Ни пенсом больше, ни пенсом меньше, стр. 5

13 мая 1964 года министр энергетики Великобритании представил на рассмотрение парламента «Проект закона № 708: Континентальный шельф — нефть». Харви читал этот документ с жадным интересом, открывая для себя потрясающие возможности провернуть афёру. Особое впечатление на него произвёл параграф четыре, который гласил:

Когда Харви внимательно изучил закон №708, он откинулся на спинку кресла и принялся все тщательно обдумывать. Получалось, что лицензия на разведку и добычу нефти обходилась в совсем небольшую сумму. Согласно параграфу шесть:

Харви не верил своей удаче. С помощью этой лицензии легко создавалось впечатление огромного предприятия! За несколько сотен долларов можно оказаться в одном ряду с такими компаниями, как «Шелл», «Бритиш петролеум», «Тотал», «Галф» и «Оксидентал петролеум».

Харви вновь и вновь перечитывал закон № 708, не в силах поверить, что британское правительство отдаёт такой потенциал за такие смешные деньги. Только искусно разработанный подробный бланк заявки на получение лицензии стоял теперь на его пути: Харви не являлся британским подданным и ни одна из его компаний не была британской, поэтому при подаче документов у него неизбежно возникали проблемы. Обдумав этот вопрос, Харви пришёл к выводу, что его заявка должна поддерживаться британским банком и что надо учредить такую компанию, к директорам которой британское правительство отнесётся с доверием.

Поставив перед собой такую цель, Харви Меткаф в начале 1964 года зарегистрировал в палате компаний в Англии предприятие под названием «Проспекта ойл», с Мальколмом, Боттником и Дэвисом в качестве поверенных. Финансировал новую компанию «Барклейс-бэнк», который на тот момент уже представлял «Линкольн траст» в Европе. Председательское кресло занял лорд Ханнисетт, и ещё несколько известных общественных деятелей вошли в правление, в том числе и два бывших члена парламента, которые лишились своих мест, когда лейбористы победили на выборах 1964 года. «Проспекта ойл» выпустила 2 000 000 десятипенсовых акций по продажной цене в один фунт, которые тут же скупили для Харви его номинальные инвесторы [7]. Он также перевёл 500 000 долларов в отделение «Барклейс-бэнк» на Ломбард-стрит [8].

Создав себе таким образом «фасад», Харви через лорда Ханнисетта обратился за получением лицензии. Пришедшие к власти в октябре 1964 года лейбористы, как и их предшественники консерваторы, не понимали всей важности нефтяных запасов Северного моря. В отношении лицензии правительство требовало ренту в 12 000 фунтов стерлингов годовых на первые шесть лет, 12,5 процента подоходного налога для физических лиц или 12,5 процента налога с прибыли для компаний, но так как Харви предполагал прибыль только для себя, то его не особенно интересовали эти нюансы.

22 мая 1965 года министр энергетики опубликовал в «Лондон газетт» компанию «Проспекта ойл» среди пятидесяти двух других, получивших лицензии на добычу нефти. 3 августа 1965 года закон №1531 распределил участки. «Проспекта ойл» получила участок с координатами 51°50'00" северной широты и 20°30'20" восточной долготы, соседний с участком «Бритиш петролеум».

После этого Харви прекратил всякую деятельность, ожидая, пока какая-нибудь из компаний, получивших участок в Северном море, не найдёт нефть. Ждать пришлось долго, но Харви не торопился. Наконец «Б.П.», потратив миллиард долларов на разведку, открыло на своих сороковых широтах коммерческое месторождение. Харви тут же вышел из тени, запустив в ход вторую часть разработанного им плана.

В начале 1972 года Меткаф арендовал у компании «Ридинг и Бейтс» плавучую нефтедобывающую платформу, которую, предварительно разрекламировав, с большой помпой отбуксировал к участку «Проспекта ойл». В договор аренды входил пункт о возможности продления контракта, в случае если он найдёт нефть. Харви нанял минимальное число рабочих, разрешённое британским законодательством, и стал бурить скважины на глубину до двух километров. Окончив бурение, он уволил всех рабочих и сообщил «Ридинг и Бейтс», что задержит платформу ещё на некоторое время, продолжая платить за аренду.

Два последующих месяца Харви выбрасывал на рынок акции компании «Проспекта ойл» из своего запаса — по нескольку тысяч штук ежедневно. Когда бы финансовые журналисты из «Бритиш пресс» ни звонили, чтобы узнать, почему цена на эти акции неуклонно растёт, секретарь по связям с общественностью отвечал, что в настоящее время он воздерживается от комментариев, но в ближайшем будущем в газетах появится официальное заявление. Газетчки сложили два плюс два и получили пятнадцать. Акции продолжали подниматься в цене и под неустанным руководством Берни Силвермена, главного исполнительного директора Харви в Англии, доросли от десяти пенсов почти до двух фунтов стерлингов. Имея многолетний опыт подобных операций, Силвермен отлично понимал, что его босс что-то замышляет, но его приоритетная задача заключалась в обеспечении развития всего предприятия таким образом, чтобы никто даже не заподозрил прямой связи между Меткафом и «Проспекта ойл».

В январе 1974 года акции поднялись до трех фунтов стерлингов. Вот тогда-то Харви и привёл в действие третью часть своего плана, сделав козлом отпущения нового служащего компании «Проспекта ойл», энергичного молодого выпускника Гарварда Дэвида Кеслера.

2

Дэвид поправил очки и ещё раз перечитал рекламное объявление в деловой части газеты «Бостон глоб», не смея поверить своим глазам. Предложение идеально подходило для него:

Понимая, что эта должность может вывести его к другим возможностям в бурно развивающейся отрасли промышленности, Дэвид решил, что предложение звучит заманчиво, но при этом он немного сомневался, посчитают ли его достаточно подготовленным для такой должности. Ему вспомнились слова его преподавателя по европейскому бизнесу: «Если местом своей деятельности вы выберете Великобританию, постарайтесь, чтобы это было Северное море. С их профсоюзными проблемами, в этой стране больше не осталось ничего великого, кроме него».

Дэвид Кеслер, худощавый, чисто выбритый молодой американец, чья короткая стрижка и румянец больше подходили лейтенанту морской пехоты, обладал непробиваемой серьёзностью. Он взялся за дело со всей энергичностью недавнего выпускника Гарвардской школы бизнеса, желая преуспеть на выбранном поприще. Он провёл в Гарварде шесть лет: первые четыре года изучал математику и получил степень бакалавра, а затем ещё два учился в Школе бизнеса на другом берегу Чарльз-ривер. После получения диплома Дэвид принялся искать работу, которая вознаградила бы его за исключительную способность к упорному труду, которой, по его мнению, он обладал. Учёба давалась ему нелегко, и он завидовал природным талантам своих однокурсников, которые осваивали посткейнсианские экономические теории, как детишки таблицу умножения. Все шесть лет Дэвид упорно трудился, отрывая нос от книг только для того, чтобы часок потренироваться в спортзале да изредка — по воскресеньям — посмотреть, как гарвардские спортсмены защищают университетские цвета на футбольном поле или на баскетбольной площадке. Он и сам был бы не прочь сыграть, но тогда для занятий осталось бы меньше времени.