Школа суперменов, стр. 3
— Елена Витальевна, — вежливо сказал крепко сбитый денди. — Для вас все это еще может кончиться хорошо. Я имею в виду, без телесных повреждений.
— Что? — встрепенулась Волошина.
— Мы сейчас сядем в машину и поедем дальше. Туда, куда вы и ехали. Туда, куда вы должны отвезти эти деньги.
Волошина нервно рассмеялась. В ее жизни было немного абсолютных истин, но пару она знала точно: во-первых, лучше быть богатой и здоровой, чем бедной и больной, и во-вторых, никому и никогда не говори, куда идут деньги «Блага» и других подобных фирм. Иначе, в лучшем случае, станешь как раз бедной и больной. В худшем случае ты просто исчезнешь с лица земли.
— Я никуда с вами не поеду, — сказала Волошина.
— Поедете, — сказал денди.
— Нет.
— Да.
— С какой стати? Вы останавливаете мою машину, бьете моих охранников, трогаете мои веши, а я...
— Или я прострелю вам колено, — вежливо сказал денди.
Волошина рассмеялась, и тогда денди вытащил пистолет. Он выглядел как настоящий. Волошина перестала смеяться.
— Причем прострелить колено — это гуманный способ надавить на вас, — продолжал наставительно говорить денди, будто преподаватель, вразумляющий не слишком прилежную студентку. — А еще есть негуманный. Отвезти вас к тем людям, которые сдали последние деньги в фирму «Благо» и не получили взамен ничего. Они очень сердиты на вас, Елена Витальевна. У них, кажется, есть какой-то общественный комитет, мы можем подъехать туда и предоставить вас в их распоряжение... На час-другой, больше не понадобится.
— Слушайте, — сказала Волошина. — Кто бы вы ни были... Давайте договоримся... Без вот этих глупостей...
— Пффф, — разочарованно сказал денди. — Леша.
— Что? — сказал белобрысый.
— Леша, все надо делать наверняка.
Волошина не очень поняла, что имел в виду денди, но белобрысый немедленно куда-то сорвался.
— Теперь с вами, — сказал денди, и он по-прежнему выглядел разочарованным. — Вы едете с нами?
— Я не могу...
Он выстрелил ей в колено. Волошина заорала, еще не чувствуя боли, но паникуя от одного только вида прожженной дыры на дорогих дизайнерских брюках и темнеющей ткани вокруг.
— Вы можете, — невозмутимо произнес денди.
Она продолжала визжать, схватившись двумя руками за ногу.
— Вы можете, Елена Витальевна.
— Сволочь!!!
— Вторая пуля уже не пройдет по касательной, а раздробит вам кость. Вероятно, вы всю оставшуюся жизнь будете хромать.
— Подонок!!
— Колено ваше, вам решать...
— Но... Слушайте, — она перестала орать и перешла на отчаянный шепот, звучавший странно на пустом шоссе. — Если я вас отвезу... Меня же убьют... Там такие люди...
— Может, и убьют, — согласился денди. — Но потом. А колено я прострелю сейчас. С простреленными коленями вам потом будет куда труднее бегать от всех тех людей, которым вы наделали пакостей...
Когда джип тронулся с места, Волошина сжимала ладонями колени, словно не веря в их неповрежденность. И еще она смогла увидеть, куда делись двое ее парней. Теперь-то ей уже абсолютно точно не следовало на них рассчитывать.
Около одиннадцати утра джип подъехал к заботливо отреставрированному дворянскому особняку, скрытому за старинной оградой и высокими тополями.
— Здесь, — трагическим голосом произнесла Волошина. — Все время сюда привозили... На второй этаж, а потом...
— Понятно, — перебил ее денди. В дальнейших уточнениях Волошиной не было необходимости, потому что все здание занимала одна организация, а именно одна из радикально-националистических партий. — Большое спасибо за сотрудничество.
— И что... Что мне теперь делать?
— Понятия не имею, — сказал денди. — Можете сходить к своим начальникам и пожаловаться. Рассказать про неприятности. Нам все равно, правда, Леша?
Белобрысый молча кивнул.
— И деньги можно забрать с собой?
— Обязательно.
Волошина удивленно пронаблюдала, как денди и его белобрысый напарник вылезают из джипа и скрываются за поворотом. Потом она позвонила по мобильному телефону, и вскоре из особняка вышли люди, чтобы забрать сумки. Волошина, прихрамывая, плелась вслед за ними, не видя, что из припаркованного рядом микроавтобуса ее снимает телевизионная камера. Через час сенсационная новость о приезде руководительницы скандально известной финансовой пирамиды в штаб-квартиру радикальной партии шла по всем каналам, а через два часа в отреставрированный особняк постучались люди с постановлением на обыск. Было похоже, что это постановление они заготовили заранее.
К этому времени круглолицый денди и белобрысый водитель «девятки» уже прибыли на юго-запад Москвы.
— Каждый раз одно и то же, — говорил на ходу денди, более известный под прозвищем Дюк. — Делай все наверняка и с первого раза, чтобы потом не переделывать. У тебя же был электрошок. Надо было обоих так свалить, чтобы они минут пятнадцать провалялись как минимум. А ты...
— Да понял я, понял, — отвечал белобрысый молодой парень, которого звали Алексей Белов.
На двери высотного здания, куда они только что вошли, было две таблички. Одна из них гласила: «Московское отделение международного комитета по междисциплинарному прогнозированию». Содержание второй было столь же туманно.
Однако дело было не в содержании табличек. Дело было в содержании здания.
3
Пятеро мужчин сидели в ярко освещенной комнате, и всем пятерым было немного не по себе.
— А может, — торопливо заговорил один. — Может, это чья-то шутка такая идиотская...
— Говорят тебе, никакая это не шутка, — перебили его. — Малахову из Таможенного комитета такая же пришла. Ты знал Малахова?
— Это который?..
— Да, это который в прошлом месяце поехал на охоту, а назад приехал в гробу.
— Так ведь это несчастный случай...
— Да какой там, на хрен, несчастный случай! Несчастный случай — полбашки снесло! Говорят тебе — ему пришла точно такая же штука. Белый конверт без обратного адреса и без всяких штемпелей, внутри открытка. С одной стороны абсолютно черная. С другой стороны написано, что так, мол, и так, вот вам две недели на сворачивание всех дел, иначе... Малахов тоже подумал — кто-то прикалывается. И все, нету больше Малахова. Соболевский, который по экономическим преступлениям, тоже в прошлом году получил. У него как раз большое дело разворачивалось, он послал всех...
— Соболевский? Ну, так он же просто исчез... Ничего же не доказано...
— Вот и ты просто исчезнешь! Вот и про тебя ничего не будет доказано! Тебе легче будет от этого? Будешь лежать на дне Москвы-реки весь упакованный в цемент, и ничего про тебя не будет доказано! Идиот ты, вот что...
— Мужики, — заговорил мужчина в черной кожанке. — Может, я чего не догоняю... Мне сдается, это чисто ваши внутренние ментовские разборы. Как это у вас там называется — чистые руки, чистые ноги, оборотни в погонах... Но я-то здесь при чем? Колян здесь при чем? — показал он на соседа слева, и тот согласно кивнул. — Мы-то не в вашей системе, мы сами по себе... Может, ваш министр нам еще выговоры будет объявлять? Без премии оставит?
— Людей, которые вот это рассылают, — мужчина потряс в воздухе вскрытым белым конвертом. — Их мало волнует, в какой ты системе. Они хотят, чтобы ты завязал со своими делами, а иначе они тебя уроют.
— Ну и че ты трясешься? — с деланым спокойствием проговорил мужчина в черной кожанке. — Уроют... Это мы еще посмотрим, кто кого уроет... Каждый дурак будет открытки рассылать, а я буду каждый раз на дно ложиться? Лично я не верю во всю эту туфту...
— Да? Не веришь? А что ж ты приехал сюда?! Что ж ты приехал, если ни во что не веришь и ничего не боишься? Сидел бы у себя в кабаке и дальше не боялся.
— Да я вас успокоить хотел...
— Слушайте, — встрял в разговор еще один мужчина. — Но это же несерьезно: свернуть дела за две недели. Это же нереально... Допустим, я захочу сделать такой перерыв... Не то чтобы я напугался... Но захотел отдохнуть... Я же сначала должен все завершить, со всеми рассчитаться, со всех получить... Двух недель не хватит.