Спящая красавица, стр. 26

«Мне здесь больше нет места, – подумала Анна, расправляя плечи перед круглым окном. – Уже давно оно не мое, я просто не обращала внимания». Теперь она почти не видела Дона, тот избегал ее. Он очень сердился на Анну за то, что она пошла учиться, на репортеров и захватчиков-туристов, на торговцев наркотиками, которые обратили в бегство владельцев магазинов. Его друзья ушли с первой волной массового исхода хиппи, которые основывали коммуны в Калифорнии, рядом с Биг Суром и в других сельскохозяйственных районах. Вот и Элинор уезжает утром.

– И я тоже уеду, – решила Анна. – Если я должна начать сначала, я сделаю это как делала раньше, чтобы не было никаких пут.

Однокурсники рассказали ей, что в доме, где они жили, сдавалась комната. Это рядом с университетским городком. Конечно, это не то, что Хейт с его волшебной любовью и открытостью, но и не одиночество. У нее будет работа, место, где жить; люди, с которыми говорить, и ее книги.

«И мое будущее», – подумала она. В прошлый раз она бежала в ужасе от своей жизни и в тоске от одиночества в своей собственной семье. Теперь же снималась с места, потому что у нее было, куда идти и была жизнь, которую нужно построить. И никто никогда не заставит меня чувствовать себя испуганной или беспомощной.

Она отвернулась от окна и сняла с полки в шкафу свою дорожную сумку. Пора было идти.

ГЛАВА 6

Винс забыл, как она выглядит. Сначала, когда он уехал из Лейк Фореста и перебрался в Денвер, ее лицо чудилось ему повсюду, и вся его ярость обрушилась на нее. Но от Денвера до Лейк Фореста было далеко, проходили годы, Винс стал самым влиятельным подрядчиком-девелопером в городе и почти не думал об Анне. Когда же мысль о ней приходила ему на ум, то он вспоминал о ней со злобой, вошедшей в привычку, такой же, какую чувствовал к Рите, другой суке, которая никогда не упускала случая осложнить ему жизнь. Ее образ возникал перед ним случайно, почти всегда, когда Винс был с кем-нибудь в постели, осколки и кусочки Анны Четем: тонкая рука, откидывающая со лба тяжелые черные волосы, худые коленки, маленькие груди, большие глаза, бесстрастно глядящие на него, твердое ядро ее ненависти, которое ему так хотелось бы разбить.

Тогда он не назвал бы это ненавистью, и не искал этому ощущению названия. До той ночи, когда она восстала, чтобы сокрушить его. Думая об этом, Винс в одно мгновение мог вызвать в себе охвативший его на том обеде гнев, и свою холодную клятву, когда она исчезла, заставить отца заплатить за внезапное крушение всех его планов. Он хотел бы разрушить «Четем Девелопмент»; хотел бы видеть, как Итан теряет Тамарак; хотел бы заставить семью потерять все.

Но этот гнев, всплывающий в воспоминаниях, постоянно сглаживался, как и образ Анны. Винс никогда не позволял себе расслабляться под гнетом воспоминаний, эмоций или угрызений совести.

Сейчас же он был слишком занят, чтобы окунаться в прошлое. Создавал себе репутацию и делал Денвер своим.

Винс переехал сюда из-за Рея Белуа, быстро говорящего, играющего по большой строителя-подрядчика, который думал о Денвере, как о крупном игроке в покер, которого можно было обыграть.

– Подними свою задницу, – сказал он Винсу, когда тот позвонил ему, покидая свой офис в «Четем Девелопмент». – Здесь на Западе еще есть горы золота, только теперь это называется климатом, открытым пространством и стилем жизни. Это место разрастает, как сумасшедшее, и мы с тобой могли бы построить здесь все, что угодно. Положись на мое слово, а слово мое такое же надежное, как мой бумажник.

Винс часто бывал в Денвере по пути в Тамарак и знал его возможности. Этот город всегда манил приезжих, как и в прежние времена. Потому что был последним оазисом на краю пыльных равнин, за которыми горы высились, как зубчатые стены крепости, преграждающей путь на Запад. В течение многих лет он медленно рос. Но еще оставались тысячи акров свободной земли, простирающихся от окраин города до подножия гор.

Деловая часть Денвера представляла собой тесное скопление небоскребов, стоящих, как часовые на плоской местности, самые высокие творения человеческих рук между Омахой и Лос-Анджелесом. Они стояли плечом к плечу, поднимаясь из расползающейся мозаики кварталов, а рядом безмятежно сиял золотой купол Капитолия штата, четко вырисовываясь на фоне далекой неровной гряды Скалистых гор, почти всегда ясной. Но временами горы затягивала желтовато-коричневая дымка, и некоторые специалисты предсказывали, что этот смог станет оборотной стороной денверского бума. Денвер, плывущий по обширной равнине, создавал впечатление незавершенности по сравнению с гранитно-стальным Чикаго; и когда Винс первое время проходил по его улицам, то мысленно представлял себе, какие изменения он внес бы. В предместьях были тысячи акров земли, заполненные лишь диким кустарником и сорной травой. В пределах самого города продавались свободные лоты. Целые кварталы приземистых зданий просто просили заменить их небоскребами. Винс прогуливался по Денверу и понимал, это город, который ждет, чтобы его завоевали.

У него было 25 миллионов долларов, полученных от продажи принадлежавших ему акций «Четем Девелопмент» – достаточно, чтобы стать ведущим девелопером [5] и жить, как больше нравится. Он снял роскошную двухэтажную квартиру с внутренней лестницей, пригласил декоратора из Нью-Йорка, чтобы обставить ее, и использовал свои связи еще со времен Лейк Фореста, с целью войти в общество Денвера. Менее чем месяц спустя после его приезда они с Реем Белуа открыли офис и планировали свою первую покупку земли. Как раз в это время позвонил Чарльз.

? Я получил номер твоего телефона от телефонистки, ? сказал он. – Я считал, что мы собирались поддерживать связь.

? У меня не было времени. Что-нибудь случилось?

? Если ты имеешь в виду, есть ли у нас известия об Анне, то у нас их нет. Мы наняли детектива и еще одного; черт возьми, у нас их двое, из разных агентств, но, кажется, они не лучше первого – твердят нам, чтобы мы не ждали слишком многого. Я не знаю, сколько времени они собираются на самом деле заниматься этим делом; вроде бы никто особенно не заботится о сбежавших подростках. Здесь у нас, как в могиле, Винс, тебе повезло, что ты в стороне от этого. Чем ты сейчас занимаешься? Едва ли тебе нужно работать с тем, что ты получил за свои акции... – Наступила пауза. – Я хотел уйти вместе с тобой, ты знаешь.

Винс молчал.

– Я думал, мы могли бы основать где-нибудь свою собственную компанию, подальше от давления, которое мы здесь испытываем. Мы могли бы уладить... то, что рассказала Анна... чтобы она ни подразумевала...

– Ты знаешь, что она имела в виду. Она обвинила меня в изнасиловании. А ты стоял там и не запретил ей обвинять меня; ты для меня ни черта не сделал.

– Боже, мы прошли через это до твоего отъезда; разве ты не пустил все на самотек?! Я в трудном положении, Винс, я пытаюсь понять вас обоих. Как, черт побери, мог я что-то сделать для тебя в тот вечер? Ты хотел, чтобы я назвал свою дочь лгуньей, я не мог так поступить.

– Почему не мог? Она такая и есть.

– Не называй ее так! Что бы она ни сделала, бедняжка, в мечтах или еще по какой-то безумной причине, что бы ни произошло, отец должен быть сочувствующей стороной. Ты тоже занял бы такую же позицию по отношению к Доре.

– Дора никогда не стала бы такой девочкой.

– Какой это «такой девочкой»? О, ради Бога, у меня достаточно неприятностей, не усугубляй их. Я так переживаю, что Анна ушла, убежала от нас. Я всей душой хочу наладить отношения между нами. Я был весьма хорошим отцом, ты ведь знаешь, всегда ходил на театральные представления и на конкурсные диктанты в ее школу – она всегда была первой на этих диктантах, а я ужасно гордился ею – и покупал все, что она хотела. Знаю, мы не слишком много разговаривали, в самое деле. А теперь я даже не могу сказать ей об этом! И если ты не можешь понять, что я расстроен – и скучаю по ней, ты знаешь, – то черт с ним со всем, нам больше не о чем говорить. Я больше не буду звонить, не стоит тратить время.