Долгий поцелуй на прощание, стр. 27

— Сколько сейчас?

— Почти шесть, — ответила Изабель, и голос ее звучал озабоченно. — Ты можешь идти домой в пять, ты же знаешь.

Кэт вздохнула.

— Да, Элейн сказала, когда уходила. Но осталось всего пятьдесят страниц до конца, а я знаю, — она бросила быстрый взгляд на записку у телефона, — что Сара хотела получить рукопись к концу дня, так что…

— В любом случае, сейчас она ничего с ней делать не будет. Они все ушли. По производственному отделу можно сверять часы.

Кэт ужасно тянуло пойти домой, но врожденное упрямство приковывало ее к странице 256. Она знала, что, если завтра утром начнет с того же места, то не закончит и до обеда. Ей также хотелось произвести благоприятное впечатление — хотя бы, чтоб отвлечь внимание от своей далеко не скоростной печати.

— Нет, — весело ответила Кэт. — Я сейчас закончу, и Сара сможет взять прямо с утра.

Она с показным энтузиазмом точила карандаш. Кроме того, что ей делать дома?

Изабель с сомнением посмотрела на нее.

— Скажу тебе по секрету: мне никогда не удавалось прочесть все исправления Роуз Энн меньше чем за два дня.

Рука Кэт, держащая точилку, замерла в воздухе.

— Ну, тогда доброго вечера.

Изабель взвалила на плечо огромный рюкзак. Он совершено не подходил к ее коротенькой кофточке с вышивками.

— Что ты тащишь домой в рюкзаке? Ксерокс? — поинтересовалась Кэт, стараясь придать голосу бодрость.

— Оох, нет, всего лишь несколько проектов, — лицо Изабель вытянулось. — На самом деле Дженифер сказала, что ты тоже можешь взять почитать. Держи…

Она открыла рюкзак и добавила к стопкам на столе Кэт еще пару рукописей.

Обе несколько секунд смотрели на получившийся бумажный кошмар, и Изабель с извиняющимся видом переложила их на полку.

— Просмотришь их быстренько как-нибудь на следующей неделе. Это не срочно.

— Хорошо, — тяжело вздохнув, ответила Кэт и вернулась к странице, которую читала.

Первая строчка: «Будь что будет, Бог мне судья, Господи, помоги мне — проквакала Карен, падая головой вперед на кучу шлака» — была исправлена редактором на «Ааа, — закричала Бетси, бросаясь в угольную шахту». Сердитые красные чернила Роуз Энн требовали вернуть все в первоначальное состояние.

— Изабель, — окликнула Кэт, подумав. — Роуз Энн тут меняет имена своих… Это что-то значит?

Изабель потрясла головой.

— Я так и думала, — сказала Кэт, беря в руки резинку.

Некоторое время спустя Кэт перевернула последнюю страницу рукописи. Она выяснила, что мать слепого мальчика была на самом деле его сестрой, а вовсе не женой его двоюродного брата, как значилось в генеалогическом древе, составленном редактором. На столе теперь валялись остатки еще двух резинок; пять скомканных бумажных платочков, которыми Кэт вытирала глаза, когда умирала героиня, нечаянно съевшая крысиную отраву; стружки от трех твердо-мягких карандашей; примерно сотня кусочков цветных клейких бумажек, с помощью которых Элейн выделяла свои вопросы; и несколько страниц яростных редакторских замечаний, поверх которых она же нацарапала: «Не обращай внимания».

Кэт глубоко вздохнула. Слава богу, все сделано. В офисе было тихо. Вечерний свет струился сквозь большие зеркальные окна. Улицы внизу все еще были заполнены людьми. Кэт почувствовала, что голодна. Она ничего не ела после кофе с шоколадкой в кафе за десять минут до собеседования в «Эклипс». Это казалось невероятно давно.

«Хватит, — подумала она, складывая бумаги в две аккуратные стопки. — Я иду домой».

ГЛАВА 10

Путь домой занял почти два часа.

Час пик, люди толкаются, уличные музыканты, громкоговоритель выкрикивает что-то непонятное, черт его побери, лондонское метро, — это было самое страшное из всего, что Кэт когда-либо приходилось пережить. После своего несчастного прибытия она относилась к автобусам с глубоким недоверием и выбрала метро по той причине, что там она, по крайней мере, примерно представляла, где находится.

Поэтому Кэт испытала шок, когда, благополучно сев на поезд зеленой линии до станции Уэст-Кенсингтон, тщательно обведенной в ее путеводителе, очутилась на Уимблдон. Она всю дорогу стояла, зажатая между двумя толстыми бизнесменами, читающими «Ивнинг стандард». Это, конечно, не помогало ей сверяться с картой. Кэт знала, что ее билет в этой зоне не действует, и теперь ее могли оштрафовать на десять фунтов. Это было последней каплей. Кэт потратила фунт на автомат, продающий шоколад, и целых пять минут тихонько ревела в платочек. Но это помогло не так сильно, как она надеялась. В конце концов, она поехала назад до Эрлз-Корт. Там линии расходились, видимо, поэтому и произошла путаница. Здесь Кэт вышла и направилась домой пешком, заходя в каждую телефонную будку якобы позвонить, а на самом деле — посмотреть на карту.

Она испытала почти — но не совершенно — сказочное облегчение, увидев поворот на неприглядную Довиль-кресент. Кэт вошла в дом и с надеждой заглянула в почтовый ящик. Вдруг Джайлс как-то узнал ее адрес и написал, что не позволит ей жить с двумя незнакомыми мужчинами и их чесоточным котом, что прилетает первым же рейсом и забирает ее. Но нашла она только красный счет за газ, несколько писем для Мэнди и квитанцию муниципального налога на имя неизвестных ей людей. Кэт мрачно потащилась вверх по лестнице, волоча за собой сумку с рукописями. Сумка глухо пересчитала все шестьдесят восемь ступенек.

Входная дверь была широко открыта, и из кухни доносились звуки неловкой возни. Там были оба парня. Приступ робости охватил Кэт. Она подумала, очень ли не по-соседски будет подчиниться инстинктам и направиться прямо в свою комнату. Во второй раз за этот день Кэт почувствовала себя неловко из-за одежды: колготки прилипли к бедрам, по ним поползла стрелка (видно, зацепила в метро на пути домой). И от ступней наверняка исходит неприятный запах. Мама же прислала ей блузку из стопроцентной синтетики, из-за которой Кэт весь день сильно потела. Очаровательно. Отражение в зеркале вызывало жалость.

— Эй, Дант, как думаешь, Мэри Ужасная будет возражать, если мы возьмем ее трюфелевое масло?

Кэт застыла.

— Ну-у-у… — определенно, это Дант тянет с сарказмом, — вряд ли она вообще знает, что с ним делать. Наверное, удивляется, почему оно на вкус не шоколадное.

Кэт ворвалась в кухню, распахнув дверь с такой силой, что та стукнулась о стену. С крючка на двери сорвался пластиковый передничек, какой носят голые французские горничные. Гарри отскочил от ее буфета, словно его ударило током.

— Чем еще хотите угоститься? — саркастически поинтересовалась Кэт. — Загляните, там есть неплохие оливки — если вы их еще не вытащили.

За ее спиной Дант проглотил последнюю оливку и закрыл кухонным полотенцем миску с обсосанными косточками.

Гарри вспыхнул:

— Гм, о, боже, э-э-э, привет…

— Мы подумали, что ты не придешь, — сказал Дант, кладя ноги на стол и зажигая новую сигарету.

— Да, мне пришлось задержаться на работе, — отрезала Кэт. — Я не думала, что должна сидеть дома и охранять буфет. — Она указала на остатки хлеба и паштета на столе. — Это тоже мое?

Гарри нервно провел рукой по светлым волосам.

— Гм, дорогая, я знаю, что это плохо… Я собирался приготовить тебе ужин, в качестве… эээ… извинения за прошлую ночь, — он изобразил щенячью улыбку. — Не думаю, что мы вели себя правильно.

Кэт наградила его одним из своих лучших взглядов «Ах, неужто?». Она вся кипела: Гарри так и не поставил ее масло — точнее, масло Лауры — обратно в шкаф.

— Дант купил хлеба в лавчонке на углу, а поскольку ты так… тебе пришлось задержаться на работе, мы решили приступить без тебя.

Он прислонился к ее буфету, стараясь прикрыть его.

Кэт уперла руки в бока. Ее первоначальный гнев постепенно сменялся смущением, особенно из-за того, что она чувствовала веселый взгляд Данта, направленный на ее левую ягодицу. Кэт повернулась, чтоб лишить его возможности смотреть на ее зад.