Искушение, стр. 48

– Этого не будет. Вот мой ответ. Пожалуйста, не приставай ко мне со своими вопросами, Габриель, не порти то, что есть. – Но все уже было разрушено. Сдавило горло, в глазах стояли слезы.

– Ах, опять закапали золотые слезинки Фреи. Знаешь, что больше всего расстраивает тебя, Дженни? – нежно спросил он. – То, что ты говоришь «нет», а подразумеваешь «да», cara.

Смолкла музыка. Они стояли молча в тишине, так и не разомкнув объятий.

– Эй, Дженни, забудь об этом, – прошептал Габриель. – Ты права, давай веселиться сегодня. Завтра моя графиня превратится в Золушку, а ее герцог – в простого рабочего. Сегодня я больше не буду просить тебя выйти за меня замуж. О'кей? Улыбнись мне, пожалуйста.

Она кивнула, но не смогла улыбнуться. Габриель нежно погладил ее по щеке и поцеловал. Дженни счастливо улыбнулась.

– Пойдем погуляем в саду.

Но уйти им не удалось – на балкон вышла Бейбет.

– Перестаньте обниматься и вернитесь в дом. Вы имеете громадный успех. Все требуют, чтобы вы вернулись в зал. Думаю, Джеси будет рад станцевать с тобой следующий танец, а я приглашу графа д'Агнелли, самого красивого аристократа в Нью-Йорке и лучшего танцора. Удивительно, Габриель, каким сведущим в светской жизни может оказаться простой рабочий.

– Никогда не надо недооценивать простого человека, мисс Карвало, – Габриель весело рассмеялся и повел дам в зал. – Благодарю вас за комплимент, и прощу разрешить мне не танцевать с вами. Герцогиня и я заполнили наши карточки до конца вечера.

– В таком случае, вы будете разочарованы. Мы рано уедем. Отец прислал записку, что через час мы должны встретится с ним, Флинном и Мейхеном в Китайском квартале.

Две серые в яблоках лошади, запряженные в открытую темно-синюю коляску Карвало, весело бежали по Пятой авеню. Дженни сидела между Джеси, который старался сохранить между ними приличную дистанцию, и Габриелем, который не соблюдал приличий. Смущенная тем, что бедро Габриеля все сильнее и сильнее прижимается к ней, она почти не поддерживала беседу с Алонзо Карвало. Агнелли сохранял красноречивое молчание.

Дженни думала о том, как случилось, что она – крестьянка, совсем недавно покинувшая отдаленную шведскую ферму, попала в избранное общество. Но она была здесь, ее сопровождал самый красивый мужчина в Нью-Йорке. И пара породистых лошадей несла их к новому приключению. Как случилось, что она не стоит на улице, любуясь проносящейся элегантной коляской, задумчиво размышляя о ее пассажирах?

– Некоторые строители присматриваются к Ривесайд Драйв, но только новые богатые смогут поселиться там, – заметила Бейбет.

– Ты – сноб, – Джеси выпил слишком много пунша, и теперь его клонило ко сну.

– Можно подумать, что ты не сноб. Ничего не поделаешь, Джеси, мы такие, какие есть. Нас так воспитали. Проснись. – Она похлопала брата по колену.

Алонзо покашлял – его обычная манера остановить перебранку.

– Мы – одно из самых старинных семейств в Нью-Йорке. Вы оба унаследовали гордость своих испанских предков-дворян. Вы обязаны не ронять свое достоинство, но прилагать все усилия, чтобы помочь менее удачливым соотечественникам. Не будьте снобами. Не будьте равнодушными. Напоминаю вам об этом, дети.

Джеси и Бейбет обменялись сердитыми взглядами.

– Папа имеет в виду, что мы должны жениться и выходить замуж только в своем кругу, – пояснила Бейбет Габриелю и Дженни. – Это касается других семей, чьи предки прибыли в Америку на корабле «Святой Чарльз».

– Она говорит о судне «Мейфлауэр», которое пришло в Америку в 1620 году, – зевнул Джеси.

– Выбор невелик. Что касается брата, то ситуация может оказаться неуправляемой, – сказала Бейбет.

Как обычно, Алонзо Карвало не обратил внимания на жалобы дочери и заговорил с Габриелем.

– В «Риэл Истейт Рекордс» писали недавно, что неразумно строить квартиры с индивидуальными кухнями. Хозяйственные помещения скоро станут ненужными. Вот почему, мистер Агнелли, многие хорошие проекты – я финансирую один из таких – предусматривают в многоэтажных домах рестораны.

– Ни один дом не должен иметь больше одной плиты и духовки. Только подумайте, какие раздражающие запахи доносятся из множества кухонь, – прокомментировала Бейбет.

– Меня интересует кооперативное движение, сэр. Какова ваша точка зрения на этот счет? – спросил Габриель Алонзо.

– Вы поддерживаете взгляды мистера Генри Джорджа, который несколько лет назад выставлял свою кандидатуру на пост мэра? Он проиграл.

– Это движение не привлекло вашего внимания, мистер Карвало?

– Общественное – да, но не финансовое. Те, кто покупает кооперативы, словно дома, не разбираются в жизни. Сэр, я – капиталист. Я вкладываю деньги в строительство современных многоэтажных домов. Прибыль невелика, но она есть.

– Знаете, папа, Габриель будет работать каменщиком на строительстве нового протестантского собора. Остановите экипаж! – своим резким приказанием Бейбет испугала кучера. Он дернул поводья, лошади стали, пассажиры упали на подушки. Алонзо, который ценил достоинство превыше всего, укоризненно смотрел на дочь. Бейбет вскочила и стала размахивать носовым платком.

– Смотрите, это Фред. Он играет на скрипке и совсем не замечает меня, – она позвала его, но не очень громко, чтобы не навлечь на себя гнев отца за неподобающее для леди поведение. Тогда встала Дженни и пронзительно свистнула. Фред оглянулся и замахал руками. Он прервал свой концерт и неуклюже побежал к коляске.

– Бейбет, мое терпение кончилось, – Алонзо строго сжал губы. – Я должен терпеливо сносить присутствие этого… блестящего, но сумасшедшего итальянского музыканта? С меня достаточно необузданного ирландца, на встречу с которым мы едем.

– Папа, Фред Фостер – эксцентричный человек. Но вы сами говорите, что он блестящий музыкант, – Джеси показал необычную для него твердость характера. – Наше положение, как вы часто напоминаете нам, обязывает нас не только «терпеливо сносить» этого гения, но и поддержать его.

Алонзо настолько удивил и в то же время обрадовал горячий блеск в глазах сына, что он отнесся к Фреду с редкой предупредительностью.

– Мистер Фостер, сколько вы зарабатываете на улице? – спросил он Фреда. Тот тяжело дышал, с радостной улыбкой глядя на своих друзей.

– Деньги для артиста не главное, мистер Карвало. Я могу играть на моем Страдивари где угодно и совсем бесплатно. К сожалению, человек должен есть. Мне хватает, чтобы прокормиться и заплатить за квартиру тете Габриеля. А… как вы чувствуете себя, мисс Карвало? – Тон Фреда сразу изменился. Он полузакрыл глаза, вслушиваясь в звуки ее нежного голоса.

– Мис… тер Фос… тер, – сказала Бейбет по слогам, зная, что ему нравится, как она произносит его имя. – Мистер Фред Фостер, я чувствую себя хорошо, спасибо. Вы ужинали?

– Я… я не помню, мисс Карвало. Знаете, когда я играю, забываю о еде… для меня музыка – пища…

– Любви, Федерико? – спросила Бейбет. Фреда усадили в коляску и повезли в Китайский квартал.

ГЛАВА 28

Коляску оставили в начале узкой улицы Китайского квартала. Дженни и Габриель медленно шли рука об руку, а семья Карвало следовала за ними на небольшом расстоянии. Прохожие оглядывались им вслед, хотя врожденная вежливость китайцев не позволяла пристально смотреть на людей. Старушка-китаянка протянула к Дженни худенькую ручку, и Дженни пожала ее. Женщина вырвала руку, опустила глаза, быстро и бесшумно отошла в сторону.

– Наверное, не нужно было делать этого, Габриель? Кажется, я напугала ее.

– Просто она поражена. Многие из этих людей никогда не видели золотоволосой блондинки, cara. Думаю, ей хотелось прикоснуться к тебе, чтобы убедиться, что ты настоящая.

Габриель наблюдал за Дженни, очарованный ее неподдельным интересом к увиденному. Они проходили под длинными, вертикально повешенными вывесками с китайскими иероглифами, мимо крошечных магазинчиков, в которых продавали фарфоровую посуду, миниатюрные статуэтки восточных божков, коробки китайского чая. В овощной лавке лежали горы бледно-зеленой и брюссельской капусты, водяные орехи, по стенам были развешены плети зеленого горошка. В другом магазинчике – ворвань, плавники акулы, копченая наживка кучками разложена на донышках банок.