Алиса в стране чудес (издание 1958 года), стр. 12

Тотчас же она ощутила ужасный удар в подбородок: он стукнулся об ее ногу!

Она была чрезвычайно испугана этой неожиданной переменой, но чувствовала, что нельзя терять ни одного мгновения, так как она быстро уменьшалась. Поэтому Алиса немедленно принялась грызть другой кусок. Ее подбородок был так тесно прижат к ноге, что оставалось очень мало места, чтобы открыть рот. Однако она все же ухитрилась сделать это и проглотила крошку от куска в левой руке.

— Ну, вот моя голова свободна! — воскликнула Алиса в восхищении, которое в следующий момент сменилось тревогой, когда она убедилась, что не может найти своих плеч.

Все, что она видела, глядя вниз, была только необычайно длинная шея, которая, казалось, поднималась, как ствол, над морем зеленой листвы, расстилавшейся далеко внизу.

— Чем может быть эта зелень? — сказала Алиса. — И куда девались мои плечи? И, о, мои бедные руки, как случилось, что я нигде вас не вижу?

Разговаривая, она двигала ими вокруг, но единственным последствием было чуть заметное колыхание далекой зеленой листвы.

Так как, по-видимому, у нее не было никакой возможности приблизить руки к голове, то она попробовала приблизить голову к рукам и была очень обрадована, найдя, что ее шея легко изгибается во всех направлениях как змея. Едва Алисе удалось изогнуть шею изящным зигзагом и она уже готовилась нырнуть в море листвы (Алиса заметила, что это были всего лишь верхушки деревьев, под которыми она только что бродила), как вдруг резкий свист заставил ее откинуться назад: большой Голубь подлетел к самому ее лицу, нанося жестокие удары крыльями.

— Змея! — пищал Голубь.

— Я — не змея! — негодующе воскликнула Ллиса. — Оставьте меня!

— Змея, я повторяю! — снова запищал Голубь, по уже более мирно и добавил с чем-то, похожим на рыдание: — Я испробовал все, и, кажется, ничего невозможно поделать!

— Я не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите, — сказала Ллиса.

— Я испробовал корни деревьев, и берега, и изгороди, — продолжал Голубь, не слушая ее, — но эти змеи! От них никуда не денешься!

Алиса недоумевала все больше и больше, но подумала, что нет никакого смысла что-нибудь говорить, пока Голубы не кончит.

— Как будто мало хлопот высиживать яйца, — сказал Голубь, — так из-за змей я еще должен быть настороже днем и ночью! Три недели я ни на секунду не могу сомкнуть глаз.

— Мне очень жаль, что вам не дают покоя, — сказала Алиса, начиная понимать, что он имеет в виду,

— И вот, как только я выбрал самое высокое дерево в лесу… — продолжал Голубь, поднимая голос до крика, — и вот, только я подумал, что наконец избавился от них, они находят нужным, извиваясь, валиться с неба! Уф! Змея!

— Но я — не змея, говорю вам, — сказала Алиса. — Я… я…

— Хорошо! Кто же ты вообще? — спросил Голубь. — Я вижу, ты что-то стараешься выдумать.

— Я… я — маленькая девочка, — сказала Алиса с некоторым сомнением, так как вспомнила все превращения, которые она пережила в течение этого дня.

— Милая история, в самом деле! — произнес Голубь тоном глубочайшего презрения. — Я за свою жизнь достаточно видел маленьких девочек, но ни одной с такой шеей, как эта! Нет-нет! Ты — змея! Отрицать бесполезно. Я полагаю, что ты еще будешь меня убеждать, что не пробовала ни одного яйца!

— Я пробовала яйца, конечно, — ответила Алиса, которая была очень правдивым ребенком. — Но, видите ли, маленькие девочки едят почти так же много яиц, как змеи!

— Не верю, — возразил Голубь. — Ну, а если они это делают, тогда маленькие девочки — только другая порода змей. Вот и все, что я могу сказать!

Подобная мысль была для Алисы настолько новой, что она молчала минуту или две, и это дало Голубю возможность добавить:

— Ты ищешь яйца — вот что я хорошо знаю. И какое значение имеет для меня, маленькая девочка ты или змея?

— Имеет очень большое значение для меня! — поспешно возразила Алиса. — Я не ищу яиц, как вам кажется, а если бы искала, мне эти не нужны: я не люблю сырых яиц!

— Ну, и проваливай тогда! — воскликнул Голубь сердито, снова садясь в гнездо.

Алиса стала пробираться среди деревьев, пригибаясь как можно ниже, так как ее шея запутывалась в ветвях. Алиса то и дело останавливалась и распутывала ее. Вскоре она вспомнила, что все еще держит в руках куски мухомора, и с большой осторожностью принялась за работу, надкусывая то один, то другой и делаясь то выше, то ниже, до тех пор. пока ей не удалось довести себя до своей обычной вышины.

Это продолжалось так долго, что когда она добилась чего-то вроде своего настоящего роста, то сначала почувствовала себя немного странно. Но она в несколько минут привыкла к этому и, как всегда, начала разговаривать сама с собой:

— Ну вот, половина моего плана теперь уже выполнена! Как нелепы все эти превращения! Я совсем не уверена, кем я стану в следующую секунду! Однако я достигла моего настоящего роста. Теперь прежде всего мне надо войти в прекрасный сад, но только как — хотела бы я знать!

Сказав это, она внезапно очутилась на открытой поляне, на которой стоял маленький дом, около четырех футов высотой.

«Кто бы здесь ни жил, — подумала Алиса, — невозможно явиться к ним, будучи такого роста: ну, они сошли бы с ума».

И она снова начала грызть кусок, который держала в правой руке, и до тех пор не делала попыток подойти ближе к дому, пока не уменьшилась до девяти дюймов.

Глава VI Поросенок и перец

инуту или две она стояла, глядя на дом и недоумевая, что делать дальше. Вдруг неожиданно из леса показался бегущий лакей в ливрее (она решила, что это лакей, потому что он был в ливрее; иначе, судя только по его лицу, она назвала бы его рыбой) и громко постучал в дверь дома костяшками пальцев. Ее открыл другой лакей в ливрее, с круглым лицом и большими глазами, словно у лягушки. У обоих лакеев, как заметила Алиса, напудренные волосы были в сплошных завитках. Ей очень хотелось узнать, что все это значит, и она, выйдя из лесу, подкралась немного ближе, чтобы лучше слышать.

Лакей Рыба принялся вытаскивать  из подмышки огромное письмо почти такой же величины, как он сам, и потом вручил его другому, сказав торжественно:

— Герцогине! Приглашение от Королевы на партию в крокет.

Лакей-Лягушка, только немного изменив порядок слов, повторил тем же торжественным тоном:

— От Королевы! Приглашение Герцогине на партию в крокет.

Затем они оба поклонились друг другу, и завитки их перепутались.

Алиса так сильно смеялась над всем этим, что должна была убежать назад в лес из страха, что они ее услышат. Когда она снова выглянула, Лакей Рыба уже ушел, а другой сидел на земле у дверей, глупо уставясь в небо.

Алиса робко подошла к двери и постучала.

— Бесполезно стучать, — сказал Лакей, — и по двум причинам: во-первых, потому, что я нахожусь по эту сторону двери, там же, где и ты, и, во-вторых, потому, что они внутри дома так шумят, что никто не может тебя услышать.

И действительно, из дома доносился невероятный шум — непрерывное завывание, чихание и время от времени страшный грохот, как будто блюдо или горшок разлетались вдребезги.

— Будьте любезны, скажите, — спросила Алиса, — как в таком случае мне войти?

— Еще мог бы быть некоторый смысл стучать, — продолжал Лакей, не обращая на нее внимания, — если бы дверь была между нами. Например, если бы ты находилась внутри. Ты могла бы постучать, и я мог бы тебя выпустить, знаешь ли…

Разговаривая, он по-прежнему все время смотрел в небо, и Алиса подумала, что это совсем невежливо. «Но, кажется, он не может иначе — сказала она себе: — его глаза находятся почти на самой макушке. Однако он мог бы отвечать на вопросы».