Евангелие от Чаквапи, стр. 19

Дочитав, я едва не рассмеялся. Это же надо случиться такой глупости — Стивенсон отдыхает со своим «Островом сокровищ». Перед глазами сразу всплыла картинка — одноногий Джон Сильвер с попугаем на плече, а рядом я с картой сокровищ. Я не воспринял находку всерьез, но не сложно было предположить, что — выберись мы из этой передряги живыми она вызовет большой интерес на таможне или у представителей властей, а подозрение в том, что мы скрываем некую тайну и многого недоговариваем создаст нам массу проблем. Запомнить карту и текст не составило труда, и я порвал ее на мелкие части, которые зарыл в нескольких метрах от места привала, аккуратно прикрыв листвой. Теперь о карте знал только я.

Встал, посмотрел на плоды труда своего и, удовлетворенный, уже намеревался вернуться к безмятежно спящему Нику, но не успел сделать и шага, как раздался его громкий вскрик и хруст ломаемых кустов. Не мешкая я бросился ему на помощь.

Глава 12

На этот раз Сью не стояла у ресторана «Эмброуз» в смущении. Решительно миновав поспешившего навстречу метрдотеля, девушка прошла к столику и села, одарив Харрингтона ослепительной улыбкой. Она опоздала на полчаса, но ее не волновало, как воспримет это сидящий напротив человек. В данный момент, она была уверена в этом, именно он зависел от нее, а не наоборот. И тот не подал виду, хотя по его нервозному поведению, по тому, как он теребил подбородок, Сью поняла, что он взволнован. Встал, протянул руку, и ей пришлось пожать его по лягушачьи холодную, влажную ладонь.

— Здравствуйте, Сьюзен, — сказал Харрингтон, пожирая глазами принесенную ею толстую папку. Куда только делась обычная для него холодность! — Думал, вы не придете.

— Ну что вы, — Сью потупила взор, как провинившаяся девочка, но извиняться за опоздание не стала. Если уж он играет с ней в кошки-мышки, почему бы и ей не поиграть с ним? — Я старательно подобрала все интересовавшие вас материалы.

— Я могу посмотреть их? — Харрингтон расслабился, в интонациях проявилась нетерпеливая настойчивость. Сью передала папку через стол, и он тут же раскрыл ее, увлеченно пролистывая бумаги.

— Простите, сэр, — попыталась отвлечь его девушка.

— Да? — он с удивлением поднял глаза, отрываясь от бумаг, будто уже забыл о ее присутствии.

— Я очень спешу, — она невинно смотрела на него. — Сегодня уезжаю в Нью-Мексико по делам.

— Это неожиданно, — Харрингтон закрыл папку и отложил в сторону. — Не помню, чтобы вы упоминали об этом.

Ему удалось совладать с нервозностью и теперь он снова казался невозмутимым, но в белесых глазах Сью явно разглядела кипящую внутри него злобу. Губы его растянулись в улыбке, но это не смягчило впечатления. Он изучающе смотрел на нее, ожидая ответа.

— Мне позвонили из университета. Приглашают приехать и поработать в их архивах, — сказала она, и в ответ мягко обворожительно улыбнулась. — По интересующим нас с вами вопросам.

— А как же наши договоренности? — Харрингтон старался быть предельно вежливым. — Вы обещали передать мне все остальные документы.

— Простите, я подумала… — всем видом она постаралась показать, насколько сожалеет о своей непростительной глупости. — Вы же сказали вчера, что сегодня вечером уезжаете в Южную Африку на пару недель. Вот я и подумала, что было бы неразумно терять время и отказываться от предложения. Я пробуду там всего несколько дней, а затем вернусь и к вашему приезду подготовлю все материалы. Может, удастся обнаружить еще что-нибудь новое.

— Вероятно, вы правы, — пристально глядя ей в глаза, Харрингтон удовлетворенно кивнул и добавил. — Надеюсь, вы не подведете меня. Не терпится взглянуть на них, изучить. Как историк вы должны меня понимать. — На этот раз улыбка на его лице получилась более искренней. — Позавтракаете со мной?

— Извините, сэр, — Сью с сожалением покачала головой. — Я хотела выехать из города как можно раньше, чтобы днем уже быть на месте и приступить к изучению университетского архива.

— Тогда не смею задерживать, — Харрингтон встал, прощаясь, и протянул конверт. — Здесь пятьсот, как договаривались.

Я выскочил к месту привала. Сердце бешено колотилось, глаза обшаривали окружающие заросли, но ничего странного, кроме остолбеневшего в испуге Ника, я не увидел. Он сидел, наведя на заросли ствол автомата, прислушиваясь к удаляющемуся шуму ломаемых ветвей.

— Что случилось? — выпалил я.

Он обернулся, виновато глядя на меня снизу вверх:

— Я это… Спал… — заикаясь начал он. — Вдруг кто-то тормошит меня… Ну я глаза-то открыл… Рожа огромная, страшная… прямо надо мной свесилась.

— Чья рожа?

— Зверь какой-то, — он все еще говорил сбивчиво. — На свиноносорога похож.

— На кого? — не понял я.

Позади зашуршала трава, треснула ветка, и из леса вышел Хорхе.

— Это вы стадо тапиров испугали? Они меня чуть с ног не сбили.

Ник ошарашенно взглянул на него, а я, улыбаясь, ответил:

— Мой бледный друг говорит, они его едва не сожрали, и он был вынужден яростно защищаться.

Никита молча кивнул, вытирая вспотевшее лицо тыльной стороной ладони, а потом пробубнил:

— Хорошо, что я вовремя проснулся.

Хорхе раскатисто засмеялся:

— Это был бы первый случай нападения тапиров на человека с целью его пожирания. Успокойся, Ник, глупая свинья просто проявила излишнее любопытство.

Он держал широкие, плотные листья, подойдя ближе, протянул их нам:

— Разомните их в руках, а потом натрите лица и открытые участки кожи.

— Что это?

— Лекарство от укусов, чтобы не зудела кожа, — ответил он и добавил. — Джунгли — это аптека, если знать, какие растения применять.

Пока мы втирали сок листьев в кожу, Хорхе внимательно осматривал окрестности и пройденную нами заболоченную территорию. Ничего опасного он не заметил. Впитавшийся сок действительно принес облегчение. Зуд от укусов прошел, но царапины, которые во множестве покрывали наши лица, руки и тела, еще некоторое время щипало.

— Вы готовы идти дальше? — спросил он, когда мы полностью обработали места укусов и, получив утвердительный ответ, указал на валявшуюся сумку, журнал и томик Ленина. — Если вам не нужен этот мусор, запрячьте его под какие-нибудь кусты, чтобы не бросался в глаза.

Подъем на пологий склон холма с его густым хитросплетением высокой травы, кустов, деревьев и лиан давался нелегко. Острая трава резала руки, колючки впивались в кожу. Иногда приходилось чуть ли не ползком карабкаться вверх, утопая в прелых листьях. Местами путь пересекали гнилые стволы поваленных деревьев, и мы с трудом перелезали через них, цепляясь руками за торчащие в разные стороны сучья. Сверху раздалось пискливое «ай-яй-яй», и Ник застыл, вскинув голову, но Хорхе лишь бросил через плечо:

— Это ленивец, он безобиден. Не останавливайтесь, — и, пытаясь приободрить, пояснил. — Надо добраться до вершины холма. Там поляна — я пролетал над ней по пути к лагерю повстанцев. Она вполне пригодна, чтобы посадить на нее спасательный вертолет. Поиски начнутся ближе к наступлению темноты.

На первый взгляд казалось, что вершина совсем рядом, но мы потратили несколько часов, чтобы попасть туда. Как и говорил колумбиец, там мы обнаружили большую поляну, и на краю ее установили палатку. Солнце уже начинало заходить, окрашивая небо на горизонте в красные тона. Ник решил улечься спать, но Хорхе попросил нас помочь собрать хворост. Он хотел разложить в центре поляны костер, чтобы разжечь его в случае появления «вертушки». Мы складывали хворост большим конусообразным шалашиком, когда я задал ему вопрос, давно волновавший меня:

— А это не ты обстрелял самолет в лагере ФАРК?

— Да, моя работа, — ответил он, отвлекаясь. — Откуда знаешь? Вы видели?

— Нет, — я поправил несколько соскользнувших с шалашика веток. — Ты стрелял по нам.

Хорхе выпрямился, глядя мне прямо в глаза, и нахмурился:

— Даже не знаю… Видимо, надо извиниться…