Обманы, стр. 98
— Кое-что из этого я пытался сказать тебе вчера вечером. Наверное, большую часть ты уже и так знаешь. А сейчас я хочу сказать, что больше не дам тебе ускользнуть. Ты научила меня… Стефания, что такое? Что случилось?
Она наклонила голову.
— Я не знаю. У меня неожиданно закружилась голова. Ты можешь попросить чашку чая?
Он вызвал стюардессу, а Сабрина откинула голову на спинку кресла.
— Спасибо.
У нее дрожал голос — и все тело дрожало. «Что со мной случилось? — испуганно подумала она. — Это не Гарт, что-то еще. Что-то произошло, что-то ужасное, а я не знаю что…» Протянув руки, чтобы поставить поднос перед ней, Гарт ощутил, как сотрясается ее тело.
— Господь милосердный, что такое? Стефания, милая, что я могу?..
— Не знаю, — прошептала она, зарываясь лицом ему в плечо. Гарт обхватил ее обеими руками, крепко прижимая к себе, пока стюардесса не принесла чай.
— Я могу чем-нибудь помочь? — спросила она. — Одеяло?..
— Наверное, нет, — ответил Гарт. Он осторожно высвободился. — Стефания, сможешь выпить немного чая? Она кивнула и взяла чашку обеими руками, отпив немного обжигающего горячего напитка. Гарт взглянул на часы.
— Половина двенадцатого — через полчаса приземлимся. Пенни и Клифф будут в аэропорту вместе с Вивьен, ты знаешь.
— Да. Подожди несколько минут.
Дрожа, Сабрина пила горячий чай. Пока Гарт доливал ее чашку, она в иллюминаторе увидела вдали самолет, летящий в противоположном направлении.
Она заставила себя подумать о Гарте и о том, что он говорил ей, когда началось головокружение. Теперь она поняла, почему он не разгадал обмана. Гарт — опытный ученый, внимательный наблюдатель, женатый на одной и той же женщине в течение двенадцати лет, не догадался, что живет с близнецом своей жены. Он убедил себя, что она сознательно меняет свое поведение, чтобы спасти их брак.
Если бы они со Стефанией написали сценарий, чтобы обезопасить себя, они не смогли бы придумать лучшего.
Ей надо уехать. Сегодня же. А это значит, надо позвонить Стефании, сказать ей, чтобы она села на первый самолет, но Стефании нет. Стефания на яхте Макса. До пятницы или субботы. «Я не могу остаться так надолго. Я не могу так поступить ради всех нас. Но и просто исчезнуть я тоже не могу».
Она закрыла глаза. Ей придется остаться еще на несколько дней. Стефания позвонит, как только вернется на Кэдоган-сквер, и в понедельник они встретятся в аэропорту Чикаго и, повторив процедуру, которую так весело устроили в Китае, обменяются одеждой и сумочками, передадут обручальное кольцо, сменят ключи от дома. И все кончится.
«Все кончится». Эти слова звенели у нее в голове. Они повторялись на фоне взволнованных приветствий Пенни и Клиффа в аэропорту, эхом звучали на фоне всех домашних звуков: хлопнула дверь, Клифф уронил противень с печеньем. Пенни кричит ему, чтобы он сейчас же убрал эту гадость, Гарт переходит из комнаты в комнату, что-то говоря о ставнях… Они повторялись на фоне шипенья бифштексов, которые Сабрина жарила на обед, на фоне клокотания кофейника, на фоне историй, которые рассказывали Пенни и Клифф по очереди: ничейная кошка, школьный конкурс, планы карнавала в День благодарения…
«Все кончится» повторялось на фоне звона посуды, когда ребята убирали на кухне, на фоне телефонных звонков, на фоне слов Гарта, что это звонят по междугородной. С ней хочет поговорить кто-то, кого зовут Брукс Вестермарк.
И неумолимое эхо замолчало, когда голос Брукса на той стороне океана тяжело выговорил:
— Миссис Андерсен… Стефания…
И со слезами сообщил ей, что они только что узнали новость: яхта Макса Стуйвезанта взорвалась где-то в Средиземноморье и затонула примерно в половине двенадцатого по чикагскому времени. Все кто находился на борту, включая ее сестру, леди Сабрину Лонгворт, погибли.
Часть третья
Глава 17
Участники печальной церемонии рано пришли на Кенсингтонское кладбище. Некоторые плакали, другие негромко переговаривались, стоя у могилы. Сабрина слышала их за собою как шуршание листьев, но не оборачивалась: она смотрела на гроб сестры, свой собственный гроб, который опускали в могилу, когда викарий прочитал короткую молитву и заговорил:
— Леди Сабрина Лонгворт, полная биения жизни, приносила нам любовь и радость…
Тяжелые, бледные облака низко нависли над землей и травой, выпивая их краски, делая их серыми под моляще взметнувшимися ветвями безлиственных деревьев. Легкий октябрьский туман поднимался от Темзы, прикасаясь к присутствующим холодными пальцами. Сабрина ничего не ощущала, но все равно дрожала, и рука Гарта крепче обхватила ее плечи.
— Она была молода и красива и чутко ощущала красоту вокруг себя…
В кольце руки Гарта Сабрина стояла очень тихо, но в горле ее стоял раздирающий крик. «Стефания…»
— Посреди жизни мы в смерти.
Стефания была мертва.
Сабрине было холодно. Холодно. Кожа ее болела, натягиваясь на костях — тонкая, напрягшаяся пленка, удерживающая в себе боль и невидимые слезы, которые не останавливались даже тогда, когда она спала.
«Вернись, Стефания, мы придем к самому началу, мы все сделаем по-другому, и все будет в порядке».
— Господь мой пастырь…
Но единственное начало, которое ей приходило в голову, был телефонный звонок Брукса. Начало кошмара.
Его голос принесся из-за океана, полный слез, и пока он говорил, комната вокруг Сабрины потемнела, сузилась до маленькой точки света, а потом нахлынула обратно, навалилась на нее. Она не могла дышать. На стук упавшего телефонного аппарата прибежали Гарт и дети: она помнила, как Пенни и Клифф, испуганные и неподвижные смотрели на нее, Гарт подхватил ее, а другой рукой поднял телефон и стал разговаривать с Бруксом. Голос его звучал ровно, когда он обо всем договаривался. Он был надежным центром сумасшедше вращающейся комнаты — водоворота, который втянул бы ее в себя, если бы Гарт не держал ее. Она цеплялась за него. Гарт, мой любимый… Но он не знал, он не знал, что произошло.
— Подожди. — Она попыталась отодвинуться от него. — Это была не Сабрина. Это была не Сабрина. Это не Сабрина умерла.
— Ш-ш-ш, любимая, просто обними меня, тебе пока не надо об этом думать.
— Но это была не Сабрина, это была не Сабрина… Тут пришли слезы — раздирающие рыдания, которые заглушали ее слова, когда она пыталась объяснить им.
— Не… Сабрина… умерла. Пришел Нат со шприцем.
— Нет! Дайте мне плакать! Не отнимайте этого у меня, у нас обеих!..
Но иголка плавно вошла в ее руку, и постепенно, мучительно она успокоилась, смутно услышав:
— Боже мой, Боже, какой ужас. Гарт, что еще я могу сделать?
Четверг был мешаниной лиц и голосов. Телефон звонил, не смолкая. Двери открывались и закрывались. Кто-то приносил цветы и еду. Почему все были так заняты, когда Стефания умерла?
Гарт позаботился обо всем. Он позвонил ее родителям, она слышала, как он снова звонил Бруксу:
— Зарегистрируйте смерть в американском консульстве в Марселе и отправьте самолетом тело… «Не „тело“, вы, дурни, это Стефания…»
— …обратно в Англию… в похоронном бюро… да, говорите адрес. Т.С. Драйден и сыновья, Риджент-стрит, Мэйфэр…
«Рядом с домом. Стефания будет рядом с домом».
— …выезжаем сегодня днем. Увидим вас завтра утром. В пятницу… конечно, в доме Сабрины — этого хочет Стефания. «Домой. Я еду домой».
Она предоставила Гарту возможность все сделать самому. Он отвез детей к Вивьен, уложил вещи и крепко прижал ее к себе, когда они приехали в аэропорт и шли через гулкое здание к самолету.
«Гарт — центр моего мира, — думала она, — все, что у меня осталось. — Она постаралась скинуть с себя летаргию. — Я должна сказать ему — он все еще не знает. Я скажу ему, как только мы устроимся в самолете. Брукс только что звонил. Я могу подождать несколько минут, пока мы… нет, Брукс звонил — когда?.. Я не могу вспомнить. Вчера? Несколько минут назад?»