Красавица и чудовище, стр. 8
— Это все несущественные детали, Мори. Человек покупает канистру, наливает в нее бензин…
— У меня есть свидетель, который видел их на пляже в понедельник ночью, Мэттью.
— Какой свидетель?
— Один рыбак поставил лодку на якорь как раз неподалеку от пляжа. Он видел, как белая женщина и черный мужчина дрались на берегу.
— По его описаниям это — Харпер?
— Весьма вероятно. Громадный черный парень боролся с обнаженной белой женщиной.
— Но он опознал Харпера?
— Мы сейчас привезем сюда Харпера. Думаю, тогда и проведем опознание.
— Так зачем ты звонишь мне, Мори?
— Потому что, если эта процедура будет иметь положительные результаты, мы предъявим Харперу официальное обвинение в убийстве. Послушай, Мэттью, я понимаю, что у нас не самые убедительные доказательства…
— А что думает прокурор?
— Он считает, если этот человек сумеет опознать Харпера, у нас достаточно оснований предъявить обвинение.
— А если не сумеет?
— Посмотрим. Отпечатки пальцев Харпера на канистре; тот факт, что Харпер купил эту канистру за два дня до убийства; тот факт, что его жена была убита в тот день, когда подала на него жалобу, — всего этого, может, и недостаточно, чтобы без колебаний признать его виновным, но более чем достаточно, чтобы мы продолжили расследование. И это в том случае, если рыбак…
— Ты сказал «рыбак»?
— Ага. Утверждает, что видел, как они боролись там, на пляже, как парень выкрикнул ее имя. Он ведь не выдумал это, Мэттью. «Мишель» — редкое имя.
— Ты прав. Я все же не понимаю: зачем ты мне позвонил?
— Если Харпера опознают, Мэттью, окружной прокурор даст нам «добро», и тогда мы предъявим обвинение. Вот я и подумал, может, ты захочешь защищать его интересы на официальном допросе. На этот раз все всерьез, Мэттью.
— Я не веду уголовных дел, Мори…
— Знаю.
— Но, черт побери, прекрасно знаю, что посоветовать Харперу на этот раз. Если вы взялись за него всерьез.
— Если этот рыбак опознает его, дело пойдет всерьез.
— Тогда я посоветовал бы ему не отвечать ни на один ваш вопрос.
— Я так и думал. Но ведь кто-то должен подсказать ему это.
— Ты имеешь в виду меня?
— Ну да, тебя, если ты согласишься приехать. В этом проклятом указе Миранда — Эскобедо сказано, что мы обязаны обеспечить обвиняемому адвоката, если он просит об этом, но у нас здесь, в полицейском участке, адвокаты не водятся, ты же знаешь. Закон-то есть, да что толку, — понимаешь? Ты уже знаешь этого человека, ты прекрасно работал с ним сегодня, и, между прочим, я приношу тебе свои извинения за то, что все время препирался с тобой…
— Да ладно, Мори.
— Итак, если бы ты согласился продолжить это дело, все было бы не так уж плохо. Я имею в виду — для Харпера. Потому что, мне кажется, ему грозят серьезные неприятности и ему будет очень нужна помощь.
— Когда его к вам доставят?
— Пит Кеньон уже отправился на Уингдейл. Если только Харпер не смылся. Кеньон должен вернуться…
— По-твоему, Харпер может удрать?
— Мои прогнозы? Нет, Пит должен застать его дома. Нет, не думаю, что он удрал.
— Так когда его привезут?
— Наверное, минут через пять, если только Питу не придется повозиться с ним. — Блум помолчал. — Пит поехал не один, Мэттью. Я послал с ним две машины. Харпер убил свою жену…
— Если… — поправил я.
— Да знаю я, что нам предстоит еще доказать его вину. Но если опознание пройдет успешно, у нас будет более чем достаточно оснований предъявить ему обвинение, и так оно и будет. Ты не согласился бы присутствовать при этом, Мэттью?
— Мне хотелось бы остаться здесь, — ответил я, — мне хочется остаться там, где я сейчас. Мне здесь очень нравится.
Дейл послала мне воздушный поцелуй.
— Что ж, решать тебе, — сказал Блум.
— Не задавай ему никаких вопросов, пока не приеду, — потребовал я.
— Неужели ты думаешь, что я стану? — обиделся Блум.
— Ты — нет, но ребята из отдела окружного прокурора могут оказаться чересчур настырными.
— Никаких вопросов, пока ты не приедешь, старина.
— И ты, конечно, понимаешь, что я посоветую ему не отвечать на твои вопросы?
— Конечно. На твоем месте я посоветовал бы ему то же самое. — Блум помолчал. — Так ты выезжаешь?
— Да, — со вздохом ответил я.
— Спасибо, Мэттью, — сказал Блум и повесил трубку.
Я посмотрел на Дейл.
— Имеет смысл, пожалуй, приобрести себе вибратор, — мечтательно сказала она.
Глава 3
Бенни Фрейд, пожалуй, самый известный адвокат по уголовным делам в Калузе. По словам моего партнера Фрэнка, это объясняется тем, что Бенни и сам похож на уголовника. Не знаю, как полагается выглядеть уголовникам. Мне как-то попала в руки книга по психиатрии, в которой были фотографии как шизофреников, так и вполне нормальных людей вроде нас с Фрэнком. Когда эти фотографии показали шизофреникам и попросили выбрать среди них те, которые им больше всего понравились, они безошибочно указали на фотографии шизофреников. Не знаю, что хотели доказать этим тестом.
Но наш задавала Фрэнк прав относительно того, что Бенни по внешности похож на уголовника, впрочем, может, это потому, что слишком много уголовников прибегают к его услугам, когда у них возникают нелады с законом. Лично мне кажется, что Бенни похож на кокер-спаниеля. Он крошечного роста — 5 футов 8 Дюймов самое большее, я бы сказал, хрупкого телосложения, у него продолговатое лицо, простодушные карие глаза и взлохмаченная каштановая шевелюра, в которую он каждые три-четыре минуты запускает пальцы. К тому же он непрерывно курит. В среду, в половине одиннадцатого утра он сидел в своем кабинете и попеременно то курил, то ерошил свои волосы. Похоже было, что прошлой ночью ему не удалось как следует выспаться Очевидно, по той причине, что я вытащил его из постели в одиннадцать часов и уговорил поехать со мной в полицейский участок, где Лютер Джексон — тот рыбак, чья лодка стояла на якоре неподалеку от Уиспер-Кей в ту ночь, когда убили Мишель, — без колебаний опознал Джорджа Харпера. Именно этот человек, по его словам, преследовал ее на пляже. Опознание провели как положено: поставили в ряд шесть человек, пятеро из которых были полицейскими калузского отделения полиции. После опознания окружной прокурор допросил, — вернее, попытался допросить Харпера. Но мы с Бенни посоветовали ему не отвечать на вопросы.
В девять утра я поехал в суд, где проходило так называемое «предварительное слушание дела», которое проводят обычно на другой день после ареста обвиняемого и на котором определяют сумму залога. Однако в ноябре прошлого года Верховный суд штата Флорида установил новые правила: теперь даже тот, кому предъявлено обвинение в совершении тяжкого преступления, может быть освобожден под залог. Но суд вправе отказать в освобождении под залог, если суду представлены несомненные доказательства вины этого человека или презумпция его виновности не вызывает сомнений. Окружной прокурор может возражать против освобождения обвиняемого под залог; в этом случае прокурор предъявляет суду улики, достаточно убедительные, чтобы в соответствии с законом признать подсудимого виновным. В конечном итоге суд решает вопрос об освобождении под залог по своему усмотрению.
Окружной судья, проводящий слушание, тут же объявил, что вопрос о залоге мне следует ставить перед федеральным судьей, который позднее будет проводить судебное разбирательство. Федеральный судья в ответ на мое ходатайство мог бы запросить немыслимую сумму залога — порядка полумиллиона долларов, но он счел возможным отказать мне, сославшись (хотя мог бы этого и не делать) на особо жестокий характер преступления. Джордж Харпер был препровожден в окружную тюрьму дожидаться решения Большого жюри: признает оно его виновным или освободит из-под стражи. Большое жюри должно было заседать в следующий понедельник 23 ноября.
— Позвольте мне рассказать вам кое-что о практике действия уголовного законодательства, — сказал Бенни, затянувшись сигаретой. — Уголовное законодательство включает в себя понятие виновности или невиновности. Вы можете возразить мне, что в бракоразводном процессе вопрос ставится таким же образом… Вас не задевает такое сравнение?