Каббала власти, стр. 93
Макс выбрал старых беззубых Псов и расставил их вокруг Даорца Зверей, официальной резиденции Стинки. Давненько Животные не видали Сторожевых Псов посреди главной усадьбы, и этот вид их не обрадовал. Тут явился Боров Таф со своими отборными Лисами. «Рвите меня, грызите, если посмеете, — воскликнул он, — но вы не сможете остановить стремление Животных к Человеческому образу жизни». Эти благородные слова немедленно были подхвачены и переданы повсеместно Телевидением Джонсона и вызвали немало прочувствованных слез и аплодисментов среди зрителей.
«Долой Псов и Правящих Свиней!» — воскликнул мужественный Таф. Лисы бросились ко дворцу, а старые Псы не могли понять, что от них требуется. Стинки попытался утверждать, что Псы держали его в заключении во дворце, но это не произвело впечатления на боевиков Тафа: Стинки был с позором изгнан. Лошади и Коровы терпеть не могли Стинки и не заступились за него. День Великой Победы над Псами был провозглашён всеобщим праздником, а на главной площади Фермы воздвигли статую Тафа, душащего огромную Собаку Баскервиллей.
«Правление Свиней окончилось», — провозгласил Боров Таф. Свиньи — сторонники Тафа были переименованы в Хряков и Хрюшек, а Дворец Зверей — в Белый Дом. Лисы ликовали. Остатки сена увезли к Джонсону, а оттуда привезли много отменного виски для Тафа. Сена больше не было. Но м-р Джонсон не забыл старых друзей: товары продолжали поступать, и даже немного сена было привезено обратно на Ферму. Культ Карго стал официальной религией, а верховным жрецом и распределителем Человеческих даров стал Макс.
Все больше и больше лугов и полян переходило от Фермы к хозяину Ранчо и к другим фермерам округи — в уплату за Безвозмездную Помощь. Торговля была объявлена главным делом и освобождена от налогов. Любое другое занятие облагалось по полной программе. Таф снёс забор вокруг Фермы и предоставил Животным возможность свободно ехать куда угодно. Голодные Кони и Коровы попытались воспользоваться новой свободой и попастись на полях м-ра Джонсона. Они быстро были задержаны за потраву, а м-р Джонсон соорудил высокий забор вокруг Фермы, на этот раз — со своей стороны. Только Лисы и Хряки-экспортёры могли выезжать за новый забор.
Что они экспортировали? На Ферме не оставалось ни сена, ни молока, но экспорт шёл, а Таф и его дружки толстели изо дня в день. Однажды, гуляя по берегу реки, я увидел большие черные фуры с легендой на борту — «Мясник Смит и Ко.» Макс, король экспортёров, лично следил за погрузкой довольно тощих Коров. Он лучезарно улыбнулся мне.
«Мы нашли новый замечательный экспортный товар, — сказал он, — глупо быть единственной фермой в мире, не конкурирующей на рынках говядины. Сейчас, с новообретённой свободой торговли, без старых барьеров мы, наконец, на пути к процветанию.
Меньше Коров — меньше голодных ртов!
Я не был единственным свидетелем этой сцены. Несколько коней наблюдали за погрузкой и разнесли веегь по Ферме. Вскоре на главной площади собралась большая толпа: Лошади и Коровы, Свиньи, не ставшие Хряками, интеллектуалы из Союза Коней и Лисы, разочаровавшиеся в «Человеческом образе жизни». «Ферма Животных — для Животных», — скандировали они. — «Не хотим на бойню!»
Ворота Белого Дома распахнулись, и оттуда выступила свора полицейских Догов. Животные свистели и мычали: со времени Великой победы Тафа над Псами они не боялись Собак. Это было ошибкой: не старые беззубые твари, но сильные и злобные Звери бросились на толпу.
Таф победил, но недовольство росло. Даже моя старая знакомая Линда усомнилась в правильности выбора, когда её друзья исчезли в черных фурах, а ей самой пришлось стоять в очереди за Безвозмездной Помощью. Но Макс нашёл выход: он поехал к старому Джеймисону Джонсону III и вернулся с договором:
«Отныне Ферма Животных переходит в собственность м-ра Джонсона. Она будет именоваться «Новая Ферма». М-р Джонсон обеспечит Животных кормом и распорядится их судьбой. М-р Таф назначается управляющим Фермы».
Договор был подписан и бурная история Фермы Животных подошла к концу. Новые Человеческие хозяева послали многих Животных на бойню: работать они не умели, а торговцев сеном Ферме не требовалось. Другие Животные были переведены на Центральную Усадьбу Ранчо и удостоились завидной участи племенных производителей.
Отборные Псы были брошены на подавление восстаний животных в разных местах графства. М-р Джонсон сделал ферму продуктивной: он закрыл дальние филиалы и пустил грамотных Свиней на отбивные. Компания «Манто» скупила Лис оптом, а Телевидение Джонсона закрылось за ненадобностью.
Моим исследованиям пришёл конец и я покинул злосчастную Ферму. В аэропорту я встретил Лиса Макса и Борова Тафа: они уезжали во Флориду.
КРАСНАЯ ПАСХА
Челноком снуёт по станку календаря дата православной Пасхи и соединяет собой в единое полотно различные, казалось, не связанные между собой памятные дни. Несколько лет назад, в пропитанном ожиданиями двухтысячном году, православная Пасха совпала с западной, латинской, и напомнила о глубинной связи и единстве всего христианского мира. В прошлом году Великая Пятница, горький день Распятия, совпал с годовщиной резни в Дейр Ясине, знаковым и трагическим событием нового времени, случившимся на земной родине Христа, в Святой Земле: 9 апреля 1948 года потомки апостолов, крестьяне Дейр Ясина, были вырезаны еврейскими боевиками. А в этом году светлое Христово Воскресенье приходится на Первое Мая, главный коммунистический праздник.
И это не случайно — в основе красной веры лежат те же принципы соборности, сострадания, презрения к материальной корысти, что и в вере православной. Это глубинные свойства православной русской цивилизации. На каждом диалектическом витке русские отвергают Мамону. Не случайно коммунизм победил на духовном Востоке, а не на материалистическом Западе: Восток не мог смириться с присущим современному Западу культом Князя мира сего. Воистину, тог, кто не любит Восток — не любит дух.
Только в России может быть такое — тысячи людей наутро после всенощной службы выходят на первомайскую демонстрацию. Если бы это было возможно в советские времена, не было бы трагедии 1991 года. Ведь приход русских к коммунизму и уход от него был связан с духовными поисками. Когда в феврале 1917 года власть захватили идеологические предки Чубайса, русский народ отверг прозападный компрадорский Февральский режим и вернулся к своей глубокой идентичности, символом которой стал перенос столицы в Москву.
Но русская красная идентичность не осталась местной особенностью — она стала мощной парадигмой, зажёгшей умы и сердца миллионов, показавшей миру новый путь развития. В Красном царстве различие между имущими и неимущими не было упразднено, но сузилось до терпимого. Советский человек мог не думать о том, как заплатить за жилье, свет и тепло.
Недостатки советского строя были производными его же достоинств: страна не могла дать каждому человеку новейший мобильный телефон, но она могла дать и дала практически бесплатные телефоны, не могла дать виллы, но дала квартирки, не могла создавать десятки моделей автомобилей, но дала хороший общественный транспорт.
Советские элиты справлялись с экономикой, но они позабыли о цели — о духовном совершенствовании человека. Ведь русским людям коммунизм был нужен не для того, чтобы все жили материально как можно лучше, каждый год меняя иномарки и гоняя по ривьерам, но для того, чтобы люди смогли позабыть о материальных заботах и заняться совершенствованием духа. Когда правители Кремля решили «догнать и перегнать Америку» в области потребления, они признались, что зашли в телеологический тупик. Советские элиты последних двадцати лет безудержно правели, им нравились Маргарет Тэтчер и Рональд Рейган, которые нашли жестокое решение проблемы цели: они разрушили механизмы социальной защиты. Человек, которого могут завтра выкинуть с работы и из дому, не задумывается о смысле жизни: он думает, как заплатить за воду.