Равноценный обмен, стр. 7

— Зачем? Ты меня удивляешь… а-а-а, — он перевел взгляд на шестерых, стоящих за его спиной, — даже сейчас ты пытаешься учить… — Бальтазар усмехнулся. — Что ж, это может быть забавно… Так вот, молодые люди, — обратился он уже не к самому князю, а к его спутникам. — Вы со своим Государем — Псы Господни. И помогаете ему пасти овец. Оберегаете их от всяческих опасностей, с которыми они, ах, бедные, не могут справиться… А я — ВОЛК! И моя задача — улучшать породу. Прореживать, так сказать, стадо. И… преподносить уроки тем, кто еще не попался мне на зуб. Так вот, по моему мнению, сегодня человечество слишком… запаршивело. Погрязло в суете, довольстве. Разучилось отличать добро от зла… да просто забыло как оно, это самое настоящее, незамутненное зло выглядит! И… значит, созрело для нового урока.

На некоторое время в зале вновь установилась абсолютная тишина, но тем, кто понял, она показалась кладбищенской.

— Значит… эти мегазаряды взорвутся в любом случае? — тихо произнес один из Воинов.

Все, сидящие за столом Совета, с ужасом уставились на Бальтазара. Тот искривил губы в досадливой усмешке.

— Да, мой мальчик… Хотя, если бы твой Князь не вмешался, все произошло бы гораздо громче. Мы бы расколошматили сначала эту эскадру, затем парочку следующих. И лишь когда сообщения с Шани Эмур заняли бы первые строчки рейтингов всех новостных сетей, и достаточно много семей оказались лично причастны к тому, что здесь происходит… БУМ! И все умерли, — он остановился, окинул взглядом присутствующих, большинство из которых смотрели на него с ужасом, а затем, еще более повеселев, закончил: — Впрочем, и так все неплохо. По всей планете установлены восемнадцать миллионов голокамер, которые начнут трансляцию, как только будут включены сирены. А местные о-очень хорошо представляют себе, в каком случае заработают эти самые сирены. Так что картинка получится заглядение… Да и эскадра обречена… Так что и «лично причастных» ЗА пределами Шани Эмур тоже окажется пусть и не столь много, как я рассчитывал, но достаточно. — Он весело улыбнулся. — Урок состоится! Непременно!!

— Нет! — Голос Светлого Князя был сух и тверд. И спокоен.

Бальтазар изобразил недоумение.

— Вот как? Уж не ты ли, Князь, мне помешаешь?

— Я, — так же твердо и спокойно ответил тот.

— Диего, — мягко начал Бальтазар, — даже будь здесь Ратибор… да даже все вы, это все равно имело бы слишком слабые шансы на успех. А ты…

Внезапно Бальтазар осекся. Глаза у него расширились, и он неверяще покачал головой.

— Диего… нет. Ты не должен! Что значат эти жалкие четыре миллиарда жизней по сравнению с твоей?

Диего улыбнулся.

— Ты столь долго живешь в этом мире, а так ничего и не понял… Я уже давно готов к встрече с Ним. А они — нет. Я не могу… не дать им шанса.

Бальтазар несколько мгновений молча смотрел на стоящего перед ним Светлого Князя, на висках которого все присутствующие внезапно заметили тоненькие струйки пота. Спустя мгновение Светлый Князь пошатнулся, и Витязи, мгновенно прянувшие вперед, поддержали его под локти.

Бальтазар стиснул зубы так, что на скулах выступили желваки. Он медленно поднялся.

— Что ж… пусть так… все равно урок состоялся. Пусть не такой, как я планировал, но… состоялся. Не знаю, многие ли его поймут, но… ничего уже не изменишь.

Светлый Князь облизал губы и с трудом произнес:

— Вождь, прикажите войскам и отрядам добровольцев не оказывать сопротивления.

Гракк, о котором, казалось, все забыли, дернулся, но, увидев, что взоры присутствующих обращены к нему, приосанился и, вновь приподняв пульт, заговорил:

— Этого не будет! Мы никогда не сдадимся! Мы погибнем в очищающем огне, но…

— Заткнись, придурок, — устало произнес Бальтазар, — и делай, что тебе велят. Нет. НЕТ у тебя больше никакого очищающего огня. И вообще никакого оружия у тебя нет. Единственное, что грозит твоим «несгибаемым борцам», — это порка. В крайнем случае, несколько сотрясений и переломов… а это, согласись, жалко и глупо.

— Но… как? — растерянно проблеял Вождь и Учитель.

— Вот так. Светлый Князь Диего разменял свою жизнь на… почти нереальную вероятность того, что здесь и сегодня никто не умрет. — Бальтазар зло рассмеялся. — Это был почти единственный способ меня остановить, но я не думал, что кому-то придет в голову совершить столь… неравноценный обмен. — Он оборвал смех. — Ну ладно. Мне здесь больше делать нечего.

С этими словами Бальтазар встал и, окинув взглядом присутствующих, твердым и быстрым шагом покинул зал.

— Нам тоже… пора, — уже почти шепотом произнес Светлый Князь.

Он выпрямился и, тяжело оторвав правую руку от поддерживающей руки Витязя, вытянул ее вперед. Вспыхнул ослепительный свет… И в следующее мгновение они вновь оказались на десантной палубе тяжелого крейсера. А за спиной затухал дребезжащий голос Вождя и Учителя, требовавшего непременно догнать, схватить… дабы судить высшим и справедливейшим народным трибуналом…

Десантная палуба, при отбытии бывшая совершенно пустой, сейчас оказалась заполнена народом. Что, впрочем, было совершенно объяснимо. Жизнь крейсера шла своим чередом, а они не собирались возвращаться столь быстро. Так что когда они возникли на палубе, все, кто находился на ней в этот миг, замерли, изумленные столь необычным для них зрелищем.

Витязи осторожно положили Светлого Князя на палубу. Карл, как старший из Витязей, дотронулся рукой до его лба. Несколько мгновений будто прислушивался к чему-то, затем его плечи поникли и он тяжело распрямился.

— Он… ушел.

На десантной палубе повисла мертвая тишина. Витязей, стоящих рядом с телом Светлого Князя, окутывала такая глубокая скорбь, что остальным казалось кощунственным даже шевельнуться. Но вдруг в центре палубы полыхнула ослепительная вспышка. Из нее появилась высокая фигура. Затем еще одна вспышка, еще, еще… наконец, вспышки слились в мерцающий сполох, заливший ярчайшим светом всю десантную палубу. А люди все прибывали и прибывали…

— Юрий… кто это?

Воин обернулся. Рядом с ним стоял энсин Ирайр и растерянно смотрел на людей, выходящих из вспышек.

— Это… Князья, — тихо произнес Воин. — Вон тот — Давид, этот, черноволосый, — Ли Чанг, а тот, что опустился на колено рядом с… — он сглотнул и с трудом, но все-таки сумел произнести, — телом Диего — сам Ратибор. Самый… сильный из них. Остальных я не знаю.

— А… что случилось? Кто… убил князя Диего?

— Никто. Он… разменял свою жизнь на… то, что здесь и сегодня никто не умрет, — повторил Воин слова загадочного Бальтазара, и продолжил: — Поэтому, я думаю, скоро зазвучит сигнал боевой тревоги. А затем начнется десантная операция. Хотя она будет уже простой формальностью. Проблемы Шани Эмур больше нет.

Некоторое время прибывшие и члены команды крейсера молча стояли, глядя на то, как князь Ратибор закрывает глаза князю Диего. Затем князь Ратибор выпрямился и вскинул руку вверх. И его жест был повторен всеми, кто прибыл издалека, чтобы проводить в последний путь погибшего собрата. Десантную палубу залил ярчайший свет, но никто из тех, кто оказался на палубе в момент возвращения князя Диего и его людей, не зажмурил глаза и не закрыл их руками. Наоборот, все они вытянулись в самой звенящей строевой стойке, которую только сумели принять, и вскинули руки к обрезу головных уборов, отдавая последнюю дань великому Воину, отдавшему жизнь за святое дело.

— Прощай, Диего, — тихо, но так, что этот тихий голос отчего-то оказался слышен не только во всех уголках десантной палубы, но и во всех, даже самых дальних закоулках огромного корабля, произнес Ратибор. — Ты… выиграл эту битву. Сегодня многие наследуют тебе…

6

Энсин Ирайр сидел у стойки со стаканом своего любимого светлого. С той минуты, как он был в этом баре последний раз, прошло почти два месяца. Они были нелегкими. Десант и взятие под контроль ключевых пунктов на поверхности планеты действительно прошли довольно гладко. И лишь спустя пару суток им всем стало известно, почему. На людей Шани Эмур произвела огромное впечатление последняя трансляция из зала заседания Совета планетарной обороны.