Крепость души моей, стр. 20
Шамиль помрачнел, набычился:
– А если… Если брат и вправду резать станет? Человека резать?
– Тогда я сам позвоню в милицию.
Шамиль сверкнул темными глазами, привстал. Александр Петрович убрал подальше чашку, погрозил пальцем:
– Чи-со-ев!
Депутат и чемпион грузно рухнул на стул.
– Обо всем рассказал? – как ни в чем не бывало, поинтересовался учитель.
Ответа пришлось ждать долго, словно у доски, когда урок не выучен. Шамиль сопел, шмыгал носом, затем принялся тереть лоб, как Аладдин – волшебную лампу.
«Читал я, Сан Петрович! Честное слово! Два раза прочитал! Только ничего не понял. Плохо написано, наверное…»
Наконец ладонь оставила лоб в покое.
– Э-э-э, учитель! Вы прямо экстрасенс. Насквозь смотрите.
– Экстраскунс, – уточнил Александр Петрович. – Ты не тяни, сразу кайся!
Тр-р-р-ресь!
Мебель делали на совесть. Стул даже после попадания в стену умудрился уцелеть. Полюбовавшись его полетом, старик кивнул на образовавшуюся возле сахарницы бумагу – вчетверо сложенный лист формата А4.
– Можно посмотреть? Или ты сначала стол оприходуешь?
Шамиль зарычал, никого, однако, не испугав. Стулу было уже все равно, а бывший классный руководитель слыхал всякое. Привык!
– Смотрите, пожалуйста, – выдохнул Чисоев-старший, багровея. – Все равно скоро все узнают. Пословица у нас есть: беда одна не приходит, деток приносит.
Беда? Старик развернул бумагу. Так и есть, принтер постарался. Письмо? Нет, страничка из Фейсбука. Фейс-бук… Стало быть, мордокнижие.
…Чисоев Артур Рустамович. Ага!
– Брата страница, – глядя в темное окно, буркнул Шамиль. – Помните, Сан Петрович, я вам про самозванцев говорил? Они теперь не просто личные письма уважаемым людям пишут. Они, суки болтливые, эти письма в интернете выставляют. Извините…
Учитель кивнул:
– Царевич-королевич, – шагнув к поверженному стулу, чемпион рывком поднял его и со стуком приземлил на все четыре ноги. – Я тоже, Сан Петрович, Пушкина вспомнил. «Сказку о Салтане». Родила царица в ночь… У вас хоть Димитрий: красивое имя, громкое. А тут Алик какой-то! У нас «аликами» алканавтов называли. Алик, пфе!..
Александр Петрович зацепил взглядом первые строчки:
«Меня зовут Оксана Демченко. Мы незнакомы. Точнее, я вас знаю, а вы обо мне никогда не слышали. В феврале умер мой отец. Я все собиралась вам написать и откладывала. Боялась. Вот, собралась. Мама не знает, что я пишу вам…»
«Пришлите, пожалуйста, тысячу гривень. А лучше – долларов,» – мысленно продолжил опытный педагог, само собой, не подав и виду. Вспомнилась история с коллегой-химиком. Тот, в прошлом бравый артиллерист, несколько лет отбивался от самозваного фронтового потомства. Трое «деток» претендовали не только на жилплощадь, но и на алименты для лечения тяжких последствий сиротства. На свою беду химик был членом партии. «Персональное дело» стоило ему инфаркта и легкого заикания.
«Нашему сыну Алику полтора года. Если мы уедем на два-три месяца, его возьмет к себе бабушка. Мы еще не знаем, какая. Обе бабушки просто дерутся за внука. Третья фотография – его…»
– Что тебя смутило, Шамиль? – Александр Петрович отложил бумагу в сторону. – В суд не подают, денег не требуют. Твой брат сам разберется.
– Не разберется, Сан Петрович! – простонал Чисоев-старший. – 1988-й год, Днепропетровск, Кубок профсоюзов. Второе место – Чисоев Артур. Первое – наша олимпийская надежда Чисоев Александр. Ваш, значит, тезка. Алик, понимаешь!..
– Кто? – ахнул старик.
– Сан Петрович, дорогой… Скажите, это заразное? Я что, от брата вирус подхватил?!
В глазах Шамиля плескался ужас:
– Ленинская национальная политика, да? Все нации, конечно, равны, но почему за сборную Украинской Советской республики выступает какой-то подозрительный Шамиль? Зачем – Шамиль? Сегодня Шамиль, завтра кто? Абрам? Нет, комсомолец Чисоев, мы мировой империализм дразнить не будем. Александр Чисоев – разве плохо? Искандер Зулькарнайн, покоривший оба рога Земли! Молодой, красивый, горячий! И с девушками удобно, да? Приехал в гостиницу на улице Карла Маркса, горничной подмигнул, фотографию подписал: «Люблю тебя вечно! А. Чисоев». А потом… Алик? Какой-такой Алик? Шамиль Рустамович, тут мимо Алик не пробегал? Вай, пробегал – внук мой, через двадцать пять лет…
Сел верхом на жалобно скрипнувший стул и подытожил:
– Жена узнает – убьет!
23:06
…доставил на объект двух баранов…
…Ночь, улица, фонарь, аптека. Считай, по классику, только вместо аптеки – заброшенный сельмаг. Двери забиты крест-накрест, и не досками, а ржавым железом. Зато крыльцо с фонарем в комплекте. Чем не место для полевого штаба? Даже мебель завезли.
– Куртку бы нормальную надели, Александр Петрович, – наставительно посоветовал многоуважаемый шкаф. – Прозябнете, а? Ваш-то куртячок дохлый…
Шкаф был солиден, седат и хмур. С таким не поспоришь – взглядом в землю впечатает. Предлагаемая же новая куртка была всем хороша: камуфляж с меховым воротником и сотней карманов. Учитель представил себя в подобном облачении…
– Обойдусь, – он зябко передернул плечами. – Я лучше чаю.
Шкаф шевельнул подбородком. Мебель помоложе, вынырнув из темноты, зашустрила, кинулась к термосу.
– …Не понял, повторите! Ага, зафиксировал.
Пауза.
– А номер? Вас понял, отбой!
Справа от крыльца обосновался блок связи, тоже шкаф, но размерами скромнее. В каждом кармане – по телефону, ноутбук у ноги, писклявая и мигающая мелочь при поясе.
– На объект проследовал грузовой автомобиль, – сообщил он голосом синоптика из телевизора. – Доставил двух баранов. Отбыл.
– Б-баранов? – гоготнул главный шкаф. – Так и сказали?
Мебель отозвалась бодрым хихиканьем.
– Настоящих баранов, – уточнил блок связи. – Которые для шашлыка.
Хихиканье сменилось завистливым вздохом. Александр Петрович хлебнул чаю и мысленно сделал очередную зарубку. Час назад на «объект» проследовала машина с городскими номерами. «Блок связи», перезвонив куда надо, уточнил: автомобиль записан на служащего ритуальной конторы «Факел», род занятий – каменотес. Не иначе, каменный нож привезли. Итак, что мы имеем? Минус Коля, плюс нож, плюс бараны. Неужели Артур одумался? Бараны у жертвенника – все-таки не труп с перерезанным горлом.
Не факт, не факт…
«Исаак, не зная, кого отец должен был принести в жертву, спросил его: «Отец мой!.. Вот огонь и дрова, где же агнец для всесожжения?» Вот ведь беда! Лезет и лезет в голову! Откуда? Библию в последний раз открывал хорошо если в прошлом году. Но ведь помню! Бытие, глава 22…
«Авраам сказал: Бог усмотрит Себе агнца…»
Чай горчил. Бывший классный руководитель посетовал на собственную мягкотелость, вырвавшую его из привычного, устоявшегося бытия, из тихого мира лекарств, воспоминаний и приглушенной боли. Там, куда он попал, на людей наставляют оружие, обливают себя бензином, спорят с самим Творцом.
А ведь день еще не кончился!
Зло хмыкнув, Александр Петрович поднес руку к призраку – давно истлевшей синей кепке с длинным козырьком, сдвинул ее на ухо. Дрожишь, скелет? Ты еще не так задрожишь, когда узнаешь, куда я тебя поведу!
– Чай да чай! – ни к кому не обращаясь, вздохнул многоуважаемый шкаф. – Ешь вода, пей вода, шея наедай, да… По коньячку, Александр Петрович? А? У меня фляга в заначке…
– Шеф не одобрит, – пискнуло рядом.
Шкаф соизволил пояснить:
– Ради пьянства проклятого – не одобрит. И правильно, между прочим. Для профилактики – дело иное. Простудим мы товарища заслуженного учителя. Так что, капнуть граммульку?