Собор, стр. 63

Через полчаса бесплодного ожидания Эльха вынырнула из транса и огляделась. Они расположились почти вплотную к ограде, и если хозяева пещерного города высылали ночью патрули, то ее легко могли обнаружить. Но с обеих сторон от нее в сумраке ночи таились Волк и его младший брат, и она почувствовала, как ее заполняет спокойствие. С такой охраной смешно опасаться каких-то патрулей. В этот момент пришло сообщение от Сокола: на галерею кто-то поднимался, и она поспешно вновь закрыла глаза.

Некто уже миновал часового у лестницы и успел дойти до двери. Часовой у двери что-то спросил, пришелец ответил, и оба негромко рассмеялись. Потом часовой отступил и толкнул дверь. Зверек напрягся. В этот момент откуда-то сверху с клекотом рухнул сокол, он грозно просвистел мимо перил и заложил крутой вираж над самыми кострами. Во дворе тут же разразился дикий куриный гомон, и оба стоящих у двери человека непроизвольно качнулись к перилам и посмотрели вниз. Зверек воспользовался моментом и юркнул в приоткрытую дверь. Эльха провела ласку до ближайшей расселины и перевела дух:

— Я уже внутри.

Иван вышел из транса и произнес:

— Когда найдешь, где они прячут боеголовки, отыщи какой-нибудь боковой выход. Вряд ли тебе удастся проникнуть в само помещение, но я повесил на шею младшему брату дозиметр, и если он подберется вплотную к двери, мы все узнаем наверняка.

Следующие несколько часов были заполнены блужданием по бесконечным переходам пещерного города. Он оказался невероятно большим, и новые хозяева использовали только малую часть древнего лабиринта. Два раза зверек забирался туда, где по меньшей мере уже сотню лет не ступала нога человека, и Эльхе приходилось выводить ласку обратно. Они прочесали четыре уровня, прежде чем обнаружили комнату, рядом с которой стояло два настороженных пуштуна, нервно сжимавших в руках китайские «Калашниковы». Но Волк заставил Эльху обследовать еще два обжитых уровня и лишь после этого разрешил зверьку подняться повыше и умелыми лапками сдвинуть засов на боковой двери, расположенной чуть ли не в трех сотнях метров от обитаемой части лабиринта. Волк с младшим братом уже ждали его с противоположной стороны высохшей до каменной твердости двери, оставив Эльху на попечение Сокола. Следующие полтора часа пара младших братьев пробиралась темными коридорами к обнаруженной лаской двери.

Перед самым рассветом они, совершенно измученные, наконец добрались до своего лагеря. Капитан встретил их у поворота тропы, ничего не спрашивая, подхватил измученную Эльху на руки и донес до укрытого в узкой расщелине костра. Ее быстро укутали одеялами и плащ-палатками и сунули в руку кружку с густым, горячим бульоном. Эльха дрожащей рукой поднесла кружку к губам. Откуда-то, будто издалека, доносился голос Ивана:

— … выставишь посты постоянного наблюдения. Двух радистов… Сокол!

— Слушаю, Старший, — послышался голос Сашки.

— Радистов с рассветом отведешь на сотню километров отсюда. Немедленно сообщение в Центр! Я хочу, чтобы самолеты с десантом были здесь не позднее завтрашнего утра. За ночь мы исследовали малую часть лабиринта, и, похоже, за одной из дверей ход наружу на другую сторону горы. А это означает, что они могут увезти боеголовки так, что мы даже не заметим. Мы не в силах перекрыть всю предполагаемую территорию. Так что пусть с десантом поторопятся…

Эльха слабо улыбнулась, Волк всегда знал, что и как нужно делать. Она отхлебнула еще глоток и, уронив кружку с недопитым бульоном, провалилась в сон.

9

Сигнал тревоги раздался после обеда, когда солдаты и офицеры, столпившись в курилке, шлифовали полученные калории табачным дымом. У полковника Юрко невольно дрогнуло сердце. Вот оно! То, ради чего последние три недели из солдат и офицеров его полка делали натуральных Рембо.

Все началось с того, что месяц назад ему на голову свалилась неплановая комиссия МО России. Причем очень странная комиссия. Поскольку, во-первых, свалились она не на дивизию, не на округ, а именно на его полк, и возглавлял его не обычный старый пердун из «райской группы» или, на худой конец, начальник главка либо представитель штаба ВДВ, а незнакомый худой полковник из ГРУ. А во-вторых, подобных проверок он еще не видел. За три дня и две ночи его полк чуть не вывернули наизнанку. Сразу с подъема полк загрузили в самолеты и выбросили на незнакомую местность. Не успели люди собрать парашюты, как последовала команда оставить к черту эту муть (от чего у «зама по заду» сердце начало биться с перебоями, он тут же представил себе, как эта комиссия уезжает обратно в столицу, а следом приезжают «варяги» из тыла войск и пристрастно допытываются, куда это он подевал отличные парашюты, которым до списания еще не один год), и полк ушел на ночной марш-бросок в пятьдесят километров. Маршрут был проложен на карте, впервые увиденной командиром за полчаса до команды «Вперед». К рассвету они добрались до какого-то огромного стрельбища, где проверяющие с ходу отделили две роты и выпнули их на стрельбищное поле, поставив задачу без подготовки отработать упражнение «Рота в наступлении». У остальных рот полка немедленно начали проверять индивидуальную огневую подготовку. И подобный ад продолжался еще два дня. Потом, так и не подведя итогов, комиссия внезапно исчезла, оставив полк в нескольких сотнях километров от родного расположения. Два последующих дня полковник терялся в догадках, пока наконец в маленьком кабинете, выгороженном в углу стрельбищного барака, вновь не возник тот худой полковник и не сунул под нос приказ, подписанный лично министром обороны. Полковник прочитал приказ, сглотнул и, вскочив, вытянулся по стойке «смирно».

— Вверенная мне воинская часть готова выполнить любой приказ.

— Еще не готова, — буркнул гээрушник, — но вы показали себя немного лучше других. Поэтому мы будем готовить именно ваш полк.

За следующие три недели Юрко не раз спрашивал себя, в какой армии он служит. Для личного состава, которому не хватило места в стрельбищных бараках, развернули эмчеэсовские надувные палатки с двойным утеплением, завтрак обед и ужин отличались от той баланды, которой полк питался последние несколько лет, как меню ресторана «Метрополь» от столовой метизного завода. Офицеры, не отказывая себе ни в чем, умудрились отправить домой по посылке с деликатесами, а солдатики объелись фруктами чуть ли не до диатеза. Но гоняли их так, как он даже представить себе не мог. Вместе с полковником прилетело почти полторы сотни офицеров спецназа ГРУ, и то, что он обычно считал образцово проведенными занятиями, тут же перевернулось с ног на голову. Похоже, эти люди ничего не слышали о курсе стрельб и мерах безопасности. Не говоря уж о распорядке дня. Барак, отведенный под лазарет, был переполнен солдатами с вывихами, растяжениями и ушибами, а четверо лежали даже с огнестрельными и осколочными ранениями. За две с половиной недели полк расстрелял четырнадцать годовых норм боеприпасов. Солдаты за одно занятие высаживали по нескольку сотен патронов, а норму прыжков для получения разряда парашютиста-спортсмена к концу первой недели выбрали даже первогодки. Всем было понятно, что их готовят к чему-то очень серьезному. По части поползли разные слухи. Кто-то говорил, что они будут захватывать какой-то секретный объект, другие считали, что их готовят для обороны наших ядерных объектов от американских десантников, вознамерившихся захватить наши атомные бомбы. А у офицеров мелькали совсем уже странные мысли по поводу штурма Кремля. На осторожные вопросы Юрко полковник-гээрушник либо отмалчивался, либо скупо отвечал: — Все узнаете по получении приказа.

И вот, судя по всему, ожидание наконец закончилось.

Спустя полтора часа пять «ИЛ-76», под завязку забитые десантниками и оружием, уже висели в ночном небе. А Юрко все еще не имел представления ни о точке выброски, ни о боевой задаче. Одно было ясно — это не Москва и, скорее всего, даже не Россия. Самолеты шли на юг. А когда его зам заметил сквозь бортовой блистер висящие у них с обоих боков две девятки ударных истребителей, у Юрко засосало под ложечкой. Тут в кабину ввалился радист: