Спящая красавица, стр. 108

ГЛАВА 17

– Это было потрясающе, – сказал Кит. Телефонную трубку он зажал между ухом и плечом, ноги положил на стол, а сам чистил пилочкой ногти. – Знаешь, она не только пробежалась по всему этому, и все подняли лапки кверху и передумали; просто невероятно; это надо было видеть.

– Что, черт возьми, она сказала? – спросил Винс.

– Немногое, вот это и было потрясающим. То есть лишь задала кучу вопросов. И они вроде как поежились посуетились, немного повопили и потом переголосовали! Ну, по-настоящему они вроде не голосовали, а просто сказали, знаешь, что думают, что на самом деле они не хотели продавать, только, как я говорил, они продали бы часть компании этим парням из Египта. Она задавала вопросы, и они говорили, а Нина все время повторяла «О, дорогая», ты знаешь ее; а потом вдруг стала жесткой и собранной – я думаю, ты когда-нибудь видел Нину собранной – и подвела итог, и все, знаешь, согласились, и все было кончено. Единогласно. Это было что-то! А все она. Анна. Она чертовски невероятная, знаешь?

Молчание длилось долго. Кит покончил с ногтями на левой руке и взялся за правую. Он был один в конторе в семь тридцать утра, на следующий день после Рождества, только круглый дурак вылез бы в это время из постели. Но во Флориде разница во времени была на два часа вперед. Винс проводил там праздники с несколькими политиками, а он всегда говорил ему звонить пораньше.

– Ты еще слушаешь?

– Да, – ответил Винс. Он вытянулся в кресле у бассейна, солнце падало на его голые ноги и грудь, и он пытался представить себе Тамарак в снегу. Ненависть переполняла его. Он ненавидел этот город. Ненавидел людей, которые жили в нем, и туристов, и своих родственников, у которых там были дома. А больше всего он ненавидел эту суку.

Он был прав насчет нее в тот день, когда увидел ее в часовне в июле. Его инстинкт всегда безошибочно указывал на тех людей, которые могли навредить ему. А зачем бы еще ей возвращаться? Женщины, они такие, если вбили себе в голову, что их обидели, то хранят обиду в душе и ждут, пока она не разрастется годы спустя, тогда они извлекают ее, снова злятся, а потом принимаются за работу. Мужчины так не поступают, они списывают прошлое и забывают его. Женщины – это стервятники, с гложущими, грызущими воспоминаниями.

Итак, Анна была в Тамараке, натравливая на него семью. За один вечер, если Кит прав, перечеркнула все, что он сделал неделей раньше. Более того, она подцепила Джоша Дюрана, сукиного сына, он почти погубил политическое будущее Винса, запустив тот подлый процесс, который в конце концов мог попасть на первые страницы всех изданий страны. И потом подстрекала его найти инвесторов, чтобы купить акции компании... такой сценарий не приходил Винсу в голову.

Когда он думал о ней, то больше не видел юную девушку с большими пустыми глазами и маленькими грудями, наклонявшуюся над ним в постели; вместо этого он видел темную неуклюжую фигуру женщины, со ртом, искривленным злобной ненавистью, задумавшей перекрыть ему путь. Винс посмотрел на поднос с напитками, плавающий в бассейне – шампанское и апельсиновый сок, чтобы быстрее прийти в норму после рождественской попойки – и на свою жену и их гостей, спустившихся в воду, чтобы плыть к подносу. Все в его жизни должно быть таким же ровным, как их длинные, легкие гребки. Его переизбрание было обеспечено, средства поступали от людей, которые поговаривали о больших деньгах, когда началась предвыборная гонка к Белому дому. Он приобрел репутацию защитника окружающей среды, который стоит также на стороне крупного бизнеса, а в последние несколько месяцев начал специализироваться в международной политике и финансах. Его жена всех очаровала. Ей тоже нравились политики и она любила Винса. Она была безупречна. И оказалась самой нудной женщиной, которая когда-либо ему встречалась, но лучшее, что он сделал в своей жизни, это женитьба на ней.

А самое худшее – позволить той суке рыскать вокруг, чтобы нанести удар. Много лет тому назад из-за нее его вышвырнули из семьи. Теперь она задумала вышвырнуть его из его будущего. Надо было покончить с нею в тот день, когда она объявилась на похоронах Итана.

– Я уже говорил тебе однажды, чтобы ты избавился от нее, – сказал он Киту.

– Да, но я не понял, что ты имел в виду. В любом случае, тогда был июль, теперь, сам знаешь, декабрь, и я все время рассказываю тебе о ней, а ты ничего не говорил...

– Избавься от нее. Стыд и позор, что ты не можешь избавиться и от Лео, этого чертова ничтожества. Но он мелкая сошка, главное, позаботься о ней, и все будет отлично.

В их разговоре возникла пауза.

– У тебя есть какие-нибудь соображения?

Пловцы болтали ногами в воде, разговаривая и потягивая напитки, они помахали Винсу, зовя его присоединиться к ним. Ему было интересно, говорят ли они о нем. «Никому нельзя доверять, – подумал он, – никогда не знаешь, что они могут сделать через час или через день после того, как сказали, что на твоей стороне. Но Киту доверять надо, по крайней мере сейчас; кажется, другого выхода нет». Винс ненавидел его – ненавидел его гнусный голос, и то, как тот умел видеть больше, чем люди сами сознавали, но он был человеком Винса и находился там, в Тамараке. Парень сделает все, что нужно, а позже Винс позаботится о нем. «Самое важное – в первую очередь», – подумал он, махая пловцам рукой в ответ.

– Я думал, у тебя есть какие-то соображения, – небрежно сказал он. – Разве ты не говорил мне как-то, что Лео придется сократить расходы на техническое обслуживание, если с деньгами будет туго?

Кит фыркнул. Он терпеть не мог, когда ему напоминали то, что он говорил раньше, и приписывали это себе.

– Тогда я не обратил на это внимания, – продолжал Винс. – Ты меня слышишь?

– Да, – размышляя ответил Кит. – Само собой, я подумаю об этом.

– Не тяни. Я хочу, чтобы дело было сделано. Позвони мне, как только что-нибудь предпримешь. Никаких подробностей по телефону. Только скажи, получилось или нет. На следующей неделе я еще буду здесь. – Он повесил трубку.

Снял темные очки, встал с кресла и нырнул в бассейн. Вода сомкнулась над ним, охлаждая горячую кожу, как объятие неведомой женщины. Рядом были слегка движущиеся ноги его жены и их гостей, слышны были их голоса. Винс почувствовал прилив радостного возбуждения. Сделано. Больше ничто не стояло на его пути. Он был так же близок ко всему, что хотел получить, как к этим троим людям, которые были с ним заодно и все сделали бы, чтобы помочь ему. Мощным рывком он разбил поверхность воды, откинул блестящие светлые волосы со лба и по-мальчишески улыбнулся им. – Я себя отлично чувствую, – сказал сенатор и еще шире улыбнулся им в ответ на теплое восхищение, теплившееся в их глазах.

Анна и Лео зашли в вагончик вслед за Робин и Недом без одной минуты девять. Прошло четыре дня после Рождества; было холодное, ясное утро, солнце касалось горных вершин под ослепительно голубым небом. Рядом с домиком станции фуникулера ждали открытия сотни лыжников. Вертикально стоящие лыжи возвышались над их головами, как копья средневековой армии.

– Хорошая толпа, – сказал Лео. – Практически всю неделю народу было много. Определенно, мы выкрутились, великолепная будет зима.

Вагончик медленно двигался, вписываясь в поворот еще внутри станции.

– Что-то Кита сегодня нет, – сказал Лео. – Я так привык видеть его, что сейчас как будто не хватает кусочка в головоломке.

– А Джоша нет? – спросил Нед. Они заняли вместе с Робин сиденье, с которого был виден город. – На этой неделе он поднимался с нами каждый день.

– Наверное, укладывает вещи, – ответил Лео, наблюдая, как техники станции открывают дверь для ожидающих лыжников. – Примерно через полчаса он уезжает в Египет.

– Взял бы он меня, – мечтательно сказал Нед. – На горе Тамарак я уже целую вечность, я бы лучше посмотрел на мумии.

– А я бы лучше осталась здесь, – заявила Робин. – Мне нравится, когда школа открыта и нам надо рано вставать. Мне нравится приходить раньше всех.