Наша светлость, стр. 47

В худшем… Урфин знал, насколько ядовитыми могут быть слова.

— И свадьба ничего не изменит, если только…

Магнус весьма выразительно замолчал, позволяя самому додумать.

— Ты меня шантажируешь, дядя.

Кровь остановилась. И Урфин оторвал голову от холодной бронзы. Магнус сидел, постукивая стеком по голенищу сапога, и усмехался.

— Сугубо по-родственному, мальчик мой. Сугубо по-родственному… А что делать, если ты такой упрямый? И дружок твой такой же чистоплюй… нельзя заставлять, нельзя заставлять. Нельзя, но иногда можно и нужно, для твоей же пользы. — Он протянул руку. — Подумай еще вот над чем. При том, что происходит… при наших законах… лучше иметь действительный титул, чем его не иметь.

Возможно.

Урфин все равно отказался бы, будь он один. Прошло то время, когда титулы имели для него значение. Но есть Гавин, которого шпыняют тем, что служит рабу. И Тисса — ее вовсе съедят, а Урфин не сможет быть при ней каждую минуту, чтобы защитить. Долэг, за нее он тоже отвечает, пусть девочка и слишком мала, чтобы разбираться в происходящем…

Как получилось так, что Урфин перестал принадлежать себе?

И почему это обстоятельство не вызывает у него раздражения?

И, вытерев кровь с губы, он сказал:

— Я согласен.

Новые покои — могла ли Тисса когда-то предположить, что будет жить в них? — были чересчур велики. И роскошны.

В них почти ничего не изменилось… разве что ковер другой. И темных панелей, укрывавших стену спальни, Тисса не помнит. Гардеробная почти пуста. Шкатулки исчезли с туалетного столика. И ванную комнату давно не проветривали, а сырость способствует появлению плесени.

На подоконнике — забытая корзинка с рукоделием… канва, тесьма, ленты, нити… иглы и бисер. Леди Изольда никогда не уделяла должного внимания занятиям, считающимся достойными леди.

Она спросила, чего хочет сама Тисса.

Разве это имеет значение?

У нее глупые желания. Например, чтобы вчерашний день вернулся. И ночь тоже.

Утро.

Или хотя бы открыть неприметную дверцу, которую Тисса сама вряд ли увидела бы, и подняться по лестнице до другой двери. Тан уверил, что будет рад ее визиту, но… так не принято.

А так, как принято, у Тиссы не получится: слишком много нарушено правил. Ей не простят. Но знание этого уже не пугало так, как прежде.

Белую коробку, перевязанную красной лентой, доставили вечером. Незнакомый лакей, глядя в глаза, сказал:

— Подарок от леди.

Он с усмешкой наблюдал, как Тисса берет коробку. Руки не дрожали. Зачем, если Тисса давно ждала такого дара.

— Спасибо. Передайте леди, что я благодарна им за заботу.

Еще несколько дней тому назад она не решилась бы ответить. И расплакалась бы… наверняка расплакалась бы. Лакею было бы что рассказать хозяйкам. Он еще ждал, надеясь увидеть признаки вины, раскаяния или хотя бы страха.

Тисса понимала это отчетливо, как и то, что ей не нужно больше бояться. И каяться не в чем.

— Уходите, — велела она.

Ушел.

Красный бант поддался легко. Кто его завязывал? Леди Лоу? Или Тианна, которая завтра перестанет замечать Тиссу, впрочем, как и остальные, за исключением, быть может, Ингрид. И леди Изольды.

Тисса сняла крышку.

В коробке, на ложе из розовых лепестков — темно-красные, почти черные — лежала фарфоровая тарелка, расколотая пополам.

Глава 17

ВОДОВОРОТ

Наша светлость желает создать зиму.

С белыми покрывалами снегов, с алмазной крошкой наста и блеклой луной, чей свет разбавляет лиловые краски сумерек. С черными многозвездными ночами и вьюгами. Хрусталем луж. И обиндевевшими елями…

Зимний бал — он не только для людей.

Кайя одобрил.

Впрочем, подозреваю, он одобрил бы любую, самую безумную мою идею. Оставались сущие мелочи — придумать, как ее воплотить. И воплотить, несмотря на всеобщий — подозреваю — протест.

— У тебя все получится. — Мой муж свято уверен, что у нашей светлости хватит сил.

И нельзя его подводить.

А я закрываю глаза и пытаюсь представить себе зал… темный потолок и свечи вместо звезд. Изморозь на колоннах… зеркала и белые полотнища с рисунками.

Кайя берется за бумагу. Он делает наброски быстро и довольно-таки точно.

— Тебя не раздражает, что я…

Копается в моей голове?

Нет, не раздражает, хотя прежде голова казалась неприкосновенным личным пространством, и вот теперь я готова расстаться с ним без малейшего сожаления. А живых цветов, пожалуй, не будет. Мне видятся темные ветви в узких и высоких вазах. Где их взять?

— Это не твоя забота. — Кайя откладывает очередной лист. И просит: — Полежи, пожалуйста, смирно.

Рукой еще придавливает, словно опасается, что назло ему встану. Не встану. Но меня-то рисовать зачем? Тем более в виде, совершенно неприличном по здешним меркам. Наша светлость валяется на полу в одной сорочке, босоногая и растрепанная, но сосредоточенная — ужас. Между прочим, мой первый бал… и я почти умею танцевать.

— Не получится. — Кусок угля скользит по листу, и вид у Кайя превдохновенный. — Ты — замужняя дама.

Ага, степенная. И обремененная обязательствами, понимаю. Мой удел — сидеть на троне, сражаясь с короной, цепью и затекающей спиной. Улыбаться, притворяясь счастливой. И вспоминать таблицу умножения в попытке убить время.

— Без короны и цепи, но в целом верно. Не расстраивайся. Будут и другие балы, которые нам все равно придется посетить. Гильдийный… или городской. Он проходит прямо на площади, но уже весной. Или летний… Еще урожая… и тот, что устраивают торговцы…

Да, искусство танца придется совершенствовать в срочном порядке. Может, сидение на троне не такая плохая мысль? Всего-то и надо, что спину держать прямо и улыбаться.

…Иза, я думаю, что после зимнего бала нам следует уехать.

Кайя не отвлекается от рисования, для стороннего наблюдателя, если таковому вдруг случилось попасть в комнату, мы просто занимаемся своими делами. Я лежу, Кайя рисует.

Но я слышу серьезность того, что он хочет сказать.

…Мюррей приглашал к себе. Его поместье стоит на границе, которая относится к условно нейтральной территории. Мы сможем оба находиться там.

…зачем?

Мне не нравится эта идея. Настолько не нравится, что я сама удивляюсь внезапному раздражению, которое возникает при мысли о встрече с Мюрреем.

…достать меня вне города сложнее в разы. И я хочу пообщаться с Эдвардом более плотно. Скажем так, чем дольше контакт, тем более точно я оцениваю собеседника. Одно дело — встреча на границе и мои эмоции, которые мешали адекватно воспринимать Мюррея, и совсем другое — постоянное общение. Ему будет много сложнее врать. А мне — проще получить нужную информацию. И поставить кое-какие условия. Полагаю, он не сразу согласится.

…но согласится?

…мне нужна их помощь. Им нужна моя стабильность, вернее, стабильность в регионе. Думаю, в конце концов мы найдем общий язык.

…а ты не боишься, что он тебя…

…убьет? А тело закопает в зимнем саду?

Я представила, как неизвестный мне Мюррей, тихо матерясь, копает яму, достаточно глубокую, чтобы вместить труп Кайя, и фыркнула.

…нет. И в заложники меня он взять не сможет.

…а меня?

…никто из протекторов не посмеет тебя тронуть. Это абсолютное табу. Напротив, при необходимости тебе обязаны будут оказать любую помощь. Так принято. Если они не будут беречь чужую семью, то однажды не уберегут свою собственную.

Все равно не верю. И не хочу никуда ехать, но определенно поеду, если это нужно Кайя.

…спасибо. Мы недолго там пробудем. Неделю или две, вряд ли дольше. Потом мы отправимся в поездку по стране. Люди должны тебя увидеть. Я хотел отложить все на конец весны, но придется изменить планы. Поездка — хороший предлог задержаться на Севере. Тамошние бароны очень самолюбивы, и мы вынуждены будем посетить каждый замок…