Собор, стр. 89

Висконти резко повернулся к бродяге. Неужели они наконец вышли на след? По-видимому, его эмоции были столь явными, что бродяга отшатнулся. Впрочем, он был уже не нужен. Висконти небрежно мотнул подбородком:

— Ладно, свободен.

Бродяга обрадовался и даже успел сделать шаг в сторону столь вожделенной забегаловки, но в следующее мгновение у него за спиной раздался короткий шипящий звук, будто кто-то открывал банку с теплым пивом. И бродяга с коротким всхлипом рухнул лицом в пыль. Висконти брезгливо отвел в сторону руку с пистолетом, ожидая, пока исчезнет струйка едкого дыма, истекающего из глушителя, и кивнул остальным, сидящим в машине:

— Выходим.

Двери захлопали. Висконти наклонился к водителю, который уже приоткрыл дверь, и приказал:

— Тоскано, сбрось тело с обрыва и отгони машину от дороги. Я не хочу завтра тратить время на разговоры с копами из-за подобного дерьма.

Водитель, засунув короткий «хеклеровский» пистолет-пулемет обратно в кобуру, вылез наружу и подошел к бродяге. Висконти с четверкой киллеров уже скрылся в темноте. И то, что они находятся где-то рядом, можно было понять только по лязгу передергиваемых затворов и коротким, отрывистым репликам. Но вскоре все стихло. Тоскано пнул труп и покачал головой. Похоже, легендарная выдержка Висконти, из-за которой его прозвали Сфинксом, осталась в прошлом. Хотя шефа можно понять. За последние три месяца они потеряли девять боевых групп. При практически нулевом результате. Даже колумбийцы, до того кичившиеся своей крутизной, последнее время взяли привычку открывать пальбу при любом подозрительном шорохе. А уж на дело выезжают не менее чем дюжиной. Шеф даже наградил колумбийцев презрительной кличкой «кошатники», поскольку из-за их издерганных нервов на десять миль в округе не осталось ни одной живой кошки. Да и голубиные стаи оказались изрядно прорежены. Водитель фыркнул, распахнул задние двери, затащил труп в багажник и, не закрывая дверь, сдал назад, к оврагу. В таких богом забытых местах обретается слишком много подобных неудачников, которые приходят неведомо откуда и уходят неизвестно куда. Так что этого бродягу вряд ли кто будет искать. И даже если его в конце концов через пару недель обнаружат, то местный шериф не станет особо ломать голову над тем, кому подобный тип мог попасться на пути. А скорее всего, о трупе позаботятся койоты или те индейские собаки, о которых он говорил. Водитель затормозил над обрывом и, выжав ногой педаль стояночного тормоза, выбрался из машины. Он подошел к краю обрыва и заглянул вниз. Высоко. И ни огонька. Даже свет луны проникает только до половины склона. Он поежился, представив, как далеко придется лететь этому убогому, потом улыбнулся своим мыслям и повернулся к распахнутой задней дверце. И оцепенел, упершись взглядом в яростно горящие красные угольки волчьих глаз, смотрящих на него из полумрака салона. Рука дернулась к кобуре, но тут волк рыкнул и скорее даже не рыкнул, а почти бесшумно толкнул из разверстой пасти жаркий, горячий выдох. Тоскано отшатнулся и, не удержав равновесия, вопя, рухнул вниз…

Висконти медленно двигался по узкому проходу между лачугами. Впереди него, задрав к небу короткое дуло «хеклера» и прижимаясь спиной к стене, шел Мигель. Вокруг воняло гнилой кукурузой, мочой и еще чем-то противным, но самым сильным был запах пота. От Мигеля. Висконти поморщился. Где-то в стороне, ярдах в сорока, вдруг раздался треск, Висконти молниеносно выбросил руку с пистолетом в сторону звука, но в то же мгновение оттуда послышались приглушенные ругательства на испанском. Висконти зло скрипнул зубами. Мигель шумно выдохнул и в изнеможении опустил «хеклер». На Висконти тут же накатила новая волна запаха. Он брезгливо сморщился. Если бы семья могла отказаться от услуг колумбийцев… Но это невозможно. Картель понес слишком большие потери. Кто сидел, кто был в бегах, а остальные… Пожалуй, тем, кого загребло ФБР, сейчас лучше всего. Мог ли он когда-нибудь представить, что станет завидовать тем, кто оказался за решеткой? Впереди послышался шлепок, придушенный вскрик, а в следующее мгновение Мигель навскидку выпустил длинную очередь в ту сторону. Там что-то дернулось и рухнуло в пыль. Мигель радостно заорал, добавил еще пару коротких очередей по лежащему телу и бросился к нему. В соседнем ответвлении раздался торопливый топот. Мигель что-то радостно прокричал и наклонился к трупу:

— О Мадонна, Фернандо!

Висконти, уже почти выскочивший из прохода, резко затормозил и отпрянул назад, под хлипкую защиту хибар. Мимо пронеслись двое остальных и тоже склонились над телом. Висконти напряженно вслушивался, но колумбийцы возбужденно сопели и ругались сквозь зубы.

— Да заткнитесь, вы! — раздраженно рявкнул Висконти.

Они замолчали. Висконти утер пот, заливавший глаза, и тихо приказал:

— К черту, заберите его оружие — и возвращаемся к машине. Нас слишком мало.

Он уже шагнул обратно, когда сзади раздался испуганный голос Мигеля:

— Сеньор Висконти, оружия нет! И в тот же миг откуда-то с противоположной стороны завизжал «хеклер». Висконти рухнул на землю и, извиваясь, пополз между хибарами, головой пробивая картонные стенки, раздвигая руками завалы из отбросов, ужом вворачиваясь в такие щели, куда, казалось, сложно было просунуть ладонь, изо всех сил стараясь оказаться как можно дальше от места, где все еще звучали короткие злые очереди.

Когда наступила тишина, он был уже у крайних хибар. Пистолет остался где-то позади, пиджак и брюки промокли и пахли какой-то дрянью, но не это было главным, он пока еще был жив. Висконти притаился и бросил по сторонам затравленный взгляд. Забегаловка, а значит, и машина оказались на той стороне бидонвилля, но в двадцати ярдах от него дорога делала петлю, и как раз сейчас к этой петле приближался груженый трейлер, замедляя ход перед крутым поворотом. Висконти втянул побольше воздуха и рванул вперед. Он успел ухватиться за какую-то стойку, когда трейлер, пройдя поворот, уже начал набирать ход. Висконти вскарабкался повыше и, переведя дух, оглянулся. Огни забегаловки стремительно уносились назад. Похоже, водитель трейлера любил езду с ветерком, но Висконти был последним, кто выразил бы свое неудовольствие по этому поводу. Сегодня ему явно повезло. Он остался жив. Но впереди замаячила еще одна проблема. Что по этому поводу скажет дон Аббандо?

Дон Аббандо поставил серебряную чашечку на поднос и тронул маленькую рукоятку. Электрокресло послушно доставило его к бюро. Он взял папку с вырезками и вернулся к столу. Да Сильва уже убрал поднос с завтраком и бесшумно исчез. Никто не имеет права отвлекать дона от работы в эти утренние часы. Даже колумбийцы, со всей их бесцеремонностью и непомерными амбициями, всегда просили о встрече с доном только во второй половине дня. Только дважды его потревожили утром. В память о первом осталось это инвалидное кресло. Второе, судя по всему, еще не завершилось. Этих троих, двух русских и немца, пока не смогли найти. Зато они, по-видимому, нашли уже многих. Дон Аббандо развязал потрепанные шнурки папки. Он не любил компьютеры и требовал, чтобы всю информацию ему приносили напечатанной на листах нормальной бумаги, которые он складывал в старомодные конторские ледериновые папки. Может быть, эта нелюбовь и стала следствием его болезни. Он не хотел слишком окружать себя машинами. Они и так достаточно много значили в его жизни. Гораздо больше, чем он бы позволил, если бы был в состоянии, как и раньше, сам определять рамки своего мира.

Видит Бог, он хотел не слишком многого. Тишины, покоя и уединения. Ему не нужны были ни эти роскошные, но развратные женщины, ни дорогие автомобили, ни визги и суматоха репортеров при виде его персоны. Только тишина, покой и уединение. И может быть, еще немного власти. О нет, не той, что выпячивает себя, стремясь на обложки журналов и первые полосы газет, кичась собой и похваляясь. А потом, когда никто не видит, возникает у него в кабинете и униженно просит. Денег, защиты или снисхождения. Он хотел иной власти. Скрытой, но настоящей. Власти казнить и возвеличивать. Приближать и отправлять в изгнание. Конечно, это стоит дорого, но кому он мешал со своим бизнесом? Люди глупы. Они всегда тянулись к запретному, и всегда находились добросердечные люди, которые доставляли им это запретное. Дон Аббандо улыбнулся. Этот бизнес даже несколько романтичен. Если бы этим не занимался дон Аббандо, то занялся бы кто-то еще. Но в этом случае дон не смог бы удовлетворять свои маленькие мечты. Так было всегда. Всегда. Дон Аббандо вздохнул. Пока не появились эти… Бог свидетель, он бы смирился, будь они честными христианами. Но это непотребство… Дон нервно раскрыл папку. Как он мог так ошибиться? Его подвело обычное американское высокомерие. American — the best! Прежде чем начать планирование операции, они собрали обширное досье на всех членов этого проклятого Собора на территории США. Ну почему он не обратил тогда внимания, что среди них нет ни одного иностранца? Однако надо признать, и без того их возможности завораживали. Дон даже решил, что их система подготовки стоит того, чтобы ее переняла семья. Он послал в Вермонт Чико… Глаза дона повлажнели. Малыш Чико. Как он верил ему! Каким восторгом загорались его глаза, когда дон обращался к нему. В нем одном дон Аббандо был уверен больше, чем в самом себе. Как он обрадовался, когда дон объявил ему о задании. «Клянусь матерью, я не подведу вас, дон!» Он ушел, сияя радостной улыбкой, а вернулся… «Я благодарю вас, дон Аббандо, за то, что вы послали меня туда, но наши пути расходятся… О нет, я помню все добро, что вы делали для нас… Давайте не будем выяснять причины вашей доброты к моей семье, просто примите мою благодарность и прощайте…» И эта грязная выдра, что сидела на его плече, блестя мерзкими, маленькими глазками. Потом было еще трое. Двое ушли еще хуже, чем Чико, он хотя бы был вежлив. Один не продержался в школе и месяца. Дон опять вздохнул и достал кипу вырезок, пробежал глазами заголовки: «Катастрофа личного самолета крестного отца от столкновения с птицей!» — так кончил свои дни дон Сатторе, глава американской ветви «корлеонцев». «Взрыв газа уничтожил виллу мафиозо!» Эти маленькие вездесущие зверьки с рыжим мехом и смешным названием: «laska». «Автомобильная катастрофа»… «Участившиеся нападения волков в южных штатах»… Сто сорок человек! Сто сорок… и ни одного прокола. Ни одной зацепки! И это на фоне их собственных провалов. С момента ликвидации этой еврейки не удалось больше ни одного покушения. Половина членов Собора вообще исчезла. А те, кто остались, днем и ночью под неусыпным оком полиции и журналистов. А после опубликования доклада ФБР все усилия друзей из мира прессы развязать кампанию против Собора будто уходят в песок. Пресса злорадно обмусоливает подробности гибели очередного члена семьи и приходит к выводу, что за этим может стоять Собор, но все равно ничего доказать нельзя. И в конце концов, даже если это правда, то так им и надо. Боже мой, эти идиоты даже начали кампанию за бойкот наркотиков! Ну когда и где удавались подобные кампании?! Однако это раздражало. Дон Аббандо нервно сунул вырезки в папку и, отодвинув ее в сторону, позвонил в серебряный колокольчик. На пороге кабинета бесшумно возник Да Сильва.