Тайны "Бесстрашного", стр. 38

— Эй, мадемуазель, что это вы такое делаете? — окликнула она Кит, которая расстегивала подпругу седла.

Девочка сняла седло и закинула его вглубь фургона.

— Вы же сами говорите, седло английской работы, — пояснила она, почти переходя на бег, чтобы не отставать. — А когда по округе шляются эти разбойники, мало ли кому что в голову придет.

Старушка окинула ее проницательным взором.

— Разбойники, — повторила она. — Что-то не очень мне верится в этих ваших разбойников. Но конь есть конь, а седло, особенно английской работы, есть седло. Сделка выгодная — и я не стану задавать лишних вопросов. Забирайтесь назад, к вашему брату, ежели он и вправду ваш брат, да постарайтесь, чтобы он не умер тут у нас на руках. Там лежат фляга с вином и бутыль воды. Дайте-ка ему по глоточку. И вот еще, — она стянула с шеи полотняный платок. — С моей стороны это чистое самопожертвование, но, полагаю, оно того стоит. Возьмите вот. Сложите и прижимайте к ране, чтобы остановить кровь. Ну же, запрыгивайте, пока я не передумала. До Жалиньяка миль шесть, не меньше, но ежели только быки не заупрямятся, мы там будем уже через пару часов.

Солнце уже совсем взошло, становилось всё жарче. Лежа на спине, Джон беспокойно мотал головой из стороны в сторону. Кит подтянула брезент обратно, чтобы оба они оказались в тени, отыскала старухину фляжку с бутылью и дала Джону отпить и того, и другого. Сложив платок, как велела старуха, она собралась с мужеством и задрала окровавленную рубашку Джона, но тихо ахнула при виде безобразной раны на груди, сбоку. Кровь всё еще сочилась. Девочка прижала платок к ране, Джон снова застонал.

— Теперь всё будет хорошо, — пообещала она. — Теперь с тобой всё будет хорошо. Обещаю, Джон. Скоро приедем, скоро окажемся в безопасности.

Уверенность в ее голосе успокоила Джона и он прикрыл глаза, даже не догадываясь, что на самом деле Кит вовсе не была так спокойна и уверена. Девочка сидела над ним, кусая губы от тревоги.

До сих пор на дороге никого, кроме старухи, не было, но скоро Кит услышала голоса, отрывистые команды, звяканье уздечек и стремян. Приподняв полог фургона, она выглянула наружу.

Взору ее предстало зрелище настолько ужасное, что девочка захотела тут же опустить полог, но не смогла оторвать глаз. По дороге брела вереница скованных людей — оборванных, с босыми, сбитыми в кровь ногами, в грязных кровавых повязках. Рядом гарцевали два конных жандарма с мушкетами в руках.

— Allez! Vite! [21] Поживей! Что так плетешься? — заорал по-французски один из них. Подняв хлыст, он со всей силы опустил его на спину последнего арестанта. Тот пошатнулся и едва не упал.

— Что это там у вас, мосье? — крикнула старуха жандармам. — Скот на ярмарку гоните?

— Военнопленные, мадам, — ответил жандарм, с насмешливой галантностью притрагиваясь к краю фуражки. — Враги Франции. Половина англичане, остальные испанцы.

— Чтоб им сгнить, всем до единого! — с неожиданной злобой вскричала старуха. — Англичане убили моего мальчика в битве при Абукире.

— О, сгниют, можете не сомневаться. Там куда мы их гоним сгниют как миленькие, — жизнерадостно заверил ее жандарм.

Наконец, когда в фургоне стало совсем уж невыносимо жарко, вода закончилась, а Джон начал бредить, высоким, надтреснутым голосом выкрикивая бессвязные обрывки фраз, Кит почувствовала, как фургон накренился на повороте. А потом остановился. Полог приподнялся.

— Надеюсь, мисс, ваш молодой человек еще жив, — промолвила старуха. — Мы на месте. В Жалиньяке.

Глава 24

Кит стояла под массивными воротами Жалиньяка, глядя на аллею, уводившую к большому дому, что стоял на пригорке. Над деревьями виднелась серая крыша здания. Обнаружив, что ворота заперты, старая крестьянка бесцеремонно выгрузила Джона из фургона и плюхнула на траву. А потом уехала, настегивая быков ивовым прутом и ежеминутно радостно оглядываясь на приобретенного коня.

Кит привыкла к пустоте и заброшенности родового гнезда — со времени трагической гибели ее отца четырнадцать лет назад дом почти всегда стоял закрытым. Но когда она увидела, каким дом стал теперь, в какой упадок пришло всё поместье, на сердце у девочки сделалось еще безысходнее. Последний раз она была тут пять лет назад, когда бабушка подумывала, не отстроить ли дом заново, но дядя отказался тратить на поместье хоть одно экю, так что почтенная дама сдалась и снова забрала Кит в роскошный дом в Бордо.

Сейчас всё выглядело так, будто много-много лет здесь вообще не ступала нога какого-либо человека. Из трещин меж камней некогда безупречно-ухоженной мостовой буйно росла трава. Длинные ряды окон с фасада были заколочены грубыми некрашеными ставнями, фонарь над парадной дверью висел криво.

Кит яростно затрясла ворота.

— Эй! Есть там кто-нибудь? Откройте мне!

Никакого ответа. Поместье казалось совершенно заброшенным и безлюдным. Кит снова потрясла решетку. Уж Бетси-то, Бетси наверняка здесь! Бетси всегда хотела жить в Жалиньяке, всегда любила этот дом, а отец Катрин по завещанию оставил ей домик у конюшни. Бетси частенько говаривала, что вернется туда, когда станет не нужна своей подопечной.

— Она должна, обязательно должна здесь быть, — произнесла Кит вслух. — Она здесь Я знаю, что она здесь! Надо просто как-то проникнуть внутрь и отыскать ее.

Девочка снова оглядела ворота. Высокие, железные, крепко запертые. Кит знала, что в стене, окружавшей огромный парк поместья, есть несколько пробоин, но стена тянулась на несколько миль. Могут пройти часы, прежде чем удастся туда попасть. А вдруг за это время Джон умрет?

— Эй! Кто-нибудь! — со всех сил закричала она. — Кто тут есть! Откройте ворота!

И тут она вдруг увидела: из трубы в восточном крыле здания поднималась тоненькая струйка дыма. Там и правда кто-то был!

— Эй, на корабле! — завопила Кит, сама не замечая, что скатывается на моряцкий жаргон. — Бетси! Il y a quelqu’un? Venez! [22].

Ей показалось, будто ставень в одном из окон, далеко слева, чуть заметно шевельнулся. С такого расстояния трудно было сказать наверняка, но Кит, мигом ободрясь, закричала снова:

— Бетси! Бетси!

Нет, она не ошиблась. Ставень и правда открылся. Как и окно за ним. И кто-то высовывался из окна.

— Бетси! Это я! Катрин!

Окно открылось настежь. Кто-то — какая-то женщина — неловко вылезла в него и плюхнулась на террасу, а потом вперевалочку побежала по аллее, со всей скоростью, какую позволяли ее внушительные габариты.

— Бетси! О, слава богу! Это Бетси! — простонала Кит. Горло у нее так сжалось от волнения и пережитого страха, что кричать девочка уже не могла.

Клочковатые растрепанные волосы Бетси выбились из-под чепца, передник перекосился, а шейный платок сбился набок. Остановившись перед воротами, она уставилась на гостью неверящим взглядом голубых глаз, зажимая рот пухлой красной рукой.

— Мисс Катрин! Вы! Ох, деточка моя ненаглядная, я думала, вы погибли. Мне сказали, что вы умерли. Что произошло? Вы вся в крови. Вы… вы же не призрак, нет? Это и вправду вы?

Кит слабо засмеялась.

— Ну конечно же, это и вправду я, самая настоящая. Бетси, впусти меня. Открой ворота, скорее!

— Не могу, прелесть моя. Ключи у Жана-Батиста, вот у кого. Я вас насилу узнала! Где вы были? Почему они сказали мне, что… хотя всё равно я им не поверила. Ну поглядите, как вы выросли!

— Бетси, послушай. — Кит вдруг повернулась. С дороги вдруг раздался звон упряжи и стук конских копыт. И не одного коня, а сразу многих.

— Бетси, я не одна. — Она отступила в сторону, показывая нянюшке лежащего на траве Джона. Глаза мальчика были закрыты. — Он англичанин, моряк. И очень сильно ранен. Я тебе потом всё объясню. Нельзя, чтобы его нашли. Надо спрятать его и выходить, и… О, Бетси, умоляю, скорее! Я слышу, как кто-то идет. Впусти нас!