Выродок (Время Нергала), стр. 39
Журналист полностью перешел в ЕГО мир… Жил ЕГО чувствами… Вот ОН подходит к первой жертве, кровь опьяняет ЕГО, в предвкушений наслаждения он весь дрожит…
Любомудрова передернуло… Так и свихнуться недолго.
„Ладно, — подумал Любомудров, — может, кое в чем ТЫ и прав. Возможно, в чем-то я и похож на ТЕБЯ. Но поскольку я могу проникнуть в ТВОИ чувства, могу хоть отчасти превратиться в ТЕБЯ, я постараюсь использовать эту свою способность для того, чтобы перехитрить ТЕБЯ, заманить в ловушку!“
ПРЕССА. ХРОНИКА. ФАКТЫ
„Выродок, как называют в органах правоохранения маньяка-убийцу, или НЕРГАЛ, как ОН сам называет себя, вновь дал о себе знать, В среду был зверски убит кандидат в депутаты Государственной Думы Баранов Вильям Антонович. Вместе с ним на даче была вырезана и вся его семья.
До чего же дошла степень насилия в нашем обществе?
Совершенно ясно, что маньяк не пошел убивать наобум.
Чья-то опытная рука направила его на дачу к одному из самых уважаемых людей в мире бизнеса, который не на словах, а на деле старался доказывать, что демократические перемены в нашем обществе должны служить на благо людям. Жители нашего города хорошо помнят те благотворительные акции, которые устраивал совершенно бескорыстно Вильям Антонович.
Очевидно, кому-то очень не хотелось, чтобы у нас в Думе работали честные, бескорыстные люди. Правоохранительные органы как всегда отмалчиваются. Но не можем молчать мы, общественность и пресса.
Баранов чувствовал опасность. Незадолго до смерти он сказал своим близким: „Если со мной что-то случится, я бы хотел, чтобы мое место кандидата в Думу занял один из лучших моих друзей и соратников Андрей Афанасьевич Поршнев“.
„В коротком интервью, данном нашей газете начальником отдела РУОП Тимохиным, последний сказал, что органы располагают достаточно достоверной информацией о так называемом Нергале, или Выродке, совершившем очередное зверское убийство военного врача и медсестры под Лугой.
Тимохин утверждает, что Выродок загнан в угол и вот-вот будет арестован или ликвидирован.
Однако от себя добавим, что подобных обещаний мы уже слышали достаточно много. Люди мало верят им. Напряжение, охватившее город, сказывается и на международном туризме. На западе, особенно в Соединенных Штатах, так много и пространно пишут о зверствах Выродка, что у публики создалось впечатление крайней опасности путешествия в нашу страну и тем более в наш город. Конечно, средства массовой информации иной раз любят преувеличивать, но нам, живущим здесь, действительно страшно. И не только из-за зверств маньяка-одиночки, но и вследствие разгула преступности вообще.
Общественность и коллеги врача и медсестры, погибших от руки Выродка, объявили сбор средств для помощи родным и близким погибших“.
„…Развернувшаяся в последнее время полемика вокруг человека, называющего себя Нергалом, весьма характерна для нашего общества. Оно как было, так и остается прогнившим насквозь!
Мы, свободные анархисты, поддерживаем любого, кто поднимет священное знамя борьбы с гнилью!
Нынешние мещане возмущенно ахают: Нергал посягает на их „бесценную жизнь“! А мы говорим: „Господа, ваша жизнь не стоит засохшей коровьей лепешки на глухой проселочной дороге!““
„…Движение „Демократы“ провело пресс-конференцию, посвященную проблеме защиты прав личности.
Лидер движения Антон Каетар заявил, что движение в принципе не согласно с методами насильственного воздействия на общество, которыми пользуется человек, объявивший себя языческим богом Нергалом. „Как известно, — подчеркнул Каетар, у древних Нергал как божество символизировал очищение от скверны. Мы считаем, что насильственным путем от скверны не избавиться“.
И тем не менее движение „Демократы“ не может согласиться и с насильственными действиями властей по пресечению деятельности Нергала. Преследуемый будет защищать свою свободу и независимость тем отчаяннее, чем враждебнее будут настроены к НЕМУ власть, армия и милиция. Мы считаем необходимым вступить в контакт с Нергалом и вести с ним переговоры. Возможно, этому человеку нужна помощь, а власти вместо этого загоняют ЕГО в угол“.
ЖУРНАЛИСТ И НЕРГАЛ
В субботу хоронили подполковника медицинской службы Фесенко и медсестру Стрельцову. Гробы не открывали. Эксперты хотя и собрали останки, но привести в приемлемый вид лица жертв Выродка не в состоянии был никто.
При жизни об этой паре в академии ходило много сплетен. Поговаривали; что операционная сестра Лена Стрельцова была любовницей хирурга Фесенко, что он собирался оставить семью ради нее, что сама Лена не очень стеснялась в выборе связей, несмотря на преданную любовь Александра Львовича.
Страшная смерть как бы реабилитировала обоих, не оставила места для пересудов.
Теперь они оба были только жертвами маньяка.
Могилы их были рядом. Похороны оплатило Министерство обороны. Близкие подполковника пожелали, чтобы Александра Львовича отпевали в церкви. Сослуживцы попросили, чтобы и Лену отпели в том же храме.
Отпевание шло долго, такими же долгими были и похороны. Коллеги-врачи говорили много и скорее всего неискренне, наделяя покойных множеством достоинств.
Успенский с двумя оперативниками наблюдал за толпой.
Генерал накануне крепко напился, что бывало с ним крайне редко, и сейчас, стоя у могилы, с тоской думал о том, что совершенно напрасно явился на кладбище, поскольку утверждения психиатров, что маньяк, как правило, старается присутствовать на похоронах своих жертв, далеко не всегда подтверждаются практикой. Тем более что в данном случае они имели дело с Выродком, поведение которого вообще не поддается прогнозированию.
Глухо звучали прощальные слова, переходили с места на место телевизионщики, стараясь выбрать ракурс поэффектнее. Два опера под видом журналистов усердно фотографировали толпу.
Супруга подполковника в элегантном траурном наряде все порывалась лечь на крышку гроба и обхватить ее. Сын с дочерью удерживали ее, шепча на ухо что-то успокаивающее.
У могилы Лены стояли главным образом сестрички и нянечки. Родителей у нее не было. Девушки плакали, пожилые няни со строгими скорбными лицами время от времени вытирали глаза кончиками темных косынок. Одна из медсестер, очевидно подружка, глухо рыдала. По лицу размазалась тушь с ресниц. Какой-то телеоператор старался поймать ее лицо в кадр.
Наконец все кончилось, и толпа тихо двинулась к воротам кладбища. К генералу подошел Любомудров.
— Неважно себя чувствуете, Иннокентий Михайлович?
— Хуже некуда, — ответил генерал. — Лучше бы отлежался дома. Знал ведь, что, во-первых, утверждения наших психологов, будто маньяк всегда приходит на похороны своих жертв, — бред. А если и так, то это утверждение никак не относится к Выродку. До сих пор ОН не приходил на кладбище ни разу.
— Да, это верно. Тем более что ОН мог не опасаться засады. Никто бы не осмелился брать ЕГО на кладбище. Но скорее всего похороны ЕГО не интересуют, ведь фотографироваться ОН не любит. Есть что-нибудь новое?
— Ничего особенного. Колдуют над анализами в лаборатории. Но что это даст? Послушайте, — вдруг решил отвлечься от неприятной темы генерал. — А правда, что „Стремительное время“ и телевидение заплатили вдове за интервью и театрализованную сцену у могилы?
— Возможно. А почему бы и нет? Вдове небольшая, но поддержка.
— А сестричку, значит, обошли вниманием? Некому устраивать сцены над гробом?
— Иннокентий Михайлович, вы несправедливы. Вам нужно или опохмелиться, или полежать денек.