Собор, стр. 36

— Чтой-то он у тебя похудел.

— Волка ноги кормят, — улыбнулся Иван. — А длительный бег по пересеченной местности, согласно Энциклопедии физического развития, сжигает много калорий.

— Ну и откуда вы бежали?

— Издалека, из Иркутска.

— Вот как, а по какому делу вы там пребывали, если, конечно, не секрет?

— Да нет. Просто там проходили региональные отборочные соревнования на чемпионат, и Лавритас с Олегом решили, что мне не мешало бы посмотреть со стороны.

— А кто там, э-э, сражался?

— Отроки Лавритаса.

— Ну и как?

Иван усмехнулся:

— Все хорошо, только председатель областного совета у них порядочный хам. Пришлось ребятам ему немного объяснить, кто есть кто. А то после появления наших он стал вести себя так, будто Собор его карманный клуб.

— Ваши его так сподвигли на подвиги?

— Видишь ли, то, что показывали по телевизору, не что иное, как срежиссированное шоу.

— Ну, об этом я тебе еще год назад говорил.

— Верно, так вот, у всех этих областных клубов и федераций одна беда. Методики подготовки нет. В Москве у Рудого проблема решалась просто. Брали парня, обучали его простейшим приемам дрессировки, обучали собаку, заучивали некоторые стилизованные приемы, репетировали схватки и потом пускали в эфир. При наличии некоторого опыта все получалось даже при прямом показе. Причем выходило зрелищней, чем на иных натуральных спортивных соревнованиях. В областных структурах это было проблематично. Попросту не хватало денег. Да вы и сами знаете. После того как Богородцев сделал Рудого председателем Федерации, он тут же перекрыл ему кислород, в смысле финансы. А тот был настолько напуган, что не посмел вякнуть. Так что все эти областные структуры из методических пособий имели только кассеты с записями еженедельных боев.

— Да-а-а… — покрутил головой Баргин, — пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. А на кой черт были нужны эти областные советы?

Иван пожал плечами:

— Возможно, чтобы создать видимость массовости. А впрочем, черт его знает. Богородцев умеет очень солидно замаскировать истинную цель. Во всяком случае, во многих регионах эти структуры стали просто прикрытием местных «бригад». Так что, может, это и было истинной целью. Чтобы, когда все рухнет, посильнее замарать Собор.

Баргин снял с плиты закипевший чайник и собрал на стол. Они со вкусом насладились чаем, и Анатолий Александрович сказал:

— Ну что ж, Ваня. Как гласит народная мудрость: делу — время, потехе — час. Пошли посмотришь, что я для тебя накопал.

Пока Иван внимательно вчитывался в содержимое тоненькой папочки, Баргин навел порядок на кухне. Он уже вытирал раковину, когда вошел Иван.

— Анатолий Александрович, я думаю, что уже все.

— То есть, Ваня? Иван потряс папкой:

— Необходимо было каким-то образом выйти наверх. Пока я не знал о том, что здесь написано, я не представлял, как это сделать. Теперь — другое дело. — Его голос зазвенел. — У меня с каждым днем все больше уверенности в том, что у нас все получится.

— Дай-то бог.

— Спасибо вам, — вдруг очень серьезно сказал Иван, — без вашей помощи нам бы не справиться. У нас нет ни влияния Богородцева, ни соизмеримых денег, ни доступа к источникам информации. Без вас мы были бы как слепые котята.

— Ну ладно, будет слюни-то распускать, — грубовато засмущался Баргин.

— Но это правда, — настаивал Иван, — я знаю, вам сильно не нравится то, что вы делаете, но, поверьте, мы никогда этого не забудем.

Они проговорили еще с полчаса, и Иван ушел. Дождавшись, когда за ними закроется дверь, Лушка выползла из-под стола, подскочила к двери, прислушалась и, когда внизу хлопнула подъездная дверь, тявкнула несколько раз облегченно-сердито. Выполнив обязанности защитницы семейного очага, прошла на кухню и уселась перед Баргиным, всем своим видом показывая, что не мешало бы и дать кусочек чего-нибудь вкусненького за служебное рвение. Покормив Лушку, Баргин посмотрел по телевизору очередной сериал, потом традиционное «Сегодня». А перед сном повел Лушку прогуляться. У них был обычный маршрут: от дома вдоль железнодорожной насыпи, потом сквером и обратно вдоль заводского забора. Они перешли железную дорогу по путям, как вдруг Лушка, до того деловито исследующая окрестные кусты, вдруг взвизгнула и, мелко дрожа, вжалась в землю у его ног. Баргин остановился, вглядываясь в темноту. Сначала ему показалось, что на него смотрят две пары каких-то яростно-злобных глаз. На ум почему-то пришли волки, но тут же эти мысли отступили, да и глаз словно и не было. Лушка осторожно приподнялась и потянула носом воздух. Сделала несколько робких шагов и вновь остановилась, оглядываясь. Баргин понял, что то, что ее напугало, исчезло, но страх остался. Он взял Лушку на поводок и направился к дому. Видимо, Лушку напугало что-то серьезное, потому что она безропотно дала себя увести. Уже подойдя к подъезду, Баргин вдруг припомнил, что забыл отдать Ивану корзинку с помидорами. Они в этот год уродились на редкость хорошо и обильно. А Иван их любил. «Ничего, — подумал Анатолий Александрович, — отдам в следующий раз». Он не мог знать, что это была их последняя встреча.

Сергей Константинович Яворский пребывал в скверном расположении духа. Казалось бы, этому не было причин. Он сделал блестящую карьеру, став человеком номер один на телевидении. Еще несколько лет назад он был на недосягаемой высоте. Его канал покрывал девяносто семь процентов зрительской аудитории страны, был в первой десятке европейского рейтинга. Его программы закупались в десятки стран. Он был человеком, с которым считались и финансовые тузы, и политические титаны. Даже сегодня, несмотря на то что конкуренты наступали на пятки, он все еще был впереди. Да, отката назад в общем-то не произошло. Просто конкуренты прибавили много больше, чем он. Но и тут удивляться было нечему. Конкуренты на рывок затратили гигантские средства, и в ближайшие несколько лет они будут неспособны профинансировать сколько-нибудь крупные проекты. Он же всего неделю назад закончил переговоры с консорциумом банков, который был готов предоставить, причем на прекрасных условиях, кредит для финансирования двух новых, амбициозных проектов, которые, в случае успеха, заставят конкурентов долгие годы глотать пыль. И все же Яворский был недоволен. Все дело в том, что оба эти проекта были связаны с Собором. А у Яворского за последнее время появилась масса поводов для сомнений в Соборе. На столе тренькнул селектор.

— Сергей Константинович, к вам Игорь Александрович.

Яворский раздраженно нахмурился. Ну вот, для полного счастья не хватало еще и помощника президента.

— Просите, Танечка.

Он поднялся и пошел к двери. Епишев был из таких гостей, которых требовалось встречать у дверей, пожимая руку обеими руками и с выражением счастья на лице.

— Добрый день, Игорь Александрович, чем обязаны подобной радости?

— Вашими бы устами, — хмыкнул Епишев.

Он по-хозяйски оглядел кабинет и направился к широкому панорамному окну, выходящему на улицу Академика Королева, с прекрасным видом на Останкинскую башню. У окна, рядом с парой фикусов в кадках, стояли кресла и стеклянный журнальный столик. Фикусы были слабостью Яворского. Он таскал их из одного кабинета в другой при всех своих многочисленных взлетах и падениях. Они смотрелись несколько чуждо в этом стильном кабинете, но каким-то неведомым образом придавали помещению некоторую душевность. Епишев опустил в кресло свое грузное тело и жестом хозяина пригласил сесть и Яворского:

— Давайте тут, без дистанций.

Яворскому такая бесцеремонность пришлась не по нутру, что еще больше испортило ему настроение. Но Епишев имел слишком большое влияние, чтобы ссориться с ним, тем более из-за такого пустяка, и Яворский сдержал раздражение и уселся в кресло. Начинать разговор Епишев не спешил.

— Я там попросил Танечку сделать нам чайку покрепче. Ты, я думаю, не против.