Шимпанзе горы Ассерик, стр. 41

Вскоре после ленча где-то в долине раздался нестройный хор взволнованных ухающих звуков. Ему вторили крики другой группы шимпанзе, находящейся ближе к лагерю: их голоса, а также возбужденное постукивание по стволам деревьев отчетливо разносились в прозрачном после дождя воздухе. Я бросила свои занятия и побежала к Уильяму и Пуху. Уильям выпрямился во весь рост, распушил шерсть и смотрел в сторону заднего плато, откуда раздавались звуки. Пух прыгнул ко мне на руки. Оба они откликнулись на возгласы диких шимпанзе, и те, по-видимому, ответили им.

Вся долина была заполнена вибрирующим гулом обезьяньих голосов. Я забежала в хижину за биноклем и фотоаппаратом и попросила Джулиана остаться в лагере, так как подумала, что дикие шимпанзе будут меньше напуганы встречей с одним человеком, чем с двумя. Пух охотно пошел за мной, но Уильям явно медлил. Каждый раз, услышав очередную серию ухающих звуков, он нервно скалил зубы и готов был повернуть назад.

Я, как могла, успокаивала его. Пропитанная влагой земля позволяла нам передвигаться почти бесшумно. Так мы шли около двух часов, ориентируясь на крики шимпанзе. Долина осталась позади, перед нами расстилалась местность, поросшая редким лесом.

Внезапно раздался новый взрыв ухающих звуков. На этот раз ошибиться было нельзя — дикие шимпанзе действительно находились прямо впереди нас. Уже слышно было, как трещат сучья, как кричит детеныш. Оглянувшись, я обнаружила, что Уильям исчез. Голоса обезьян были глубокими, вибрирующими и такими многочисленными, что я почувствовала сильное волнение. Когда я поднесла к глазам бинокль, руки мои слегка дрожали. Пух сидел у меня на спине и угрожающе заворчал, когда я попыталась спустить его на землю. Уильяма не было видно, и я не знала, ушел он вперед или вернулся в лагерь.

Наконец я увидела их. Они кормились четырьмя группами: одна была прямо передо мной, другая — в овраге, еще две находились чуть поодаль, на краю плато, и перекликались с остальными. Подобравшись ближе, я смогла различить обезьян, кормившихся в верхней части оврага, но хорошо разглядеть их мешала густая растительность. Хотя все вокруг гудело от криков и пищевого хрюканья, мне удавалось лишь мельком увидеть лицо, спину или длинную руку, протянутую, чтобы схватить плод.

Под прикрытием кустарника и низкорослых деревьев я выбралась на плато, стараясь держаться как можно ближе к замеченным группам шимпанзе. Когда до них оставалось 35–40 метров, я села, Пух — возле меня. Он был явно встревожен криками и жестами своих диких собратьев, но держался пассивно, никак не выражая желания откликнуться или подойти к ним. Справа, в кустах, я заметила какое-то движение. Густой подлесок мешал мне, но я все-таки увидела, что совсем рядом расположились возле термитника по меньшей мере трое взрослых шимпанзе. Я посмотрела в бинокль, но не поняла, чем они занимаются. По-видимому, выуживают термитов, как это делали шимпанзе в Гомбе. Из страха испугать их я не решалась пошевелиться.

Прошло минут десять. Я была очень рада, что с такого близкого расстояния наблюдаю за дикими шимпанзе горы Ассерик. Один взрослый шимпанзе вылез из проходящего вдоль плато оврага и был мне прекрасно виден. Вот он взобрался на невысокое вишневое деревце и, усевшись на ветку, осмотрелся. Внезапно его взгляд упал на нас с Пухом. Он заметно вздрогнул, вздыбил шерсть и, пристально уставившись на нас, разразился серией громких, агрессивных лающих «ваа».

Все до единого шимпанзе, прятавшиеся в зарослях лиан, подхватили его вопль. Я уже начала сомневаться, разумно ли я поступила, подкравшись незамеченной на такое близкое расстояние, — ведь дикие шимпанзе могли напасть на нас. Шум становился оглушительным. Пух теснее жался ко мне. Я медленно поднялась, посадила его на спину, с самым небрежным видом отошла подальше от шимпанзе и снова села, на этот раз на открытом месте. Я хотела дать им понять, что не замышляю против них ничего дурного. Посмотрев через некоторое время в сторону зарослей, я не увидела ни одного шимпанзе, лишь из самой чащи до меня еще доносились их лающие голоса. Потом и они стихли. Только что воздух содрогался от криков шимпанзе, и вдруг — пугающая тишина.

Около получаса мы с Пухом не двигались с места, выжидая, пока шимпанзе уйдут с этой территории. Потом я встала и медленно побрела к лесу. Пух снова сидел у меня на спине. Внезапно я остановилась: метрах в двадцати от меня, на самой кромке леса, стояли шесть взрослых шимпанзе и молча смотрели на нас с Пухом. Они казались огромными. Я всегда считала Тину крупной обезьяной, но эти шестеро выглядели невероятно крепкими и могучими. Когда я остановилась, они повернулись и один за другим вошли в лес. Но прежде чем скрыться в его чаще, они останавливались и оглядывались на нас. Среди них, как мне показалось, был один совсем старый самец — волосы у него на спине были редкими и рыжеватыми, а не черными, как обычно.

Я решила идти открытой дорогой, чтобы наблюдавшие за мной шимпанзе могли без труда видеть меня. Мне не хотелось вести себя так, будто я выслеживай их или замышляю что-нибудь подозрительное. Переходя плато, я вновь услышала ухающие звуки: обезьяны были еще где-то поблизости.

Хотя меня подмывало остаться, я предпочла вернуться в лагерь, решив, что для начала разумнее всего придерживаться тактики кратковременных встреч с дикими шимпанзе. Мне не хотелось пугать их, так как я была уверена, что нам еще не раз представится случай столкнуться с ними.

Мне было очень жаль, что Уильям в последнюю минуту сбежал от нас. Вспоминая его нервозную реакцию на самые первые крики диких шимпанзе, я пришла к выводу, что он вернулся в лагерь. Вполне возможно, что они с Тиной уже сталкивались с дикими собратьями и эти контакты были не вполне дружелюбными.

Когда мы подошли к лагерю, навстречу вприпрыжку выбежал Уильям и, обезумев от радости, бросился обнимать нас с Пухом. Я была переполнена дневными приключениями и за ужином во всех подробностях рассказала о них Джулиану.

Последующие три дня мы бродили за дикими шимпанзе, ориентируясь по их крикам, и лишь к вечеру возвращались домой. Для Уильяма и Пуха это была нелегкая нагрузка — шимпанзе уходили все дальше от лагеря, огибая гору, так что нам приходилось преодолевать в день не меньше пятнадцати километров.

Двигались мы довольно медленно, поэтому нам удавалось провести возле диких шимпанзе не больше нескольких часов. Да и подойти к ним на такое близкое расстояние, как в первый раз, мы за все эти дни не смогли. Уильям вел себя по-прежнему беспокойно и неуверенно и начинал заметно нервничать, если взволнованные крики обезьян раздавались неподалеку от нас. Когда же наступало время возвращаться, он охотно возглавлял шествие. На третий день дикие шимпанзе забрели так далеко, что мы совсем не смогли догнать их и, ничего не добившись, повернули в лагерь.

Дома нас ожидал сюрприз — позади хижины на одном из деревьев сидела Тина. Выражая свою благосклонность, она часто задышала при виде меня. Я в ответ радостно приветствовала ее. Услышав, что происходит, Уильям опрометью бросился в лагерь. Выпрямившись во весь рост, он подошел к дереву, на котором сидела Тина, и распушил шерсть. Она спустилась, хрипло дыша, и они обняли друг друга, попискивая и скаля зубы от возбуждения.

На волосок от опасности

Не прошло и суток после возвращения Тины, как я уже мечтала, чтобы она вновь исчезла. Вспомнив о своих прежних деспотических замашках, Уильям тотчас превратился из несколько назойливого, но вполне миролюбивого молодого шимпанзе в законченного тирана. Первый день после появления Тины он вел себя так, словно был пьян. Утро началось с того, что он пытался перевернуть палатку вместе с каркасом, потом вспрыгнул на нее и принялся выделывать разные акробатические трюки на натянутом брезенте, так что тот угрожающе затрещал. Мне удалось поймать Уильяма. Я отшлепала его и велела успокоиться. Чтобы показать степень своего раскаяния, он в ответ стукнул меня кулаком и сделал несколько кувырков. Потом внезапно вскочил и бросился к кухонному столу. Пробегая мимо него, он, ловко ухватившись за натянутый сверху брезентовый тент, сорвал его, протащил несколько метров и остановился, едва переводя дыхание. Затем уселся в центре брезента и, поглядывая на меня, начал кататься по нему взад-вперед, а немного погодя, тихонько посмеиваясь от удовольствия, принялся закручивать тент вокруг себя.