Ронин, стр. 22

— Так, молодежь, подхватили-ка тело и бегом внутрь, не дай бог, протухнет на жаре.

Он хохотнул, радуясь собственной шутке. Подхватил с дороги вещи террориста и, утирая пот, прошел в кондиционированный рай участка.

Глава 9

Сквозь темноту, тишину и покой беспамятства резко пришла боль. Тело безжалостно рвало на части огненными бичами, дико стучало в висках. Ник попытался сесть… и со стоном опустился обратно. Казалось, голова была готова взорваться от малейшего движения. Следующую попытку он рискнул предпринять через пару минут мучительной борьбы с головной болью. Тело отчаянно сопротивлялось, отзываясь вспышками подступающей темноты и тошноты. Он судорожно хватил ртом воздух и открыл глаза.

Небольшое полутемное помещение, грубый каменный пол, пластиковый лежак и облупленная металлическая дверь с маленьким зарешеченным окошком. Тюрьма? Ник попробовал пошевелиться, так и есть, руки надежно сковывали электронные наручники. Нет, скорее полицейский участок — в помещении отсутствовала канализация и все, что положено камере, где человек по тем или иным причинам должен обитать сколь-либо продолжительное время. Значит, участок. Но почему?

Он подогнул под себя ноги, пытаясь устроиться поудобнее на узком топчане. Итак, он убивал время: купил забавного зверька, поел, пошел прогуляться, решил зайти в оперу… Опера! Ник скривился от боли. Теперь он все вспомнил. Диану, наемных убийц, прерывистый писк Дача, предупреждавшего об опасности…

Шершавый язычок настойчиво прошелся по щеке. Оцепенение стало проходить, сменяясь миллионами покалывающих иголочек, это нервные окончания начали возвращаться к жизни после шока. Ник подрагивающей рукой ласково прижал к себе меховой комочек.

— Дач, малыш, ты-то как сюда попал? Умный ты мой парень, вот если бы еще наручники мог снять…

Ник усадил Дача на плечо и расслабился, входя в медитативное состояние. Измученное тело сопротивлялось релаксации, но постепенно выучка взяла свое, и Ник растворился в пустоте медитации.

В себя он пришел через пару часов, когда за окном окончательно стемнело. Что-то происходило вокруг, что-то недоброе разливалось по окрестностям. Снова, как и тогда в Опере, тревожно запищал Дач. Ник замер, прислушиваясь. Тишина, сквозь толстые бетонные плиты участка не пробивалось ни звука. Ник глубоко вдохнул, расслабившись и постаравшись придать голосу миролюбивые нотки, громко спросил пустоту:

— Эй, меня кто-нибудь слышит?

Ответа не последовало Ник повторил погромче — результат остался прежним. Тогда он закричал во всю мощь тренированной годами службы глотки:

— Кто-нибудь меня слышит?!!

— Закрой пасть!

Голос раздавался из вмонтированного над дверью динамика. Ник расслабился и, надеясь, что его видят, принял более дружелюбную позу.

— Послушайте, я подданный Восходящей Империи и не понимаю причин своего ареста.

— Сказано, закрой пасть! Больше повторять не буду! — Голос на секунду затих, затем, внезапно смягчившись, пояснил: — Не до тебя тут, парень.

Ник пожал плечами — придется ждать, когда к нему проявят интерес и он сможет доказать свою невиновность. Может, даже и хорошо, что пока его оставили в покое. Тело до сих пор еще противно ныло после стан-удара, прося хотя бы пару часов отдыха, и Ник, решив согласиться с мнением организма, мгновенно провалился в сон.

Штаб напоминал скопище готовящихся к зиме муравьев. Слишком много дел, слишком мало времени. Организовать оборону, реквизировать транспорт, попытаться эвакуировать мирное население. Как?

— Рэйт, как продвигается опись способных к прыжку кораблей? — Задавший вопрос тучный майор, на ходу вливая в себя кофе, подошел к эвакуационной команде.

Вместо ответа капитан-снабженец повернул к нему экран лаптопа.

Майор охнул:

— Дьявол! Это все?

Капитан раздраженно оттолкнул клавиатуру.

— Разумеется! Я реквизировал даже личную яхту губернатора, остальные корабли не приспособлены к перевозке людей.

— И?

— Что «и», майор! Восемь тысяч человек, мы даже младенцев всех забрать не сможем. Ну нет у нас такого количества кораблей, нет! Прикажете стреляться? Застрелюсь!

Майор присел на краешек кресла.

— Успокойтесь, Рэйт. Давайте подумаем вместе. Какие корабли вы отобрали?

Рэйт скорчил горестную физиономию.

— Двадцать четыре тяжелых грузовоза на орбите и полсотни коллекторов на стоянках «Иритека». Там ведь жилые отсеки на шесть человек, им экипажей больших не надо. Ну, при всем желании две дюжины напихаем, все!

Майор кивнул.

— Мда, вы правы, Рэйт. Стоп! — Он резко вскочил, едва не выронив хрупкую фарфоровую чашечку.

Капитан удивленно приподнял брови. Толстяк Дональдсон редко повышал голос.

— В чем дело, майор?

Майор взволнованно вертел в руках чашечку, стараясь подобрать подходящие слова.

— Рэйт, грузовые отсеки транспортов герметичны?

— Да, конечно. Но это не имеет никакого значения. Там нет ни систем жизнеобеспечения, ни систем регенерации, ни терморегуляторов, температура минус сто двадцать. Или… Майор, вы гений!

Он уставился в лаптоп.

— Так, имеем объем, ага. — Капитан снова помрачнел. — Это не выход. Даже если мы сумеем за сутки подготовить грузовые отсеки, то сможем… Максимум мы сможем эвакуировать около полумиллиона человек — чуть более полутора процентов населения.

— Полтора процента… Хотя бы младенцев и беременных женщин. Помоги им, Господи…

Майор поджал губу. Это хоть что-то, так они хотя бы спасут будущее расы.

— Ладно, остальных выведем в джунгли, аварийные команды уже там, готовят временные лагеря. Ну а через пару недель подойдет подкрепление с Деметры. С нами Бог, капитан! Он не даст погибнуть, верьте в это!

— Пытаюсь, Дон, пытаюсь. — Капитан выдавил из себя нечто вроде улыбки. Майор ободряюще хлопнул его по плечу.

— Держитесь, Рэйт, все будет хорошо.

Над головой пророкотало:

— Начальники служб и подразделений! Срочно к планетарному командующему!

Вызов шел по общей сети. Надрывный голос дежурного офицера разносился по подземным помещениям штаба, заставляя людей отрываться от работы и с тревогой прислушиваться к сообщению. Таким голосом мог говорить только очень встревоженный человек. Хороших новостей теперь можно было не ждать.

Майор скривился, на ходу застегивая китель, рысцой побежал к выходу. Его молча проводили глазами. Кто-то тихонько пробурчал: «Дело дрянь». И был прав.

Делоу был мрачен, как никогда. Постаревший и осунувшийся за несколько часов, отрешенно смотрел на лист с грифом Федерального флота. Дождались всех, и, когда влетевший последним начальник службы эвакуации занял свое место, генерал поднял глаза.

— Полчаса назад пришло сообщение с Секторальной базы флота. Помощи не будет. Атака началась одновременно на протяжении ста трех парсек. Под ударом двенадцать систем. Командование флота приняло решение перегруппироваться на второй линии обороны. Нам приказано оттянуть на себя максимально возможные силы противника, чтобы дать время остальным частям приготовиться к отражению атаки.

Собравшиеся зашумели. Смертный приговор, иначе этот приказ не назовешь. Командование предписывало геройски умереть тридцати миллионам человек, целой планете. С места вскочил какой-то капитан.

— Абсурд! Они что, рехнулись? Тут миллионы гражданских, старики, женщины, дети! Они что, всех их отправляют в расход?

Это было правдой, и все это понимали. Понимали, не решаясь встречаться друг с другом взглядами. Сил крошечного пятитысячного гарнизона не хватит для отражения массированной атаки. Затянись эта война (а дело явно шло к этому), и шансов на выживание у населения не останется. Сколько человек смогут выжить без пищи в диком лесу? Особенно когда на тебя охотятся, как на дикого зверя. Смерть, верная смерть для остающихся, а остаться придется почти всем.

Тридцать миллионов мужчин, женщин и детей, брошенных на смерть ради стратегических интересов. Правильное с военной точки зрения решение, многие из присутствующих офицеров понимали это. Но принять? Даже просто признаться себе в готовности обречь на смерть беззащитных? Нет, это выше человеческих сил, особенно когда смерть касается и тебя!