Первая экспедиция, стр. 54
– Ха-ха!
– Не, это так себе.
– Детский сад. Поострее бы.
– Поострее хотите? Будет поострее… Идут, значит, по Зоне «долговец», «свободовец» и «монолитовец». Долго идут. Жрать охота, сил нет. Решили устроить привал, подстрелить плоть и пообедать по-человечески. Сначала, значит, на охоту пошел «долговец». А «свободовец» с «монолитовцем» костер развели и ждут. Вернулся «долговец» через полчаса – руками разводит: дескать, нет добычи. Обозлился на него «свободовец» и сам в лес пошел. Ходил, ходил, и вправду – нет добычи. Даже завалящего тушкана нет. Вернулся и видит, значит: «монолитовец» такой довольный сидит и что-то в котелке варит вкусное мясное. Налил варева и «свободовцу». Наелся «свободовец» до отвала, прилег, и потянуло его на разговоры. «Не нравится мне наш «долговец», – говорит. – Зря мы его взяли. Тупой он. И охотник из него хреновый. Не нравится он мне». А «монолитовец» ему отвечает: «Не нравится – не ешь!»
– Ха-ха-ха!
– Ёлы-палы!
– Класс! Надо запомнить.
Плюмбум улыбнулся. Он уже испытывал к Алексу почти что нежность. Парень постоянно играл с огнем. Но как играл? Изящно, в ритме вальса. Вот сейчас травит анекдоты – непринужденно, как со своими. А что у него на душе-то? Знает ведь, чем отказ Совета Координаторов для него обернется. Я на его месте уже по потолку бегал бы, выл от невыносимости, а он… Другое поколение, да. И что примечательно, анекдоты не абы какие рассказывает, а только те, которые в ущерб «Долгу». Располагает к себе фрименов – политик…
– Гоголь! – вдруг позвал один из «свободовцев», сидевший в стороне от компании над унибуком с подключенной трубчатой антенной. – У нас проблемы.
Страж «Свободы», слушавший анекдоты Алекса с таким же интересом, как остальные, встревоженно обернулся на зов:
– Что у тебя, Трикс?
– Два вертолета: ударный «Ми-24» и десантный «Ми-26». Идут со стороны Базы «Долга». Думаю, за нами…
Глава 8. Зона просит огня
Лицо Гоголя перекосилось.
– Но ведь полеты запрещены! – воскликнул он.
Плюмбум осознал, что судьба снова подкинула
шанс, хотя и очень призрачный.
– Значит, не только фримены плюют на условности! – заявил он. – Роте рискнул, и есть у меня подозрение, господин Гоголь, что не ради вашего отряда. Дело в знатном соглашении. Генералу очень нужен Алекс Гроза и архив О-Сознания – ради этого он готов убивать столько, сколько потребуется.
От былой надменности стража не осталось и следа. Он явно не собирался умирать сегодня, а ситуация выглядела аховой: протокол должен быть соблюден до мельчайших деталей, но как его соблюдать под пулями «долговцев»?
– Фашист проклятый! Откуда он мог узнать?
– Кто-то нас сдал. Очевидно, в «Свободе» есть агент «Долга».
Гоголь быстро взял себя в руки.
– Друзья мои! – зычно обратился он к подчиненным. – «Долг» хочет захватить Алекса Грозу и его вещь. Напоминаю, что вольный сталкер и его вещь находятся под нашей защитой до вынесения решения Совета. Нам необходимо занять оборону и не допустить нарушений протокола. Мы рассредоточимся по комплексу, займем оборону и примем бой. И мы победим! Вы знаете, что нужно делать, друзья мои!
Фримены поддержали его одобрительными возгласами. Тут же начались сборы – бойцы проверяли оружие и амуницию, разбивались на тройки.
– Вы с нами, господин Свинцов? – спросил Гоголь, подходя.
– Принять бой – слишком простое решение, – сказал Плюмбум. – Генерал Роте настроен серьезно и наверняка именно на это рассчитывает. Нам надо как можно быстрее уходить отсюда – к Свалке. Ведь там сосредоточены ваши главные силы, они обеспечат прикрытие. Добавлю к этому, что, если Совет примет решение в пользу Алекса, нам так и так придется идти к Свалке.
Гоголь поколебался. Предложение Плюмбума выглядело заманчиво, но он знал, что потеряет лицо, сразу отдав приказ отступать. Впрочем, соображать фримен умел – не зря получил звание стража «Свободы».
– Алекс, – Гоголь повернулся к Грозе, который стоял с безмятежным видом, – где ваша вещь? Говорите только правду: ложь считается нарушением протокола знатного соглашения.
– У моего напарника – сталкера Бори Молнии. Он поджидает нас у Ковша.
И снова Плюмбум восхитился находчивостью юных сталкеров. Они опережали всех на шаг, а то и на два. Черт возьми, они опережали даже время!
Гоголь все быстро просчитал. По всему, второй вариант понравился ему больше первого.
– Друзья мои! – вновь обратился он к фрименам. – Обстоятельства изменились. Вещь, принадлежащая Алексу Грозе, находится на Свалке. Чтобы сохранить протокол соглашения, мы должны передислоцироваться туда. Но нам нужен заслон. Десять добровольцев. Кто из вас возьмется сегодня защитить честь «Свободы»?
Желающих не нашлось. Все прекрасно понимали, что оставаться в Темной Долине, когда сюда летит десантный вертолет, набитый злыми «долговцами», – это верная смерть. Но и на такой случай у фрименов существовала прописанная процедура. Ни слова больше не добавив, Гоголь извлек из бокового нагрудного кармана коробок спичек. Высыпал спички на ладонь, отошел в угол, повернувшись к своим подчиненным спиной. На то, чтобы подготовить жеребьевку, он потратил еще минуту. Наконец вернулся к бочке.
– Длинные идут. Короткие остаются.
«Свободовцы» поочередно вытянули спички. Кто-
то разочарованно охнул. Кто-то, наоборот, повеселел.
– Вы знаете, что нужно делать! – завершил процедуру страж. – Времени мало. Выходим немедленно.
Гоголь не отдавал специальных команд, но его отряд казался хорошо вымуштрованным. Прощаться в Зоне не принято, поэтому те, кто вытащил короткую спичку, без лишних слов разбежались по корпусу, занимая удобные для ведения огня позиции. Остальные выстроились в неровную колонну по двое; шествие возглавил сам Гоголь. Фримены хмурились, но в глазах светилось ожесточение – они были готовы к бою.
Ближайший путь к Свалке пролегал через узкий овраг между двумя высокими холмами. Тоже поганое место – десятки аномалий, выросших впритирку друг к другу, радиоактивный фон на вершинах и склонах превосходит норму в сотни раз. Если осторожно, то пройти можно, но до оврага еще предстоит преодолеть полтора километра по заболоченному лугу, сделавшись на какое-то время идеальной мишенью для вертолетов. И те не заставили себя ждать. Едва группа миновала внешнее ограждение агротехнического комплекса, на севере появился «Ми-24». Он шел на высоте порядка семисот метров, откуда для пилота и бортстрелка открывался отличный обзор на Темную Долину.
Фримены заволновались, но Гоголь пресек естественное желание подчиненных спрятаться в укрытие.
– Друзья мои, вперед! Нельзя останавливаться'.
Он сам побежал впереди, не забывая, впрочем,
огибать аномалии на безопасной дистанции. Фримены и ученые не сумели выдержать колонну, рассыпались на мелкие группы, но в целом неплохо держали заданный темп.
За ударным «Ми-24» в небе появился огромный и неуклюжий «Ми-26». Обе машины направлялись к агротехническому комплексу, но первая вдруг накренилась и поменяла траекторию. Заметили! Трудно было не заметить.
– Штурмовик идет к нам! – крикнул один из фрименов.
– Вперед! – откликнулся Гоголь. – Только вперед!
Группа продолжала бежать в сторону оврага.
«Ми-24» легко нагнал ее, пролетел над головами, демонстрируя зеленое брюхо и боевую подвеску: спаренную пушку в нижней носовой установке и два контейнера с пулеметами на внешних узлах. Над холмами вертолет развернулся и, снижаясь, полетел прямо на бегущих людей. Тут нервы не выдержали и у Гоголя.
– Всем рассыпаться! – крикнул страж «Свободы», а сам упал на живот, целясь в вертолет из автомата.
Шансы были невелики, но Зона помогла фрименам. «Ми-24» словно ухватила гигантская невидимая рука. Его опрокинуло вверх тормашками, главный винт оторвало сразу, потом фюзеляж начал мяться, словно был сделал из пластилина. Вниз посыпались обломки. Что происходило в кабине, и представить было страшно. Вертолет загорелся и задымил, после чего невидимая рука отбросила его далеко в сторону.