Невеста Единорога, стр. 28

— Его милость обвиняет вас? Ах, Морган, это так несправедливо. Как может ваш отец, который кажется очень богобоязненным, быть таким злопамятным?

Морган слегка улыбнулся:

— Да нет, моя крошка, он простил меня. Он даже возносит молитвы за спасение моей бессмертной души. Но вы, моя в высшей степени наблюдательная маленькая Каро, заметили то, в чем я давно уже убедился: быть прощенным и быть любимым — это совершенно разные вещи. Я смирился с этим и теперь с уверенностью могу сказать, что его дурное мнение обо мне не имеет никакого значения, что я взрослый человек, который живет так, как ему нравится.

Она покачала головой. В глазах у нее стояли слезы.

— Вы оказались таким же сиротой, как и я, Морган, хотя вам даже хуже, чем мне. У меня, по крайней мере, есть тетя Летиция, Ферди и Персик.

— Сирота… Интересная, хотя и не слишком ободряющая мысль. — Он сжал ладонями ее лицо, утирая большими пальцами слезы на ее щеках. — Но довольно слезливой жалости к себе, Каролина. Только пообещайте мне, что не будете упоминать о Джереми, разговаривая с отцом. Достаточно того, что я уговорил его поехать с нами в Лондон. Может быть, это и глупо, но я все еще питаю слабую надежду на то, что наша поездка в Лондон и ваше появление в обществе смогут излечить его от меланхолии.

— Вы такой хороший, любящий сын, Морган, — сказала Каролина, и Морган закрыл глаза, чтобы не видеть ее открытого, доверчивого взгляда. — Я буду очень рада, если мне удастся вам помочь. — Тут она придвинулась к Моргану и поцеловала его.

И Морган почувствовал, что рухнули преграды. Он нуждался в ее нежности, в ее любви, в утешении.

Когда Каролина попыталась отдалиться, он удержал ее, нашел ртом ее губы и принялся ласкать их. Если бы он мог вновь обрести хотя бы крупицу невинности и нежности, утраченных им много лет назад… Он крепко прижал к себе Каролину, сдавливая ее худенькие плечи своими большими ладонями, увлекая ее за собой на одеяло, запрокидывая на спину.

— Каролина. Моя дорогая, Каро, — хрипло прошептал он. Она дрожала, но это только сильнее возбуждало его.

Он чувствовал себя таким большим, неуклюжим, неловким; он понимал, как будет ругать себя впоследствии за то, что собирался сделать. Его рука скользнула под ее блузку и дотронулась до груди. Она слабо застонала. Ее сосок затвердел под его рукой.

Как ни странно, он думал только о том, чтобы доставить наслаждение Каролине, а вовсе не себе.. Он хотел доказать ей, что занятие любовью — вовсе не грязное дело.

Несколько минут Каролина лежала неподвижно, ее тело оставалось вялым и неотзывчивым, он почти уже пришел в себя и едва не отказался от задуманного, но тут почувствовал, как ее руки обхватили его, ее спина изогнулась, и она прижалась к нему. Он целовал ее грудь, гладил живот, а она молчала, не помогала ему, но и не останавливала, просто лежала неподвижно, дыша часто и неглубоко. Рука Моргана пробралась под ее юбку и принялась медленно поглаживать ее бедро — все выше и выше. Только тут она снова зашевелилась, ее ноги сами раздвинулись.

— О-о…

Это было все, что она сказала.

Он знал, что должен остановиться. Сейчас же. Он должен опустить ее юбку, закрыть ее грудь, привезти ее обратно в «Акры». Ему должно быть стыдно. Ведь она была невинной девушкой. Девственницей!

Но она расцветала под его ласками. Все ее маленькое тело словно наливалось соком и тянулось к нему.

— О-о! — снова простонала она еле слышно, но в голосе ее уже слышалась чувственность, и он знал, что это будет неправильно — остановиться.

Он шире раздвинул ей ноги и стал медленно ласкать ее нежными, но опытными и настойчивыми движениями.

Он был вознагражден несмелым вздохом изумления, порывом ее тела, прижавшегося к нему ближе.

«Это для тебя, Каро», — пронеслось у него в мозгу. — «Это расплата за все мои грехи».

Ее маленькое тело приподнялось ему навстречу и затрепетало…

И остановило его на краю, физически неудовлетворенным.

Она прильнула к нему, а он опустил ее юбку и склонил голову на ее обнаженную грудь, ловя ртом воздух и содрогаясь от внутреннего напряжения. Он оглядел раскинувшиеся вокруг поля, обвел взглядом горизонт, отчаянно пытаясь вновь обрести трезвость рассудка. Он должен полностью сосредоточиться на своих планах, не дать ослепить себя.

— Морган, — услышал он ее шепот откуда-то сверху; ее голос был приглушен слезами счастья. — Я люблю вас. Я очень люблю вас.

Он закрыл глаза.

ГЛАВА 10

— Дульцинея, что это ты делаешь?

Каролина швырнула атласный башмачок на кучу одежды, наваленную на середину покрывала.

— Я упаковываю вещи, тетя Летиция, — ответила она, не глядя на пожилую женщину. — Я не собираюсь брать с собой все, что маркиз накупил мне, потому что это походило бы на воровство, а я не собираюсь доставлять удовольствие этому чертову выродку, подтверждая, что из свиного уха не сошьешь шелковый кошелек. Но я возьму достаточно всего, чтобы не голодать и чтобы у меня в кармане водились монеты, пока я не найду работу. Уж это-то я заслужила. Боже мой, да я заслужила гораздо больше! Кстати, где Муффи? Я ее здесь не оставлю!

— Дульцинея! Какой у тебя вид! Какая безобразная дикция! А язык! А голос! Он слишком резкий, моя дорогая. Мягко говоря.

— Да, тетя Летиция. Да, он слишком резкий, а я еще придерживаю язык, как говаривала Персик. Подожди, как только я отправлюсь в путь, тогда уж отведу душу, выругаюсь от души, можешь не сомневаться! — Второй башмачок последовал за первым, и Каролина злобно оглядела комнату. Она спешила, зная, что должна покинуть «Акры», пока не сделала чего-нибудь ужасного. Пока, например, не нашла длинного острого ножа и не вонзила его в Моргана Блейкли. Пока не схватила кочергу из камина и не размозжила ему череп.

Пока не заплакала.

— Сказать, что это было частью моего образования, — как он мог? — проговорила Каролина, задыхаясь от обиды. Если бы она могла возненавидеть его лютой ненавистью, она не думала бы о том, что произошло под тем деревом, о том, какой она была дурой, сказав, что любит его. Она любит его? Каролина проклинала землю, которую он поганил, ступая по ней! Она его любит? Лучше она умрет сморщенной старой девой, чем будет любить такого человека, как Морган Блейкли. Лучше вернуться в Вудвер и стать невестой Человека-Леопарда! Лучше она кинется в колодец!

— Дульцинея, пожалуйста, сядь. У меня закружилась голова от твоей беготни. Мы едем в Лондон? А я думала, что мы отправимся туда только через две недели. Не вся новая одежда Ферди уже готова и доставлена в Акры, поскольку герцог только недавно согласился ввести его в общество. Хотя ее изготовление не займет много времени, принимая во внимание его размеры. Ах! Я ведь не должна была говорить об этом. Его милость выразил пожелание, чтобы это было сюрпризом.

Каролина замерла. Так Ферди собираются ввести в общество? А Морган об этом не знает? Эта мысль заставила ее улыбнуться. Но, собственно, чему она радуется? Ведь Ферди не поедет в Лондон. Ни он, ни тетя Летиция, поскольку она покидает «Акры».

— Тетя Летиция, — начала Каролина, но замолчала, уставившись на нее.

— Тебе понравилось? — спросила пожилая женщина, показывая на свои короткие, не длиннее двух дюймов, волосы, окрашенные в ярко-розовый цвет. — Ферди сейчас как раз сочиняет стихотворение в честь моей новой прически. Обычно он сочиняет стихи прямо на месте, но на этот раз он сказал, что я заставила его онеметь. — Ее улыбка выражала полный восторг. — Мне никогда прежде не удавалось заставить его онеметь, как тебе известно. Это научит задиристого пигмея смирению.

На минуту забыв о своих собственных проблемах, Каролина подошла к стулу, на котором расположилась тетя Легация, и медленно обошла вокруг нее. Вид не улучшался.

— Тетя Летиция, — сказала она, — почему вы покрасили волосы в розовый цвет?