому понятным и нужным. Ну и что?.. А что касается катаклизмов, войны, Апокалипсиса, то у меня есть непонятно на чем основанная убежденность, что в последний момент мир как-то вывернется. То есть все должно кончиться хорошо, хотя это ни на чем не основано.

РД. Ну, это тоже основано на Писании, как и Апокалипсис. Как говорится, поживем — увидим.

АЛЕКСАНДР БАШЛАЧЕВ

Нас познакомили в ДК «Невский» весною 1986 г. во время IV Ленинградского рок-фестиваля. До этого я слышал о Башлачеве, читал сброшюрованную тонкую тетрадочку его стихов-песен, но не знал еще, как они звучат. Башлачев сразу расположил к себе — небольшого роста, с открытой улыбкой. К нему очень подходило слово «ладный». Может быть, расположило нас друг к другу и то, что мы оба оказались Александрами Николаевичами, а это, как ни странно, сближает.

Мы договорились встретиться, но не конкретно — такого-то числа, в такое-то время, — а в принципе: «Давай как-нибудь посидим, поговорим, песни послушаем…» Его хотелось узнать, там было что узнавать.

И конечно, не встретились, как это всегда бывает.

И потом, при случайных встречах на рок-концертах, мы перебрасывались словами, возобновляя уговор «встретиться как-нибудь», и расходились. «Как-нибудь» казалось неограниченным.

В памяти остались короткие эпизоды: вот Саша стоит на лестнице служебного входа Дворца молодежи перед своим выступлением на V рок-фестивале. Бледный, как стенка, жадно курит. Видно, что волнуется ужасно, хотя старается не показывать. «Ну как?» — спрашиваю ободряюще, а он даже ответить не может.

Вот он в «Юбилейном», на одном из первых концертов АКВАРИУМА. Все возбуждены, еще не верится — АКВАРИУМ на большой сцене! — идет борьба за право выражать свои чувства, кое-кого вытаскивают из зала, БГ прекращает играть… Ну и так далее, это уже история.

…Помню самозабвенное озорство, упоение, радость, с каким Саша Башлачев и Лариса Бородина (она потом снялась в главной роли в фильме «Прощай, шпана замоскворецкая!») отплясывали рок-н ролл, больше похожий на хоровод, вокруг высокого печального милиционера в круглых очках, совершенно нетипичного, будто попавшего в милицию в результате нелепой ошибки судьбы.

И все же наша встреча состоялась. Конечно, она тоже была случайной, но мы все же успели и посидеть, и поговорить. Было это у Гребенщикова после того же V фестиваля. Не помню деталей разговора, помню ощущение; Саша открылся мне каким-то юным, доверчивым, нежным. Может быть, потому, что рядом сидела его Настя и было видно, что он очень ее любит. Вот тогда я и ощутил всю его хрупкость, и впервые какое-то опасение шевельнулось в душе.

Мы сидели, пили сухое вино, потом поехали на выставку к «митькам», где Борис и Саша пели для «митьков» и всех, пришедших на выставку. Народу было не очень много, и здесь Саша чувствовал себя увереннее, чем в тысячном зале Дворца молодежи.

А после мы снова переместились к Гребенщикову, чтобы проводить Сашу и Бориса в Москву, куда оба уезжали в тот вечер. И снова мы разговаривали с Сашей о разном, не очень-то важном, как вдруг он поднял на меня ясные глаза и спросил:

— Скажите, вы сейчас любите?

И я как-то мгновенно понял, что вопрос этот продиктован не праздным любопытством, на него Саша не способен вовсе, а просто он был переполнен любовью, ему хотелось поделиться, найти единомышленника, что ли… И я смешался, ибо такой полноты любви мое раздвоенное сердце, боюсь, не достигало никогда.

Больше я его не видел. Так он и ушел с этим вопросом по Невскому проспекту, в прозрачную июньскую ночь, с гитарой на плече. И оставил этот вопрос нам.

Ниже следует интервью А. Бурлаки с А. Башлачевым, опубликованное в двадцатом выпуске журнала «РИО». Интервью дается в сокращении.

РИО. Саша, насколько я знаю, ты был журналистом — мне попадались в череповецких газетах твои статьи о РОК-СЕНТЯБРЕ…

Башлачев. Да, это моя последняя профессия — перед тем, как я, оставив все это дело, пришел за наукой в Питер.

РИО. Что тебя к этому подтолкнуло?

Башлачев. А Троицкий посоветовал.

РИО. Честно говоря, именно от него я и услышал впервые твое имя — это было весной года три назад…

Башлачев. В общем-то, мы как раз тогда и встретились с ним в Череповце.

РИО. Кстати, в этом городе раньше была очень мощная рок-сцена. Ты не был с ней связан?

Башлачев. Да, город очень музыкальный, и я был связан с музыкой, но больше как наблюдатель. Я не играл ни в одной группе, но общался с ребятами…

РИО. А ты бы хотел сейчас играть с группой?

Башлачев. Видишь ли, сейчас у меня гитара составляет группу. Если бы я играл с группой, я бы освободился от гитары, но при одном условии: чтобы группа мне давала такой же драйв, какой дает мне гитара.

РИО. С кем именно хотел бы ты играть?

Башлачев. Со всеми хотел бы. Например, с Курехиным.

РИО. Ну, это вполне осуществимо и, что важно, позволило бы выйти за рамки формы…

Башлачев. Здесь вопрос надо немного не так сформулировать: я хотел бы играть со всеми, но играл бы я. Я мог бы войти в состав любой группы (допустим, на концерте), но это совсем другая игра…

РИО. Кого бы ты мог назвать из тех, кто работает в близком к тебе направлении?

Башлачев. А собственно, что такое направление? Я не знаю своего направления — ведь направление как жизнь, его не выбирают. Вот в Новосибирске я слышал группу КАЛИНОВ МОСТ, знаешь ее?

РИО. Да.

Башлачев. Так вот, эта группа по формам очень близка мне. Но я бы не сказал, что она близка мне по какому-то направлению… Что-то у нас не сходится.

РИО. А со Славкой Задерием играть не пробовал?

Башлачев. У него своя группа…

РИО. А тебе кто, вообще, нужен — аккомпаниаторы или личности?

Башлачев. Разумеется, чтобы сами могли работать, то есть не настолько глупые, чтобы им все объяснять на каждом шагу… Видишь ли, есть несколько типов групп. БИТЛЗ — это определенный тип группы, СТОУНЗ — тоже, но совсем другой. Есть такой тип, как ДООРЗ. Я считаю, это идеал группы. Но в каждом из них — свои особенные отношения. Как нет двух совершенно одинаковых слов… И какой должна быть моя группа, я прекрасно себе представляю… Хотя практически никогда не играл на сцене.